Пора ж прийти в себя же! Дак от, не выведает же ж ничего лорд Малфой у профессора Люпина, хоть и хороши они сейчас оба - загляденье, пьяненькие, тёпленькие, ко всему готовые, хоть забудь, что Малфой - владетельный лорд, а Люпин, так, эсквайришка перед ним. Копьё бы в средневековье за рыцарем сэром Малфоем носил и и в доспехи его обряжал да шатёр бы рыцарю своему у места уристания ставил…
Хотя видал я сейчас взгляд сэра Малфоя в сторону камина, почему-то, брошенный, словно почуял он незримым и неведомым даже мне шестым чутьём абсолютное же незримое ж присутствие моё у Люпина в гостиной. Так во взгляде ентом мороз и холод такие, аж на расстоянии пробирают, и енто в такую холодрыгу. Ещё простудиться мне не хватало от такого взгляда заворажи… нет, лучше, замораживающего. Чтой-то переутомился я сегодня с орденцами, а всё ведь от того, что правду - матку пришлось говорить.
Но ведь вечер уже ж давно перешёл в ночь, а Люпин, мало того, что не явился на заседание Ордена, которое состоялось в полном составе, кроме моего пропавшего мальчика Севочки да ещё ставшего злостным отлынивателем от дел фениксовских, ентого профессора Люпина, к которому как мужик приклеется, считай, всё пропало... А Чарли Уизли даже аппарировал из своей глухомани в Румынии.
А я разве ж не таким, как Ремус, был? Сколько важных встреч и переговоров из-за любовей моих многочисленных пропускал! Но Ремус же ж так и не занёс статей на читку, правку и редактирование. А передовицу, она ж короткая, сдавать уже сегодня утром. Итак, так не годится. Любить - люби, раз уже ж тебе так приспичило, но и дела в такой уж долгий- долгий ящик не смей откладывать!
Нет, разгоним всю родню, оставим бабушку одну. В данном случае, бабушкой будет профессор же ж Люпин, а то заигрался он уже ж излишне уж. Замуж ему, видите ли, приспичило, и было б за кого, а за этого... За верность этого - лорда Малфоя я бы ни кната не дал…
- Да, так я по тебе страдал, не получив даже единой разрядки, но будучи весьма возбуждён, и не спал вовсе, именно посему ложе моё и нечисто. Но только скажи, разбудим мы рабынь, и они перестелят…
- Квотриус, взмахни рукою вот так и произнеси Очищающее заклинание.
Ты знаешь его
- Ведаю я его..
Evanesco!
- Вот ты и выучил ещё одно заклинание, брат мой, возлюбленный более радости всей жизни моей, стержень жизни моей! И заметь, не прибегнул ты к помощи «магического костыля», о коем на время отвлёк я внимание твоё, о «костыле», коим зову я волшебную палочку при заклинании сём, и совершенно не нужен он тебе, как Повелителю Стихий.
- Что же значит сие? Значит ли, что могу чародействовать я без орудия кудеснического?
- Да, - с восхищением выдохнул Северус.
Теперь ляг рядом и согрей меня, прошу. Ибо весь я дрожу от хлада и сырого воздуха, у тебя же даже ставни, и те не прикрыты.
Квотриус послушно улёгся и прижался к груди Северуса, крепко обнял его и произнёс, поцеловав в висок, так же бережно, как и днём, но не делая попыток возбудить высокорожденного брата на любовные игрища, ибо видел, как худо ему в сей трудный час:
- Засыпай, возлюбленный мой северный ветер, а ставни не помешают нам, клянусь тебе. Ведь я горяч весьма до сих пор. Скажи мне лишь, а… Гарольдус в опочивальне своей? Не приходил ли снова он? Не преследует ли тебя он? Только одно слово.
- Нет, он опять припёрся ко мне, обойдя даже Накру. Это мой камерный раб, если ты не зна...
- Тсс, конечно, знаю, светоч разума моего, лампада, освещающая душу мою, основа основ моих, возлюбленный мой брат...
- Так вот, я и говорю, припёрся.
Северус не проникся убаюкиваниями Квотриуса, Он был всё ещё возбуждён, сам не понимая отчего. От нежданной близости и доступности Поттера, что ли? Но это же нонсенс.
- И он завалился мне на ноги да и отлежал их, от того-то я и проснулся, как из глубины какой водной на воздуся выбрался, а вокруг темень и за окном льёт дождяра премилый.
Незаметно для себя проваливаясь в тепло сна, перейдя на вульгарную латынь, сообщил Снейп.
Это, как всегда, покоробило Квотриуса, а, учитывая предмет их разговора, к тому же ещё и разозлило.
Квоттриус вскочил с ложа и гневно прокричал:
- Северус, убирайся прочь! Осквернитель ложа моего!
- Что ты сказал, Квотриус? «Убирайся прочь»? Мне, Господину дома? А не слишком ли это для тебя, домочадец мой, брат - бастард? - проговорил Северус непривычно тихо и спокойно.
Помнишь, говорил ты, что даже всадник, потомственный всадник может по воле Господина дома влачить существование жалкое в каморе вместе с рабами нечистыми?
Снейп произнёс этот вопрос-утверждение так, словно рассказывал ребёнку на ночь сказку, хотя он, разумеется, никогда таким позорным делом не занимался, даже коротая безысходные в своей скуке и строжайшем соблюдении этикета вечера у Малфоев. Слова Северуса прозвучали до странности таинственно и… интригующе, как будто за ними должно было последовать не менее впечатляющее продолжение. Но в продолжении монолога не было смыслов.
И этих немногих и не страшных, а только словно бы выспрашивающих словес было достаточно, чтобы Квотриус в одной лишь короткой ночной тунике, по обычаю, непрепоясанной, упал на земляной пол и пополз, почти касаясь его лбом и носом, к разношенным, с одним отвалившимся каблуком, ботинкам Северуса из драконьей кожи с его задницы, самой лучшей.
Она, эта драконья кожа - твёрдая, но эластичная, прочная, как на разрыв, так и на изгиб, спасала их от полного разваливания, спасала, прежде всего, подошву, которая уже начала крошиться. И только настоящая страсть Снейпа к качественной магической обуви до сих пор не заставляла его переобуваться в багряные, обтягивающие стопы, излишне мягкие ботиночки из ткани, как у Папеньки, в которых было бы тяжело ходить по такому пречудному, всего лишь начала месяца десятого, значительному холодку.
Вот уже во второй раз в этом времени и в... жизни вообще Северус не прекратил столь низкое пресмыкание перед собой, а ведь он так ненавидел, когда подобострастничают - сам намыкался перед Лордом-полукровкой. Помнил он это чувство унижения собственной гордости, гордости наследователя римлян, тринадцатого графа Снейп из закрытой вот уже более, чем двести лет, фамилии, когда нужно было чуть ли не подползать к специально излишне низко опущенной кисти Волдеморта, тогда ещё носящего незаслуженный титул «лорда», восседающего на высоком резном троне с инкрустациями «a-lá gotique», стоящем на возвышении перед остальными Пожирателями. Правда, пол под Пожирателями был обычно не простой, а гранитный, с наборными, разноцветными плитами. Тёмный Лорд вообще-то не имел своего пристанища, и это обсуждалось в кулуарах среди знати из приспешников Ближнего и Среднего Кругов, близко общавшихся, когда их увеселения совпадали с «цирком» , устраиваемым Большим Кругом Под конец «шоу» аристократической элите было позволено удаляться в коридоры, ведущие к зале пыток, чтобы не присутствовать при необычайно «некрасивом» финале человеческого цирка» .