– Можешь идти куда хочешь, – объявил он, глядя Зуле в глаза.
– То есть?
Джонс уже показал, что способен на подлое ехидство, и сейчас, по всему, был именно такой случай.
– Судно с твоей подружкой…
– Да?
– Исчезло.
– Что-что?
– Ис-чез-ло. Без следа. Не отвечает по рации. Не отвечает по мобильным. Никаких следов крушения. Никаких сигналов «SOS».
– А откуда ты знаешь?
– От ребят, которые высадили нас в доке, – сказал Джонс. – Они вернулись на остров, и судна там просто нет.
Зуле ужасно хотелось показать, как она рада, но прежде надо было еще кое-что прояснить.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Потому что это ничего не меняет, – ответил Джонс. – Ты все равно останешься в самолете.
– Ты так думаешь?
– Да. Потому что ты в Китае нелегально. Ты связана с людьми, совершившими за день больше убийств, чем в Сямыне обычно бывает за год. И у тебя только один способ отсюда выбраться – остаться в самолете, – Джонс театрально указал на Сергея и Павла, – с твоими белыми рыцарями.
Расистский намек не ускользнул от внимания Зулы.
– Рыцарство не имеет цвета кожи, – сказала она. Игра слов вместо действий. Потому что Джонс прав: самолет – единственный способ отсюда выбраться.
– Ладно, – объявил Павел, – мы придумали, как лететь.
– И как же?
– Сперва мы заполним план, – произнес Павел, – потом объясню.
– Так составляйте, – ответил Джонс, – а я пошел спать.
День 5
Несколько сумбурных перепалок в конце концов привели к следующей расстановке: за штурвалом остался рулевой по имени Мохаммед – он обещал вывести судно из китайских территориальных вод быстро и ничем не показав, что оно идет к Кинмену. Чонгор с пистолетом в руке стоял рядом с ним в рубке и приглядывал за курсом, сверяясь с GPS-навигатором. Юйся и Марлон в компании кока, представившегося как Бату, ходили по кораблю, выясняя, где тут что и как оно работает. Судя по имени, внешности и акценту, Бату принадлежал к небольшой группе этнических монголов. По-видимому, он попал на Жестокий остров как экономический мигрант. Захват судна вооруженными людьми он воспринял на удивление безмятежно. Похоже, новое командование устраивало его куда больше.
Взобравшись на плоскую крышу надстройки прямо над рубкой, они обнаружили большую капсулу белого пластика. В ней лежал надувной спасательный плот. По благоговейному шепоту Бату Юйся и Марлон поняли, что наличие плота – непременное условие работы судна, а потому вокруг плотов строится целая система правил, штрафов, инспекций и взяток. Никаких других шлюпок на судне не было. Впрочем, в местных бухтах их столько, что махни рукой – и через минуту кто-нибудь подойдет. Диск на вершине мачты оказался антенной радара, хотя Бату сильно сомневался, что тот работает. Крепления для дополнительных огней и антенн на той же мачте в основном пустовали. Марлон пристальным взглядом пробежался по проводам – те шли от антенн в крышу рубки.
Рубку опоясывала узкая галерея. На ее перилах прямо перед иллюминаторами висели два спасательных жилета – когда-то ярко-оранжевых, сейчас выцветших до зеленовато-карамельного оттенка. К столбикам перил бело-зеленой синтетической веревкой крепился один край пластикового навеса – тот почти полностью укрывал переднюю палубу, потому что на ней, как объяснила Юйся, работали с грузом, например возились с сетями, выкладывали улов и занимались прочими рыбацкими делами.
Затем они мельком осмотрели каюты – нет ли там чего опасного и/или полезного – и спустились в трюм. С тех пор как тут мучили Юйсю, кое-что изменилось. Тогда помещение казалось больше – груз аккуратно лежал по коробкам. Теперь же кругом валялся всякий хлам вперемешку с наспех вспоротой картонной упаковкой. Юйся обратила на это внимание Марлона и для ясности очень скупо пересказала происходившее здесь днем. Следы от веревок на запястьях Юйси так потрясли Марлона, что он, к ее изумлению, заплакал.
Трюм решили оставить на потом.
Бату отвел их на камбуз и по привычке стал заваривать чай. Глядя, как он наполняет чайник, Марлон спросил, много ли на борту питьевой воды. Выяснилось, что много: в баках – сотни литров. Бату гордился тем, что всегда держал резервуары полными.
И тут встал самый очевидный вопрос (Марлон обругал себя за то, что не поинтересовался раньше): сколько на борту топлива.
Бату не знал, но, судя по его лицу, стоило ждать неприятных известий.
– Схожу в рубку – взгляну на датчик. – Марлон встал, но Бату остановил его жестом и объяснил, что на таких судах топливомеры не ставят. Здесь суют палку в бак, вынимают и смотрят, сколько испачкалось. Марлон сел и стал ждать чай. Потом спросил Юйсю:
– Чувак в рубке, Мохаммед, – он тоже был среди тех, которые?..
– Которые что?
– Тебя там в трюме…
– Да, – сухо ответила Юйся.
Разговор на этом угас. Они сели поудобнее и принялись за чай. Глаза Юйси закрылись, затем медленно открылись.
– Отрубаюсь, – сказала она по-английски, потом по-китайски попросила Бату налить не такой наперсток, а чашку побольше, для Чонгора, – тот наверняка тоже еле борется со сном.
Бату порылся в шкафчиках с дверцами на пружинах и отыскал кружку. Марлон спросил его, давно ли в последний раз покупали топливо. Бату призадумался.
– Пару бочек взяли на прошлой неделе.
Он поставил кружку на стол, придерживая рукой (судно отошло довольно далеко в открытое море, и качать стало сильнее), и наполнил до краев, прервавшись лишь раз долить заварник.
– Пара бочек? – повторил Марлон. – Не много для такого корабля.
Бату промолчал.
– В общем-то и незачем заливать баки до краев, если только не идешь в далекое плавание, – размышлял Марлон. – А далеко вы уже давно не ходили, верно?
– В последнее время – нет, – подтвердил Бату, имея в виду «с тех пор как тут устроили плавучую штаб-квартиру террористической ячейки».
Юйся залпом допила последнюю чашечку, взяла кружку для Чонгора, осторожно встала, прошагала через кубрик, широко расставляя ноги – судно сильно качало, – миновала люк и стала подниматься по трапу в рубку.
– Как думаешь, далеко этот корабль может ходить? До Тайваня дотянет? – Марлон обращался к Бату.
Тот пожал плечами, как бы говоря: «Ты спрашиваешь о мореплавании у монгола?»
Они услышали, как Юйся задала кому-то вопрос. Раздался тяжелый удар, словно тело рухнуло на палубу, потом звон разбитой кружки, невнятный окрик Чонгора. Затем снова удары, треск и несколько очень громких хлопков.
* * *
Чонгор понимал, что присаживаться не следует – только стоя он мог не заснуть, – но в открытом море качать стало сильнее, палуба заходила ходуном, и оправдание нашлось. До этого момента Чонгор стоял, глядя вперед через плечо Мохаммеда. А короткая скамейка-банка у задней переборки так и манила. Предмет важный, она была приварена к палубе; рыбакам без сварочного аппарата – как плотникам без пневмомолотка. Чонгор, стараясь не упасть, отошел и присел.