В 6 часов утра на следующий день я послал на берег лейтенанта Римского-Корсакова, чтобы уведомить коменданта в Талкагуано о нашем прибытии и просить позволения запастись живностью и водою. Офицер был принят весьма ласково и, получив удовлетворительный ответ, вскоре возвратился на шлюп и привез с собою лоцмана. Мы тотчас вступили под паруса и, лавируя, достигли местечка Талкагуано, где в исходе одного часа пополудни в расстоянии менее версты от селения стали фертоинг, на глубине 5½ сажени, грунт — жидкий ил. На рейде мы увидели военный чилийский корвет «Волтер» под командой англичанина капитана Симеона и два трехмачтовых английских китоловных судна. Довольно трудный переход от Рио-Жанейро до Консепсьон мы совершили в 50 дней; больных на шлюпе не имели.
Вскоре после полудня я отправился на берег к коменданту. Он принял меня весьма ласково и уведомил о приезде президента Чилийской республики Фрейре [133]; желая увидеться с ним, я решил на другой день отправиться в город Консепсьон. С наступлением дня 18 января я поехал на берег и, сев на приготовленную мне верховую лошадь (обыкновенный способ езды здешних жителей), отправился в Консепсьон. Через 2 часа довольно скорой езды я был уже на месте и тотчас объявил о своем желании посетить президента; он принял меня в полном мундире в присутствии главнейших своих чиновников, был отменно благосклонен, ласков и выразил готовность помочь нам во всех нуждах.
Город Консепсьон, лежащий в 7 милях от селения Талкагуано, построен при устье величественной реки Биобио. Сравнивая настоящее состояние его с тем, которое было в 1815 г., я едва мог верить своим глазам. Здесь междоусобие отмечено опустошением: дома разрушены до основания, большая часть города превращена в развалины, живописные окрестности обезображены; обитатели, приученные самой природой к изобилию, повержены в нищету. Эта перемена произошла в 1816 г., когда генерал Мартин [134] переправился с войсками через Кордильеры из Буэнос-Айреса [135]. Вступив в Чили и соединясь с недовольными испанским правлением, он выгнал приверженцев Испании и образовал здесь республику, нынешний глава которой Фрейре — один из отличнейших воинов. Он имеет от роду 40 лет, родился в селении Талкагуано от родителей среднего состояния.
Я остановился в доме довольно богатого купца Миндебуро, с которым познакомился во время прежнего моего здесь пребывания; он прилагал всевозможное старание угостить меня лучшим образом. На другой день утром, поблагодарив хозяина за прием, я отправился обратно в Талкагуано. Прибыв на шлюп, я тотчас приказал свезти на берег маятник, хронометры и прочие астрономические инструменты. Миндебуро уступил свой дом в Талкагуано; это весьма удобный дом, тот самый, в котором Лаперуз [136] делал все наблюдения. Таким образом работы у нас разделились надвое: на шлюпе производились разные починки и поправки, которые были необходимы после совершенного плавания вокруг мыса Горн, а на берегу мы не упускали ни одного удобного случая для астрономических наблюдений.
Селение Талкагуано пострадало от междоусобной войны не менее города Консепсьон и похоже теперь на разоренную деревню; состоит не более как из 60 без всякого порядка выстроенных домов, большая часть которых в один этаж и мало отличается от сараев; жители доведены до крайней бедности. Единственная в этом обширном порту батарея, которая должна защищать его с моря, вооружена только шестью пушками с такими гнилыми станками, что они непременно распадутся при первом выстреле. Впрочем, Фрейре в разговоре сказал мне, что намеревается укрепить Талкагуано надлежащим образом, завести там адмиралтейство и сделать эту гавань средоточием всей чилийской торговли. План весьма благоразумный и, если будет приведен в исполнение, принесет краю большие выгоды. Залив Консепсьон во всех отношениях один из прекраснейших не только в Чили, но и во всем свете. Здесь можно найти безопасное для судов место. Теперь вся торговля стекается в Вальпарайсо, где порт с севера совершенно открыт, потому там почти ежегодно случаются несчастья и даже крушения судов.
В тот самый день, когда мы вошли в залив, в Талкагуано прибыл батальон гренадерского полка, хорошо обмундированный на французский покрой, а некоторые другие полки высадились на о. Кирикино и расположились там лагерем.
Войска, которых не более трех тысяч, назначены были для завоевания о. Чилое под предводительством президента республики Фрейре. После мы узнали, что экспедиция не имела успеха; испанцы, отразив их, принудили оставить остров со значительными потерями. Если бы кто-либо стал искать причины таковой неудачи, то мог бы найти их немало, а главнейшая — дисциплина солдат и совершеннейшее невежество офицеров. Как офицеры, так и солдаты этих войск составлены из разного сброда различных наций; между ними нет никакого единодушия, все дерутся для насущного хлеба или с намерением обогатиться грабежом. Сверх этого республика так бедна, что не может платить в срок условленного жалованья войскам и всегда находится у них в долгу; поэтому недовольные производят все неустройства, не опасаясь наказания. Образ войны уподобляется разбою, и храбрость чилийского солдата показывается там, где победа не стоит крови, а корысть верная. Всегдашняя война или беспрестанная готовность к ней вынуждает содержать войско, несоразмерное населению, и от этого все стало дорого.
В прежние времена долины, окружающие Талкагуано и Консепсьон, повсюду представляли глазам путешественника многочисленные стада разнородного домашнего скота, круглый год на них пасшегося; ныне царствует здесь пустота, не видно и следов существования этих полезных животных, составлявших некогда богатство этой страны, поля остаются невозделанными, отчего самый богатый хлеб, который прежде при малых трудах в хороший год родился сам-сот, ныне сделался так дорог, что бедные люди принуждены питаться ракушками, налоги обременительны, а промышленности почти нет никакой.
Во время нашего пребывания в Талкагуано при пушечной пальбе и с великою церемонией была обнародована новая конституция, которая немногими принята с восторгом, а большей частью с негодованием; надо сказать, что здесь мало людей, которые в состоянии судить, какое узаконение клонится ко благу или ко вреду их отечества; всякое постановление, которое не приносит в то же мгновение выгод, отвергается этим недальновидным народом. В чилийской конституции статья, касающаяся религии, мне показалась весьма неблагоразумной и вредной в стране, которая только что положила начало своей независимости. В Чили свободно исповедуется одна римско-католическая вера; всякому другому вероисповеданию запрещается отправлять свое богослужение, и кто не признает папы главою, тот не имеет права ни на какое место на службе республики.