Читать интересную книгу Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен? - Дэвид Хьюсон

— Почему непонятно? — сказала она.

— Мы тогда должны были перевозить товары для одного канцелярского магазина. Через пару дней я столкнулся с хозяином того магазина, и он устроил мне разнос за то, что мы его подвели. Я-то понял со слов Вагна, что магазин сам отменил перевозку. А хозяин магазина утверждал, что позвонил Вагн и сказал, что мы не сможем. — Фреверт взялся за очередную коробку. — Думаю, у Вагна была серьезная причина так сказать. — Он поставил коробку в фургон, закрыл дверцы. — Ну что, все?

Она не могла вздохнуть, едва держалась на ногах.

— Фургон понадобится Вагну утром. Я занесу ключи к нему домой вечером, когда закончу. Скажете ему, Пернилле?

Он все никак не уезжал, стоял рядом.

— Я думаю скоро взять отпуск. Как, вы не против, если меня не будет какое-то время?

На ватных ногах она поднялась наверх и долго сидела у стола, не способная что-либо делать. Потом все же решила прослушать сообщения на автоответчике. Разумеется, первое же сообщение было от него. Деловитый и в то же время развязный голос Вагна произнес:

— Привет, это я. Еду обратно. Кажется, до полиции наконец дошло, что я тут ни при чем. Теперь они будут держаться от нас подальше.

Пернилле собрала каштановые волосы в хвост на затылке — как Лунд. По какой-то причине сегодня она оделась по-летнему — тонкий джемпер поверх белой блузки.

— Я все-таки хотел бы сводить мальчишек в магазин игрушек. Видел там прикольные водяные пистолеты, им понравятся.

Как будто ничего не случилось, поразилась она.

— Завезли какие-то новые модели, целых три. Ну, до встречи. Пока.

В кухню поднялся Бирк-Ларсен. Она только взглянула на него, увидела его лицо и все сразу поняла, чуть не произнесла это вслух: кошмар вернулся.

— Мальчики готовы? Они собирались в магазин за игрушками, — сказал Бирк-Ларсен.

— Готовы.

Из-за закрытой двери в комнату Антона и Эмиля доносился веселый детский щебет. Это был один из редких случаев, когда сыновья играли дружно, не ссорились. Бирк-Ларсен посмотрел на их куртки, лежащие на столе, на приготовленные шарфы и шапки. Сгреб все в охапку и отнес на вешалку.

— Может, лучше сегодня просто поужинаем все вместе дома. А потом посмотрим с детьми телевизор.

Он смотрел на жену, ожидая ее одобрения.

— Хорошая мысль, — выговорила она едва слышным шепотом.

Прошло немного времени, и они услышали, как лязгнула дверь гаража. Бодрый голос, который до сих пор казался неотъемлемой частью их жизни, окликал снизу:

— Эй, есть тут кто-нибудь?

Бирк-Ларсен первым направился вниз. За ним встала из-за стола Пернилле.

Красный костюм, серебряная цепь, широкая ухмылка.

— Привет, Тайс. Получил мое сообщение?

Бирк-Ларсен стоял на нижней ступеньке и молчал.

— Ну что, ребята готовы?

Пернилле встала рядом с мужем. Теперь они вдвоем молча смотрели на Скербека.

— Сегодня они не смогут с тобой поехать, — сказал наконец Бирк-Ларсен. — Антон простыл.

На лице Скербека отразилось подозрение.

— Как это простыл? Еще утром был здоров.

— Мм, ну да…

Пернилле не раскрывала рта. Скербек переводил взгляд с одного лица на другое.

— Мне всегда приходилось врать вместо тебя, Тайс, потому что сам ты врать не умеешь.

— Вагн, — прохрипел Бирк-Ларсен, — давай не сейчас.

— Это же смешно. Я люблю мальчиков. Я так хотел побыть с ними сегодня.

Казалось, он вот-вот расплачется — или взорвется.

— Да, — сказал Бирк-Ларсен, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Разве вы не видите, чего они добиваются? Они хотят нас поссорить. Им не найти того урода, кто это сделал, поэтому они цепляются к нам.

— Ты обманывал нас, Вагн.

После долгой паузы Скербек спросил:

— Что они вам наговорили?

Они только смотрели на него, ничего не говоря.

— Господи… — Он повернулся, чтобы уйти.

— Вагн, — позвал Бирк-Ларсен.

Скербек оглянулся и ткнул в его сторону пальцем:

— Я всегда стоял за тебя, Тайс. И за тебя, Пернилле. Вы знаете это.

— Вагн!

Он схватился за дверь.

— Всегда! — крикнул Скербек и выбежал в дождь.

Телестудия находилась в новом здании в районе Исландс-Брюгге; все помещение было уставлено низкими голубыми светильниками. Бремер появился буквально за несколько минут до эфира, он был возбужден, рассыпался в извинениях. Они уселись за стол, Хартманн стал делать в блокноте последние пометки, а Бремер ерзал, то и дело оглядываясь по сторонам. Телекамеры пока не включали. Представление еще не началось.

— Вот что я скажу тебе, Троэльс, — проговорил Бремер злобным шепотом, — ты меня разочаровал.

Хартманн только на миг оторвался от своих записей.

— Вместо того чтобы делать скоропалительные выводы, ты бы лучше пришел ко мне и разобрался в этих смехотворных обвинениях.

— Может, с них и начнем дебаты?

К ним подошла девушка-визажист, стала пудрить потный лоб Бремера. Освещение приглушили. Объявили трехминутную готовность.

— А может, с твоего дурацкого заявления в полицию? — парировал Бремер.

— Начинайте, с чего пожелаете.

Бремер хитро усмехнулся:

— Ты больше не можешь обвинять меня в укрывательстве убийцы. Полиция выяснила, что это не Хольк. Кстати, я сообщил его жене.

— А с матерью Олава Кристенсена вы говорили? Спросили ее мнение?

— Ты ничего не знаешь. Надо же, и я считал тебя достойным…

— Поберегите силы, они вам понадобятся на допросах в полиции.

Бремер схватил стакан с водой, выпил залпом половину.

— Не будет никаких обвинений. Если только их не предъявят Герту Стокке. — Он повеселел. — А, вот идет Риэ Скоугор. Должно быть, хочет рассказать тебе то, что ты уже узнал от меня.

Хартманн встал из-за стола, чтобы переговорить с ней.

— Я говорила с полицией, — прошептала она. — У Бремера есть свидетели, которые подтвердят, что при его встрече со Стокке имя Холька не упоминалось вообще.

— Не было никаких свидетелей! В протоколе это четко указано.

— Не было, так появились. Полиции теперь придется выбирать между словом Стокке и словом мэра. Троэльс…

Хартманн вернулся за стол, но сел не на свое место, а в кресло ведущего, ближе к Бремеру.

— Стокке получит расчет, — сказал ему Бремер, глядя в камеру. — Это будет конец проблемы. И конец тебе.

Хартманн наклонился к нему, заглянул в глаза под нависшими веками, шепнул:

— Чувствуете, как почва уходит из-под ног, а, Бремер? Вы как дряхлый актер, который не понимает, что пора уходить со сцены. Единственный, кто не понимает. В каком-то смысле это трагедия. — Помолчал. — И когда вы наконец уйдете, Поуль, люди постараются поскорее забыть о вас. О том, что вы вообще были, чего хотели добиться. Вы превратитесь в еще одну мелкую неприятную деталь в истории города. В вашу честь не воздвигнут памятников, не назовут вашим именем улиц, даже цветов на могилу не положат. Останется только грязное чувство стыда.

Бремер потрясенно смотрел на него, не в силах произнести ни слова.

— Неужели вы считаете, что можете спастись, выдумав несуществующих свидетелей? — спросил с улыбкой Хартманн. — Это смешно.

Объявили одну минуту до начала. Вспыхнуло съемочное освещение.

— Ваш дом построен на лжи, и он начинает гореть вокруг вас. Еще немного, и пламя закроет от вас остальной мир. И тогда вы превратитесь в прах и пепел. Вас не станет.

Он резко встал, пересел на свой стул. Бремер смотрел на него с бесконечной ненавистью и горечью.

— А ты? Думаешь, ты лучше меня?

— Да, — сказал Хартманн. — Да, лучше.

— Тогда расскажи мне, как исчезла кассета с записью камер наблюдения. Расскажи, как могло случиться так, что представительская квартира твоей партии связана с убийством той бедной девочки и никто даже не замечал этого, ни один из вас.

Хартманн уткнулся в свой блокнот и водил ручкой по бумаге.

— Кто украл пленку, Троэльс, и прятал ее, хоть она и снимала с тебя подозрения? Как так получилось, что Скоугор вдруг узнала о том, что Стокке может быть вам полезен?

Хартманн не поднимал головы.

— Ты ничуть не лучше меня, — процедил Бремер. — Просто ты об этом еще не знаешь.

Ведущий прошел к своему креслу, сказал:

— Мы начинаем.

Зажглись еще софиты.

Поуль Бремер улыбнулся.

И Троэльс Хартманн тоже.

Подсвеченные прожекторами, в тухлых мутных водах канала на Кальвебод-Фэллед двигались две темные фигуры водолазов. Лунд и Майер смотрели, как складные носилки погружаются на веревках в воду.

Потом носилки подняли на поверхность. То, что лежало на них, напоминало кокон размером с человека. Синий блестящий полиэтилен, перемотанный скотчем.

Четыре криминалиста вытащили это на берег.

Дежурный патологоанатом уже ждал в белом защитном костюме, чемодан с инструментами стоял у его ног. Натянув перчатки, он взял скальпель, взрезал полиэтилен и приготовился раскрыть его.