Читать интересную книгу Офицеры и джентльмены - Ивлин Во

Оставшиеся часы своего сорокового дня рождения Гай провел в «Беллами» в бессмысленных разговорах. Когда он возвратился в свою комнату в транзитном лагере, в его голове было больше мыслей о будущем, чем о прошлом.

В одиннадцать часов завыли неслышные в «Беллами» сирены воздушной тревоги, а после полуночи был дан отбой. Никто не слыхал их и в Вестминстерском аббатстве, где стоял никем не охраняемый меч Сталинграда. Все двери были заперты, все огни погашены. На следующий день здесь снова выстроится очередь и возобновится акт преклонения.

В литературном конкурсе, проведенном «Тайм энд Тайдс», Людович успеха не добился. Его сонет даже не отметили. Он внимательно прочел стихотворение, занявшее первое место:

…Лежит здесь меч очень редкой работы —Это бесценный символ. Кто знал,Как близко зло или как опасно добро,Кто презирает покровы, носимые ангелами?

Он не мог понять смысл этого сонета. Было ли второе «кто» относительным местоимением к слову «добро», выступающим в качестве его эквивалента? Он сравнил с ним свой ясный, понятный сонет:

Надпись о моем прошломНа этом длинном мече.Светившая мне в мореПутеводная звездаСияет на нем.Пусть будет стерта она!Рея, мачта, фал и бушприт —Все кануло в вечность,Когда бот мой погиб.

«Возможно, – подумал он, – эти строки не слишком хорошо отвечают заданной теме. Они, видимо, не отразили общего настроения. В них слишком много личного, такого, что не подходит „Тайм энд Тайдс“. Я пошлю их в „Севайвэл“.

Часть девятая

«Fin De Ligne»

1

Вирджиния Трой не прожила в доме Килбэнноков и десяти дней, а Йэн уже начал спрашивать: «Когда она уедет?»

– Я не против того, что Вирджиния живет здесь, – сказала Кирсти. – Не так уж дорого она нам обходится.

– Но она не участвует в наших расходах ни единым пенсом.

– Я не могу просить Вирджинию об этом. Она проявляла к нам необыкновенную доброту, когда была богатой.

– Это было очень давно. Я уже проводил Триммера в Америку. Просто не понимаю, почему она должна жить здесь. Другие женщины платят свою долю.

– Могу посоветовать ей это.

– Пожалуйста, как только представится возможность.

Однако, когда Вирджиния возвратилась в тот вечер, она сообщила такие новости, что все другие мысли вылетели из головы Кирсти.

– Я только что была у своих адвокатов, – сказала Вирджиния. – У них есть копии всех свидетельских показаний по делу мистера Троя о разводе. И кто, по-твоему, собрал их?

– Кто?

– Назови троих, наиболее вероятных.

– Не могу представить себе ни одного.

– Этот омерзительный Лут!

– Не может быть!

– Он, очевидно, член фирмы, работающей на мистера Троя. Он все еще выполняет случайную работу для них в свободное время.

– И это после всего хорошего, что мы сделали для него! Ну и как, ты намерена разоблачить его?

– Не знаю.

– Людей следует предупреждать.

– Мы сами виноваты, что покровительствовали ему. Он всегда приводил меня в содрогание.

– Подобные вещи, – сказала Кирсти, – разбивают у людей веру в человека.

– Но Лут вовсе не человек.

– Да, действительно, он не человек.

– Не то что Триммер.

– А Триммер, по-твоему, человек?

Они снова вернулись к проблеме, которую в той или иной форме всесторонне обсуждали в течение вот уже трех лет.

– А ты скучаешь по нему хоть сколько-нибудь?

– Испытываю полнейшее облегчение. Каждое утро в последние четыре дня я просыпаюсь с мыслью: «Триммер уехал».

После почти часовой беседы Кирсти наконец сказала:

– Я думаю, ты теперь найдешь новое место проживания.

– Нет. Если, конечно, ты и Йэн не захотите избавиться от меня.

– Конечно нет, дорогая. Но видишь ли, Йэн…

Однако Вирджиния прервала Кирсти, не выслушав ее:

– У тебя есть семейный врач?

– Мы всегда обращались к одному пожилому врачу на Слоан-стрит. Его фамилия Патток. Это очень хороший врач, особенно по детским болезням.

– У меня никогда не было доктора, – сказала Вирджиния. – Такого, которого я могла бы назвать своим. Видимо, потому, что часто переезжала и мало болела. В Ньюпорте я иногда ходила к одному докторишке, но только для того, чтобы подписать рецепт на снотворные таблетки. Еще в Венеции был довольно противный англичанин, который зашивал меня, когда я упала на лестнице во дворце Коромбона. Чаще же всего я полагалась на фармацевтов. В Монте-Карло, например, есть один такой волшебник. Ты просто приходишь к нему и говоришь, где болит. Он дает тебе капсулку, ты глотаешь ее, и боль сразу же прекращается. Я, пожалуй, все же схожу к твоему врачу на Слоан-стрит.

– Ты больна?

– Нет. Просто мне думается, что надо сделать то, что мистер Трой называет обследованием.

– При штабе особо опасных операций есть прекрасный лазарет. Там всевозможное современное оборудование, причем бесплатно. Генерал Уэйл ходит туда каждый день на прогревание искусственными солнечными лучами. Главного зовут сэр Кто-то Что-то – большая шишка в мирное время.

– Я, пожалуй, предпочту твоего врача. Он берет недорого?

– Гинея за визит, кажется.

– Ну, это мне по карману.

– Кстати, о деньгах, Вирджиния… Ты помнишь, Бренда и Зита платили за то, что проживали здесь…

– Да, в самом деле. Это очень великодушно с твоей стороны, что ты позволяешь мне жить здесь бесплатно.

– Я очень рада, что ты живешь здесь, а вот про Йэна этого не скажешь. Сегодня в разговоре со мной он интересовался, не почувствуешь ли ты себя удобнее, если будешь платить хоть сколько-нибудь…

– Удобнее, чем теперь, мне не может быть, дорогая. К тому же я просто не в состоянии платить. Поговори с ним, Кирсти. Объясни ему, что я разорилась.

– О, он знает об этом.

– Но я действительно разорилась. Никто не хочет верить этому. Я поговорила бы с Йэном сама, но, по-моему, будет лучше, если поговоришь ты.

– Хорошо, я попробую …

2

Процесс назначения военных на новую должность пока еще осуществлялся людьми, а не электронным комплектатором. Поэтому прошла целая неделя, прежде чем Гай получил уведомление о том, что он, возможно, кому-то и для чего-то потребуется. Через некоторое время после этого в его корзине для входящих бумаг появилось письмо, адресованное ему лично. В письме сообщалось, что Гаю «следует явиться для беседы к офицеру планерно-десантного отряда Свободной Италии». Гай не удивился, когда узнал, что этот офицер сидит в том же здании, что и он сам. Явившись в соответствующий кабинет, Гай увидел ничем не примечательного подполковника, которого довольно часто встречал в коридорах здания и с которым, случалось, даже обменивался несколькими фразами, сидя в баре клуба-столовой.

«Освободитель» Италии не подал и виду, что знает Гая, и сказал:

– Entrate e s'accomode.[81]

Произнесенные подполковником слова прозвучали так неразборчиво, что Гай простоял несколько секунд в полном замешательстве, не понимая, на каком языке к нему обратились.

– Входите и садитесь, – повторил подполковник по-английски. – Я думал, что вы говорите по-итальянски.

– Да, я говорю.

– Похоже на то, что вам потребуется освежить ваши знания. Скажите что-нибудь по-итальянски.

– Sono pi и abituato al dialetto genovese, ma di solito posso capire e farmi capire dapertutto in Italia fuori Sicilia[82], – сказал Гай быстро и с несколько преувеличенным акцентом.

Подполковник ухватил лишь последнее слово и спросил отчаянно и глупо:

– Siciliano lei?[83]

– О, нет, нет, нет! – Гай ярко изобразил итальянский жест несогласия. – Ho visitato la Sicilia, poi ho abitato per un bel pezzo sulla costa ligure. Ho viaggiato in quasi ogni parte d'ltalia.[84]

Подполковник снова перешел на английский.

– Звучит, кажется, неплохо. Вы не принесли бы нам большой пользы, если бы говорили только по-сицилиански. Вам придется работать на севере, вероятно, в Венеции.

– Li per me tutto andra liscio[85], – сказал Гай.

– Да, – сказал подполковник, – да, я понимаю. Хорошо, давайте теперь говорить по-английски. Работа, о которой пойдет речь, разумеется, секретная. Как вам, вероятно, известно, продвижение наших войск в Италии сейчас приостановлено. На существенное продвижение до весны вряд ли можно надеяться. Немцы получили значительные подкрепления. Часть итальянцев, кажется, симпатизирует нам. Называют себя партизанами. Это крайне левое крыло. Ничего плохого в этом, разумеется, нет. Спросите у сэра Ральфа Бромптона. Мы будем посылать различные маленькие группки, чтобы информировать главное командование, с какими силами им придется столкнуться, и чтобы по возможности подготовить в подходящих местах площадки для сброса оружия и снаряжения. Офицер разведки и связист – это костяк каждой группы. Вы, как я понимаю, уже прошли подготовку в частях командос. Спуск на парашюте был включен в подготовку?