— Если бы не кандалы у нас на ногах, мы могли бы перепрыгнуть через стену, может, тогда кому-то и удалось бы удрать, но все равно, думаю, через день-два нас поймали. Или же псы сожрали бы, — удрученно проговорил он.
— По мне, лучше бы скорее расстреляли, чем дать себя сожрать этой проклятой стае бездомных псов, — сказал Верзила Билл.
— Да бросьте вы, они не собираются никого расстреливать — нас обещали отправить в Мехико, — напомнил Гас. — Это, наверное, какое-то представление, устраиваемое для того толстого мексиканца.
Калл был настроен более скептически.
— Если они собирались устроить представление, то зачем священник и расстрельная команда? — засомневался он.
Когда побрили и подстригли последнего техасца, их всех построили в шеренгу позади столиков с тазами. Стулья, а также все столики, кроме одного, унесли.
Майор Ларош подошел к ним решительным шагом, неся в руках глиняный кувшин, который поставил на столик. Сверху тот был прикрыт тряпкой, которую он сразу не снял.
— Наконец-то мы подошли к открытию церемонии, — объявил майор. — Все вы обвиняетесь в попытке свергнуть законное правительство Нью-Мексико. По общепринятым законам войны все вы должны быть расстреляны. Но власти посчитали возможным отнестись к вам с милосердием.
— Что значит с милосердием? — спросил Длинноногий.
— А это значит, что расстреливают не всех, — пояснил майор. — Здесь вас десять, не считая женщины. Ее мы в расчет не берем. Но вы все десятеро — солдаты, а потому должны нести ответственность за свои деяния.
— Мы и так уже понесли ответственность, — перебил его Калл.
Они собираются расстрелять нас всех, решил он. Он не видел причин стоять просто так и выслушивать, как какой-то французский офицер произносит витиеватую речь на потеху толстому мексиканцу. Майор же выждал немного, а затем взглянул на него.
— Когда мы отправлялись из Техаса, нас насчитывалось почти двести человек, — продолжал Калл. — Теперь нас всего десяток. Одно это я считаю наказанием, но не знаю, как вы назовете.
— А мы назовем это военным везением, месье, — ответил майор Ларош. — Теперь объясню, как будет проводиться церемония. В этот кувшин я положил десяток фасолин. Пять из них белые, а пять — черные. Всем вам завяжут глаза, вы подойдете к сосуду и вытащите фасолину. Те пятеро, которые вытащат белые бобы, останутся жить. Вытащившие черные будут расстреляны. Тут находится, как видите, священник. И мы построили расстрельную команду. Итак, джентльмены, кто хотел бы первым подойти и вытащить свой жребий?
Наступило долгое молчание — Гас и Верзила Билл взглянули на Длинноногого Уэллейса, но тот смотрел на ближайшего солдата с мушкетом. Он вовсе не думал о белых и черных фасолинах, пока не думал. Он думал о том, что, может, стоит попытаться выхватить у солдата мушкет, выстрелить в майора или в толстого судью и постараться перемахнуть через каменную стену вместе с ребятами. С ножными кандалами, разумеется, черта с два справишься, но если несколько рейнджеров перелезут через стену вместе с парой мушкетов, то будет хоть какой-то шанс умереть в бою. Он мексиканцам никак не доверяет в этой затее с фасолинами. Может оказаться и так, что в кувшине лежат одни черные бобы; видимо, это просто хитрость такая — подать им надежду, в то время как шансов на спасение нет никаких.
Калл тоже не доверял затее с бобами, но он вовсе не намеревался стоять, словно последний трус, и ждать, когда кто-то начнет действовать; поэтому он шагнул вперед к столику, на котором помещался кувшин. Около него находился солдат с черной повязкой в руках.
— Ну вот и хорошо… есть первый доброволец, — обрадовался майор и посмотрел на солдата, держащего повязку. — Понадежнее завяжи ему глаза, — приказал он.
Кувшин с бобами прикрывала белая тряпка. Солдат подошел к Каллу сзади и наложил ему на глаза повязку, затем туго натянул ее и быстро завязал сзади узлом. Солдат хорошо знал свое дело — Калл ничего не видел, в повязке не было ни щелочки, даже свет не проникал сквозь нее.
Но майор Ларош не удовлетворился одной только повязкой. Он взял в руки кувшин с фасолинами, снял с него белую тряпку и обошел Калла кругом.
— Повязка может соскочить, — проговорил он. — Я буду держать кувшин сзади вас, как раз под вашей левой рукой. Когда соберетесь с духом, протяните руку и тащите свой жребий.
Калл коснулся рукой кувшина. Он не знал, что последует, но все же засунул руку в сосуд. Он подумал, что это какой-то трюк. Может, в кувшине сидят пауки или скорпионы, а может, и змейка. Длинноногий как-то говорил, что самые маленькие гремучие змеи часто бывают и самыми смертоносными. Может, расстрельную команду выставили просто так, ради инсценировки.
И тут он понял, что все его подозрения дурацкие. На дне кувшина оказалось несколько фасолин. Выбирать в таком случае не приходилось, поэтому он взял первую попавшуюся и вынул ее из кувшина. Солдат тут же принялся снимать с него повязку.
— Вы оказались храбрым, месье, и ваша храбрость вознаграждена, — объявил майор Ларош.
Калл посмотрел на ладонь и увидел на ней белую фасолину.
— Вы будете жить, — подтвердил майор Ларош. — Отойдите, пожалуйста, в сторонку. Теперь очередь за следующим добровольцем.
Вперед вышел Длинноногий Уэллейс. Удача Калла убедила его в том, что в коричневом кувшине и впрямь лежат разноцветные фасолины. Поэтому он отказался от намерения напасть на солдата, выхватить у него мушкет и попытаться убежать через стену. На протяжении многих лет в ситуациях, когда возникал вопрос о жизни или смерти, удача всегда сопутствовала ему. Калл вытащил белую фасолину; вполне возможно, что и он вытащит такую же. Нет никаких причин выбывать из игры.
Голова у Длинноногого была под стать его более известной примечательности — большой ноге. Повязка, которой солдат с легкостью обмотал голову Калла, для его головы оказалась маловата. Хоть солдат и пытался потуже натянуть ее, все равно ее не хватило, чтобы связать концы.
— Вам надо бы подстричь волосы, месье Уэллейс, — заметил майор. — Повязка никак не налезает на вас.
— Я просто зажмурю глаза, — предложил Длинноногий. — Все равно кувшин с фасолинами позади меня. Видеть позади себя я не могу.
— Может и так, но правила есть правила, — ответил майор. — В любом случае вам надлежит завязать глаза.
Он подозвал еще одного солдата, тот взялся За другой конец повязки, и два солдата с трудом туго-претуго стянули ее вокруг головы Длинноногого и завязали.
— Я теперь не разглядел бы и вспышку молнии, разрядись она прямо передо мной, — проговорил Длинноногий.
— Кувшин находится прямо под вашей левой рукой, — подсказал майор. — Пожалуйста, тащите боб.