Читать интересную книгу Непрямое говорение - Людмила Гоготишвили

§ 15. Прямые и непрямые выражения Гуссерля. Наряду и в непосредственной близости с критерием полноты/неполноты Гуссерль выделял параметр прямоты/непрямоты выражений (терминологическая пара, непосредственно близкая к феноменологии непрямого говорения). Под «прямым» выражением Гуссерль понимал непосредственное поэлементное «приспособление» почлененного выражения, то есть его строения, к почлененному же переживанию (§ 127). Как прямое, следовательно, оценивалось такое выражение, которое – закрепим смысл в одном понятии – изоморфно в своем семантико-синтаксическом строении ноэтико-ноэматическому строению выражаемого переживания. При прямом выражении каждому ноэтическому и каждому ноэматическому компоненту переживания должен соответствовать свой компонент выражения.

Если присовокупить предыдущий параметр, то прямое выражение должно быть нацелено на полное выражение, однако не всякое полное выражение – прямое, даже наоборот: полные выражения чаще всего не прямые, так как – дадим заостренную формулировку – синтаксическое строение выражения по самой природе выражающей субстанции (семантики, языка в целом) не изоморфно тому, что выражается, т. е. ноэтико-ноэматическим структурам, актам и их последовательностям (в аналогичных по смыслу местах Гуссерль в качестве иллюстрации этой неизоморфности или асимметрии приводит сочетание «простой предмет»: выражение двукомпонентно, означаемый предмет по смыслу значения – однокомпонентен). Получается, что нельзя быть одновременно полным и прямым выражением – так «минотаврит» язык.

В конечном счете Гуссерль выходит в этом параграфе к положению о качественной особости, исключительности и, как следствие, крайней редкости прямых (т. е. изоморфных) выражений. Поскольку это положение, как понятно, концептуально значимо для феноменологии непрямого говорения, приведем – с нашими комментариями – относящийся сюда фрагмент «Идей 1» из § 127 «Выражение суждений и выражения ноэм душевного».

«Одна из самых древних и наиболее трудных проблем сферы значения, – говорит Гуссерль, – …проблема, как высказывание в качестве выражения суждения соотносится с выражениями прочих актов». Зафиксируем смысл проблемы: если форма суждения как акта может органично сливаться с предикативным строением языкового выражения, то как выражаются те акты, которые суждениями не являются и потому не соорганичны субъект-предикатным формам? Имеются в виду акты оценки, эмоций, волений, пожеланий, приказаний и т. д.: «…все принадлежные сюда образования актов, например, образования сферы душевного – сами по себе вовсе не акты суждения – могли бы достигать „выражения“ лишь окольным (Umweg) путем: через фундируемое в них суждение». Момент кардинальный: в каждом типе актов Гуссерль предполагает наличие если не эксплицитной, то скрытой ноэтически-ноэматической структуры по типу суждения, но если такие акты (например, акты душевного) выражаются в субъект-предикатной форме, то само выражение оценивается при этом как «окольное» – непрямое. Опять приходим к имманентному смыслонесущему парадоксу: по отношению к значительной части актов сознания субъект-предикатная форма является «окольной», что помимо прочего означает и то, что сам субъект-предикатный акт фактически расценивался Гуссерлем в своем качестве «непрямого выражения» как частная или как отражающая специфику языка (а не сознания) форма выражения.

«Вообще говоря, – продолжает Гуссерль, – чтобы пробиться здесь к хотя бы корректной постановке проблем, нужно принимать во внимание различные раскрытые нами структуры – общий вывод ноэтически-ноэматической корреляции как проходящей сквозь все интенционалии, сквозь все тетические и синтетические слои;… специально же требуется усмотрение тех способов, какими любое сознание может быть переведено в сознание суждения, какими из всякого сознания можно извлекать положения дел поэтического ноэматического вида». Понятно, откуда возникает эта проблема в данном фрагменте «Идей 1»: если при выражении суждений по большей части акцентируется (по Гуссерлю – ошибочно) его ноэматический состав в ущерб ноэтическому (выше описывалось, как Гуссерль предлагал вычленять и обособленно означивать свернутую языком модальность долженствования: «X должен быть Т» следует разворачивать в "Это должно быть так, чтобы X был Г"), то при выражении актов оценки, наоборот, акцентируется ноэтика в ущерб ноэматике («Как хорошо!», «Прекрасно!», «Неужели?» и т. д.). И в этом случае – по логике мысли Гуссерля – тоже следует восстанавливать обе стороны ноэтически-ноэматических структур, действуя при разворачивании высказывания по обратной схеме, т. е. вычленив и обособив в ноэтическом высказывании ноэматическую сторону, семантически эксплицировать ноэму экспрессивного акта: "То-то или то-то (пейзаж, слова, ощущение…) – прекрасно, хорошо, сомнительно и т. д." В результате получается предикативная языковая конструкция, аналогичная суждению, но – дадим ремарку к спорам об универсальности/неуниверсальности субъект-предикатных структур – всегда окольно-непрямая относительно своего смысла.

«Радикально же поставленную проблему, к какой в конце концов мы здесь возвращаемся, – продолжает Гуссерль, – следует – это вытекает из всей взаимосвязи последних рядов наших проблемных анализов – формулировать так: Есть ли среда выражающего означивания, своеобразная среда логоса, среда специфически доксическая? <Т. е. имеют ли акты выражения свою особую, обособленную и отличную от доксических актов сознания доксическую форму? – Л. Г.) Не покрывается ли она, в приспособлении означивания к означиваемому, тем доксическим, что заключено во всякой позициональностиЪ) Прежде чем комментировать саму поставленную проблему, напомним, что позициональность у Гуссерля – это терминологическая оппозиция к нейтральности сознания: позициональные акты – это модальные, актуальные акты «экземплярно созерцающего сознания» (§ 120), акты, в которые включено все волевое (§ 109), т. е. полагание, утверждение, отрицание и т. д. Нейтральность же, напомним, это выключение позициональности, выключение всего волевого, воздержание от всякого актуального полагания, которое «выводится из действия», воздержание от всякой доксичности; нейтральное сознание не содержит ничего, «что можно было бы полагать и к чему можно было бы что-либо предицироватъ» (§ 109; подробнее о нейтральном сознании см. раздел 2.4.) Гуссерль, как видим, называет радикальной постановкой проблемы вопрос о наличии или отсутствии специфически языковой доксичности и склоняется при этом к отрицательному ответу, предполагая, что доксичность языкового выражения «покрывается тем доксическим, что заключено во всякой позициональности» сознания. Из этого, надо полагать, следует, что доксичность как таковая не связана с языком, а вот субъект-предикатная форма, напротив, сугубо языковое (и не обязательно универсальное) явление. Поэтому Гуссерль и переходит к проблеме способов выражения различных форм позициональности сознания в языке. «Естественно, – продолжает Гуссерль после предположения о покрытии доксичности выражающего означивания доксичностью позиционального сознания, – это не исключало бы того, что имеется много способов выражения <кроме субъект-предикатной), скажем, переживаний душевного. Одним способом было бы прямое, а именно простое выражение переживания… путем непосредственного приспособления почлененного выражения к почлененному переживанию душевного, причем доксическое покрывалось бы доксическим. Внутренне присущая переживанию душевного, по всем его компонентам, доксическая форма – вот что делало бы в таком случае возможным приспособление выражения как исключительно доксотетического переживания к переживанию душевного, к переживанию, которое как таковое и по всем своим звеньям множественно тетично и среди всего прочего и с необходимостью доксотетично».

Помимо основной идеи о том, что именно доксическая форма «душевных» актов сознания, т. е. эмоций, актов оценки и пр., делает возможным их языковое выражение, для нашего контекста здесь значимо и то, что всякое душевное переживание состоит из многих актов («множественно тетично»), лишь один из которых доксический. Это означает, что при выражении множественно тетичного переживания могут быть выражены не все, но некоторые его тетические характеристики, в прямом способе – имеющийся среди прочих доксический акт, в других способах – другие актовые компоненты. Отсюда в свою очередь следует, что в любом варианте выражения всегда будут какие-либо тетические характеристики из состава «душевного» переживания, которые останутся «за бортом» языкового выражения. Всё же, оставшееся в каждом случае вне языка переходит во владения непрямого выражения.