Обвинять в меркантильности такую женщину, как Стеша, по меньшей мере не по – мужски. Конечно, общаясь с Ириной и ей подобными, трудно сохранять веру в то, что до сих пор ещё существуют женщины, обладающие врождённой скромностью, чистотой и порядочностью. Но та и не скрывает своих намерений укрепиться в Питере, а ещё лучше попасть за рубеж за счёт выгодной партии. Ради этого она чудесным образом проникала на все конференции и симпозиумы, записывая в свой актив всех перспективных научных работников (в число которых попал и он), не сумевших устоять перед её ослепительной красотой.
Здесь же всё дело в тебе самом, вернее, в твоей самоуверенности. Ты слишком много о себе возомнил, и, почему – то решив, что Стеша неравнодушна к твоей красоте, повёл себя по – хамски. А стоило получить отпор, сразу давай искать виноватых, испортивших невинного мальчика. Пойми, если ты сейчас же не вернёшься, то можешь её потерять.
Ирина, роман с которой давно пора завершить, отпускать тебя не собирается по крайней мере до тех пор, пока не узнает, в чью пользу решится вопрос о поездке в Стокгольм, твою или Герасимова. Твои доводы о том, что ты всё – равно не сможет уехать из – за матери, которая никак не оправится после падения, закончившегося переломом ноги, она не желает и слушать.
– Ты просто не понимаешь, что губишь свою карьеру… – кричала она незадолго перед его отъездом сюда, свято веря в то, что при свойственной ей прагматичности, она знает о том, что ему нужно гораздо лучше него, – твой брат такой же сын, как и ты… Вот и пускай возьмёт её к себе хотя бы на время твоей командировки. Какая ей разница, где жить, если она даже не выходит из комнаты…
Он уже почти был готов поговорить о матери с братом, но поначалу не мог собраться с духом, а познакомившись со Стешей, твёрдо решил – никакого Стокгольма ему не нужно, и в отношениях с Ириной пора ставить точку.
глава 41
– Родечка, если ты покушал, пожалуйста пойди выпусти Нерона из заточения, пускай прогуляется и поест. Погода портится… – сказала Стеша, задумчиво глядя в окно.
Родька быстро подхватился на ноги, за ним последовала Катя.
– Я вижу, у вас прекрасная коллекция картин… – сказал Панин, оглядывая стены гостиной.
– Да, если хотите, можете подняться с ребятами наверх, там тоже есть на что посмотреть.
– А можно?
– Конечно, можно. Пожалуйста, будьте как дома, – рассеянно ответила Стеша, и опять взглянув на окно, добавила, – Как там Олег… Не надо было ему отправляться в дорогу на ночь глядя.
– Какой – то он сегодня был странный… – сказала Софья Николаевна,– у него ничего не случилось? Почему он уехал так быстро?
– Не знаю. Он сказал, что у него возникли какие – то срочные дела.
– А вот мне показалось, будто между вами пробежала чёрная кошка. Или я не права?
– Да нет, это вам показалось. – ответила Стеша, не желая обсуждать то, в чём пока ещё не разобралась сама, – делить нам с ним нечего. Исследования по семье Тумановых он закончил, альбом переснял, в имении побывал, на могилу моих родителей съездил. Так что больше ничего его здесь не держит.
– Надо ехать домой. Кажется, я забыла закрыть окно… – голос Надежды Семёновны был непривычно тих и глубок, словно исходил изнутри, и все её движения были плавны и осторожны, как будто она боялась расплескать нечто необыкновенное, чем была переполнена её душа.
– Мне кажется или вы все сегодня какие – то не такие? – спросила Софья Николаевна, переводя взгляд с одной подруги на другую.
– Можете меня ругать, но мне кажется, я влюбилась. – ответила Надежда Семёновна покаянным тоном.
– Очень за тебя рада, только не понимаю, за что тебя ругать?
– А что скажут мои дети? Если ты не забыла, я уже бабушка.
– И что? Подумаешь, каких – то шестьдесят лет…
Нерон встретил своих освободителей у двери, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Увидев Панина, он быстро его обнюхал, радушно махнул хвостом, и, подстёгиваемый естественным желанием, поспешил к выходу. Обычно он старался сохранять субординацию и дожидался, пока его кто – то выпустит. Но сегодня сам нажал лапой на дверную ручку и направился к своей любимой кривой сосне, где надолго застыл с поднятой задней лапой. Рыжая белка, разгуливающая по дорожкам в надежде найти потерявшийся орешек, молнией взлетела на дерево и застыла в напряжённой позе над его головой. Справив нужду, Нерон облаял её беззлобно, скорее по привычке, и даже сделал вид, что хочет запрыгнуть на сосну. Белка прекрасно понимала, что ничего у него не получится, но на всякий случай перескочила на ветку повыше. Они знали друг друга уже не первый год, и могли бы даже подружиться, если бы не стремление Нерона сохранять статус охотника, поэтому их отношения ограничивались незамысловатой игрой в догонялки. Выполнив ежедневный ритуал, Нерон прошелся к вольерам, в которых были заперты по случаю гостей остальные собаки. Дружелюбно обнюхавшись с каждой, он не спеша направился в дом. Проходя мимо подвальной двери, остановился и начал что – то вынюхивать. Шерсть на его загривке поднялась дыбом. Он поднялся на задние лапы и, рыча, стал скрести дверь, пытаясь её открыть. Остальные псы тоже подняли бешенный лай.
Собачий переполох разбудил Петровича, прикорнувшего сидя на диване в сторожке. Он вышел на середину двора, внимательно огляделся, но ничего необычного, кроме Нерона, облаивающего подвальную дверь, не заметил. Он подошел к ней, подёргал запертый замок, обошел периметр дома, и, не заметив ничего подозрительного, решил, что собаки почуяли крысу или ещё какую – то мелкую зверюшку, забежавшую из лесу.
– Ну чего ты расходился, Нерон? Что тебе не так? Успокойся и беги в дом, вишь, дождь начинается… – сказал он, ощутив на лице первые крупные капли. – пойдём, я открою тебе дверь…
*****
Гроза ушла на восток, но ливень продолжал лить не переставая. Расслабившись за время вынужденной остановки, Олег почувствовал усталость, накопившуюся за последние три дня, и решил отказаться от мысли ехать дальше, пока не рассветёт. В машине стало прохладно. Он укрылся пледом, и, отключив внутренний таймер на время пробуждения, уснул глубоким сном. Длинный телефонный звонок разбудил его не сразу. Не открывая глаз, он нашарил трубку.
– Алло, милый, ты где? Ты скоро приедешь?
Голос Ирины, заглушаемый грохотом музыки, был явно нетрезв. Олег посмотрел на часы, было около трёх.
– Нет, я задерживаюсь. – ответил Олег,– А ты, как всегда, в клубе?
– А почему бы нет. У тебя опять твои вечные дела, неужели ты хочешь, чтобы я сидела у окошка и ждала, когда они закончатся, если ты даже сам не знаешь, когда