Пьерро схватился за голову:
— Если ее дочь скажет, что ты хватал ее против ее воли, тебя повесят, Цезарь! Я тебе уже десять раз это говорил! Одумайся, останься здесь!
Джеф не слушал Пьерро. Он лишь поднял руку в прощальном жесте, а затем слился с тенью, снова направляясь в Новый Бриссак.
Столовая в доме у Дюфренов была, как и ожидалось, ярко освещена. Но сидела ли там Деирдре за ужином со своими родителями, свекром и свекровью? Интуиция подсказывала Джефу иное. Этой ночью Деирдре останется в своей комнате. Она будет думать, может быть, заплачет из-за его трусости. А на следующее утро все они уедут назад в Кап-Франсе — и ее разочарование, ее злость на него лишь станут сильнее.
Джеф долго не раздумывал. Ему надо было узнать, в какой комнате спала Деирдре, а затем… Он прокрался в сад, в котором не было ни души, и еще какое-то время надеялся, что Деирдре выйдет сюда, но, даже если она и почувствовала его присутствие, он не верил, что она в этот день еще раз пойдет на такой риск. Если он ее не заставит… Джеф украдкой посмотрел на верхние этажи здания. Там все окна были темными — или нет, из одного пробивался слабый луч света, словно кто-то зажег там всего одну свечу. Джеф решил попробовать пробраться в эту комнату. Он взял пару камешков и бросил их в стекло. Затем подождал. И увидел у окна силуэт служанки и подруги Деирдре. Амали… Ему она совсем не подруга. Джеф пригнулся и стал ждать. Если Деирдре была там, наверху, то она тоже должна была что-то услышать. И она придет. Она должна была прийти!
Джеф провел полчаса за кустом бугенвиллеи. Он очень нервничал. Аромат растения был чрезвычайно сильным, и его чувства затуманились. Молодой человек начал мечтать о Деирдре. О том, как он будет держать ее в своих объятиях. Он вспоминал ее страсть, ее смех, аромат ее цветочных духов. Джеф сорвал один из цветков и глубоко вдохнул его запах. Но так, как сейчас развивались отношения между ним и Деирдре, больше продолжаться не могло. По крайней мере, теперь, поскольку Нора Фортнэм обо всем узнала. Затем в голову Джефу внезапно пришло решение: он должен бежать вместе с Деирдре! По возможности сразу, уже этой ночью. Им нужны лошади! Если Деирдре будет с ним заодно, если ей удастся добыть двух коней из конюшни Дюфренов, то на следующий день, когда заметят ее исчезновение, у них будет огромный запас времени. Они могли бы отправиться в горы на поиски лагеря Макандаля, и он, конечно, предоставил бы им убежище, по крайней мере, Джефу… Что касается Деирдре, белой женщины, Джеф был не уверен в том, что ей там будут рады. Однако Деирдре черноволосая, у нее смуглое лицо… Ее можно выдать за мулатку. Да, это выглядело бы правдоподобно. Уже скоро они могли бы быть далеко. Они стали бы свободными, если бы только Деирдре согласилась уйти с ним.
— Цезарь? — прошептал чей-то голос.
Джеф вздрогнул и рывком обернулся. Он не слышал, как подошла Деирдре, и не мог ее видеть, потому что она поверх светлого платья накинула темный халат. Лишь ее духи… Он спросил себя, как долго она уже здесь стояла и смотрела на него.
Однако Деирдре, казалось, только сейчас подошла к нему. В любом случае она извинилась за опоздание:
— Быстрей не получилось, я… я должна была сначала одеться. — На помощь Амали она, очевидно, рассчитывать не могла.
Джеф притянул ее к себе.
— Для меня тебе ничего надевать не надо, — прошептал он.
Он сказал это всерьез. Она могла бы накинуть халат просто поверх ночной рубашки. Чем ближе они будут друг к другу, тем проще им перед бегством еще раз последовать зову инстинкта и отдаться друг другу.
Однако Деирдре воспротивилась его объятиям. Джеф пришел в недоумение.
— Оставь это, Цезарь… Я… Я не хочу.
Джеф тихо рассмеялся:
— Ах, иди сюда, Деирдре! Не сердись. Я не должен был убегать. Я… Ну, мне просто стало легче на душе… когда я увидел эту женщину. Я ведь подумал, что сейчас все кончится. Твоя мать…
Деирдре освободилась из его объятий и махнула рукой.
— Ах, это… Забудь. Я на тебя не сержусь. Однако нам действительно надо заканчивать наши отношения. Больше так нельзя, Цезарь, пожалуйста, пойми это. Я больше не хочу.
Джеф фыркнул.
— Так сразу? — спросил он. — Что, белая момми пробудила в своей доченьке совесть? Или ты боишься? — Затем его голос снова стал мягче. — Тебе не надо бояться, Деирдре, я кое-что придумал. Послушай, мы должны исчезнуть. Мы сбежим вместе, и прямо сейчас. Мы отыщем маронов… Ты сойдешь за мулатку, с твоими темными волосами. Ты…
Он изумленно замолчал, услышав ее смех.
— Что тут смешного? — сердито спросил Джеф.
Деирдре прикусила губу.
— Ничего… конечно, ничего. Только я как мулатка… — Она опять рассмеялась, на этот раз истерически, и никак не могла остановиться.
Для Джефа это прозвучало как обидная насмешка.
— Что, ты не можешь себе этого представить? — гневно проговорил он. — Это было бы ниже твоего достоинства? То есть просто неудачная шутка: ты — черная!
Деирдре покачала головой, пытаясь его успокоить:
— Нет, нет, конечно нет. И все же я не могу. И не хочу. Я не хочу в горы…
— Почему? — допытывался Джеф. — Потому что ты должна будешь отказаться от своей роскошной жизни? Жить в хижине вместо дворца? — Он указал на господский дом.
Деирдре закрыла глаза. На несколько мгновений она погрузилась в мечту о хижине в горах, о жизни с Цезарем… И какое-то смутное воспоминание о Нэнни-Тауне возникло перед ее мысленным взором: круглые хижины, счастливые черные дети, играющие в их тени… Однако затем Деирдре снова вспомнила, что мужчина ее мечты был Джефом, ее братом.
— Определенным… определенным образом… — пробормотала она. Ей надо было назвать ему какую-то причину, иначе он будет продолжать уговаривать ее. — Я… я хотела бы остаться с Виктором.
— Ты недостаточно любишь меня, — резко сказал Джеф. — Для того чтобы заниматься с тобой любовью, я тебя устраивал, но для того чтобы жить со мной одной семьей…
Деирдре боролась со слезами, которые выступили у нее на глазах.
— Цезарь, я очень люблю тебя… — прошептала она, и это была правда. Она ведь имела право любить его. Никто не мог запретить ей любить своего брата. И она могла любить Виктора… С тех пор как Нора вечером поговорила с ней, Деирдре снова осыпала себя упреками. Она поступила очень несправедливо по отношению к Виктору, изменила ему, и это при том, что он, как и раньше, был для нее всем.
— Ты этого не сделаешь! — воскликнул Джеф. — Ты презираешь меня. Ты меня просто использовала! Я люблю тебя, Деирдре!
У Деирдре разрывалось сердце, когда он еще раз попытался уговорить ее.