Джеф бросил беглый взгляд на грот. Если не обращать внимания на призрачные красные светильники — красноватые стены скалы отражали свет факелов, — это место было похоже на храм обеа или вуду. Посредине горел костер, а на стенах висели фигурки божеств различных африканских культур, а также кресты и изображения христианской Троицы и Богоматери.
Тут же было установлено несколько маленьких хижин, в которых, наверное, могли жить духи. Люди-обеа на Каймановых островах обычно строили их вокруг своих собственных домов. Это вызывало мысль о том, что Макандаль жил в этом гроте. Наверное, там, в глубине, были и другие помещения.
И тут из грота вышел худощавый однорукий мужчина — это было хорошо запланированное появление, потому что как раз заходило солнце, заливая предводителя и жреца-вуду этой общины призрачным красным светом. За Макандалем следовали два высоких мужчины — конечно, Майомбе и Тейсело, ближайшие друзья Духа, как говорили на плантациях. Эти люди были родом из той же африканской провинции, что и Макандаль. Они походили на его телохранителей. Джеф завороженно наблюдал за тем, как Макандаль проходит сквозь ряды женщин, а те немедленно падают перед ним на землю и целуют подол его одеяния и его ноги. Ни одному пирату никогда не пришло бы в голову таким образом приветствовать своего предводителя, как бы высоко его ни ценили, но женщины, казалось, делали это добровольно и даже с удовольствием. Высокая красивая женщина — как же ее называла другая? Сима? — затянула заунывную песню. Ее низкий голос уже заворожил Джефа, а теперь, когда она пела, она как бы манила его за собой, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы переключить внимание на Макандаля.
В этот момент и вся остальная община упала на колени в пыль. Люди на площади ожидали Макандаля, стоя на коленях. «Святой, спаситель, мессия!» — кричали они. Черный мессия улыбнулся и скромным жестом предложил собравшимся сесть поудобнее. Они быстро последовали этому приглашению. Приветственные крики постепенно стихли.
Наконец раздался голос Макандаля — пронзительный и чарующий, как тогда в сарае, где Джеф услышал его в первый раз. Здесь, перед своим народом, собравшимся перед ним, Макандаль говорил еще более уверенно и властно.
— Друзья мои! — приветствовал он слушателей, — воздавайте почести не мне. Воздавайте почести богам и духам, которые прислали меня к вам!
Макандаль взял факел и зажег приготовленную охапку дров. Огонь разгорелся моментально, и одна из женщин — Джеф узнал женщину в белых одеждах, которая перед этим показывала ему дорогу к конюшне, — подготовила котел, который затем повесила над огнем. Другая принесла курицу, еще одна — калебасы с водкой из сахарного тростника и ромом. Церемония вуду началась.
Однако Макандаль не только заклинал богов. Его жертвоприношение и призывы были довольно сдержанными. Джефу бросилось в глаза то, что бутылки с водкой здесь не пускали по кругу и никто не впадал в транс, не кричал и не дергался, как это происходило во время церемоний обеа, когда духи вселялись в тела верующих. Было ли одно связано с другим? Джеф считал, что одержимость всегда является последствием приема большого количества алкоголя во время церемоний. Здесь же, очевидно, стремились к другому — чтобы верующие сохраняли ясную голову, пусть даже пары´, которые в конце концов стали выходить из котла, после того как в нем смешались кровь жертвенных животных, щедро влитая туда водка из сахарного тростника и аромат различных трав, одурманивали. Или оживляли?
Джеф не знал, лишился ли он собственной воли или, наоборот, получил приток мужества и надежды. В любом случае песни общины были громче и пронзительней, чем то, что он слышал до сих пор на подобных собраниях. Между тем теперь они больше походили на призывы к бою, чем на гимны.
— Боги любят вас! — воскликнул Макандаль, который, обрызгивая общину жидкостью из котла, благословлял ее. — И они сделали вам подарки! Одним из подарков являюсь я — меня ниспослали сюда, чтобы вывести вас на свободу! Второй подарок — это земля! Мы все… или по крайней мере наши отцы, уже когда-то владели землей. Там, за морем, в Африке, на нашей родине! Затем нас похитили и привезли сюда белые люди, гонимые жадностью и злобой, на эту новую землю, которая якобы принадлежит им. Но это не так! Земля всегда принадлежит тем, кто ее обрабатывает! И поэтому мы имеем право на эту землю! Боги открыли мне, что они стоят на нашей стороне. Они дарят вам… они дарят нам Эспаньолу — эту страну! Посмотрите на это, дети мои! — Макандаль притянул к себе одну из молодых женщин, которые полукругом стояли на коленях у костра, озаряемые его светом, и нанес ей на лоб немного крови из котла. Затем он распахнул ее одежду, которая легко соскользнула с ее тела на землю. Голая изящная женщина стояла на коленях перед собравшимися. Она улыбалась, радуясь тому, что ей оказали честь и избрали для ритуала.
— Если она — Эспаньола, — Макандаль, словно факир, вытащил полотно из горшка, который стоял позади него у огня, — то сначала она носила этот цвет. — Он торжественно накинул на плечи женщины желтую шаль, которая, однако, едва прикрыла ее наготу. — Это цвет индейцев-араваков, которые изначально здесь жили.
Раздались торжествующие возгласы кое-кого из слушателей. Очевидно, это были потомки араваков.
— Затем появились белые. — Голос Макандаля стал угрожающим, и Джефу показалось, что где-то зазвучала дробь барабанов, подчеркивая его слова. — Они убивали людей из местных племен. Людей, которым принадлежала эта страна на самом деле! Они поработили их, принесли им свои болезни, свою водку, свои грехи! — Макандаль взял большой белый платок и накинул его на тело молодой женщины так, что закрыл бóльшую часть желтой шали.
— Сначала явились испанцы, затем — французы, — продолжал говорить он, — все злобные и испорченные. Однако боги заставили их найти свое несчастье, перенеся их вместе с их жадностью и самонадеянностью на черный континент, чтобы там они ловили рабов для своих плантаций. Так мы попали на Эспаньолу, друзья мои. Так и я попал на Эспаньолу — и принес с собой месть! — Словно по волшебству, в руке Макандаля появилась черная простыня. Он нежно закутал в нее женщину, так, что белого покрывала больше не было видно. — Вы видите, кому будет принадлежать Эспаньола, когда мы наконец начнем сражаться? — спросил Макандаль громким голосом у толпы.
Люди возликовали, захлопали в ладоши, некоторые женщины стали издавать странные звуки, похожие на трели. Молодая чернокожая африканка плотно запахнула на себе ткань и посмотрела на Макандаля.
— Я принадлежу тебе, только тебе! — прошептала она.