— Кто вы? — перешел старик на бурятский.
— Лхрамба Самдан.
— Ширетуй вас знает, лхрамба? Он назначил вам встречу?
— В этом нет необходимости.
— Вам придется подождать. Я доложу о вас старшему наставнику гэцулу Лувсану. Я не задержу вас, лхрамба!
Да, здесь не Бурятия, не Монголия и не Тибет! Здесь — Россия! В любом другом дацане или храме ламаистского мира вполне хватило бы одного его имени!
Больше двух месяцев добирался Самдан сюда, чуть ли не на край света. Через сотни неприятностей прошел, на трех допросах побывал, в одиночной камере тюрьмы провел почти неделю и вот теперь вынужден дожидаться у ворот дацана какого-то старшего наставника! И здесь корчит свои рожи Хануман, царь обезьян!
Ох, уж этот Хануман… Сначала он изгнал Самдана из «Эрдэнэ-дзу», потом познакомил с контрабандистами, которые помогли ему пробраться в Иркутск, а потом…
Послышались шаги, снова лязгнул засов и ворота распахнулись.
— Я вас приветствую, лхрамба! Мое имя Падма Лувсан. Ширетуй пока не может говорить с вами-занят. Он поручил вас моим заботам и…
Остроконечная шапка, четки в сто восемь бусинок в руках, оранжевый с желтыми полосами халат, на румяном лице доброжелательная улыбка. Судя по выговору — человек из Гоби. Что же он делает здесь, где учат тибетской медицине?
— Хорошо, гэцул, — прервал его лхрамба, — я готов говорить с вами, хотя в русской полиции меня уже допросили.
Самдан перешагнул через цепь, миновал, крохотный дворик, пошел длинным и темным коридором с двумя рядами узких, окрашенных желтой краской дверей… Остальные цвета гелукпы не в чести в этом дацане?
Одну из дверей Падма открыл, пропустил гостя вперед, вошел сам. Узкое окно, забранное решеткой, под самым потолком. Два этажа нар со скатками постелей. Стол, привинченный к полу с помощью толстых железных скоб. Над ним — полки, заставленные темными склянками и чугунными ступками разных размеров, груда рукописей и книг, сваленных в углу, рядом с клеенчатой кушеткой, на которой покоился муляж в рост человека, утыканный разнокалиберными и разноцветными иглами… Скорее тюремная камера, в которой Самдан отсиживался у Синеокова, чем жилая или рабочая комната ученого ламы!
— Здесь живу я и еще один наставник, — пояснил Падма. — Сейчас он проводит занятия со своими учениками по сбору и определению трав… Садитесь прямо на нары, лхрамба, у нас нет другой мебели!
— Почему? Неужели ваша школа так бедна, что…
— Совсем нет! Таково пожелание ширетуя. Он — йог и считает, что человек должен менять вертикальное положение на какое-либо другое, когда он болен или отходит ко сну.
— Хм! Какую же из четырех йог[164] он исповедует?
— Карма-йогу, лхрамба.
— В его положении лучше бы выбрать раджа-йогу! — усмехнулся Самдан одними губами. — Иглоукалыванием кто из вас занимается?
Один из хозяев комнаты-каземата несколько смутился:
— Это-новинка, привезенная ширетуем год назад. Не думаю, что она достойна вашего высокого внимания, лхрамба…
— Отчего же? — возразил Самдан. — Этот метод лечения мне хорошо знаком, как и прижигание. Он дает неплохие результаты, если его применять правильно…
— Я в этом ничего не понимаю, лхрамба, — признался Падма. — В своем дацане я учился врачеванию травами, минералами и водой.
— Сколько же вы учились?
— Пять лет.
— Не так много… А чему учился ширетуй Амгалан?
— Вы знаете его имя? — изумился старший наставник.
— Я знаю не только его имя, гэцул…
Наступила неловкая пауза. Самдан ждал вопросов, но Лувсан, судя по его растерянности, ждал какой-то исповеди гостя. Хорошо зная, что высокое звание ученого ламы дается только с высокой монашеской ступенью святости, гэцул явно робел перед Самданом и, наверное, проклинал в глубине души своего ширетуя, давшего ему столь щекотливое поручение. Человек, для которого даже ступень гэлуна-полного ламы-была почти недостижимой в этой школе, не знал о чем говорить с лхрамбой, который может оказаться даже архатом,[165] а то и хубилганом!
— Я слышал о вашей учености, лхрамба… — робко начал Падма вторую часть необходимой беседы. — Вы, кажется, учились в дацане «Сера», работали в крупных храмах Монголии?
— Может быть, гэцул…
— Вы прибыли к нам по поручению Тибета?
— Нет, гэцул. Я прибыл по собственной воле… Я любопытен и хочу знать, зачем русским понадобилась тибетская медицина, хотя у них есть свои традиции и принципы врачевания… Если вы знаете ответ на этот мой вопрос, гэцул, я сегодня же вернусь в свой дацан «Эрдэнэ-дзу»!
— Не нравится мне этот гость! — Амгалан покачал круглой и голой головой. — Он явился к нам неспроста! Что-то в Тибете произошло, кто-то на нас донес… Он не показал тебе алун кого-либо из пяти высоких лам?
— У него нет алуна.
— Для нас нет! Но отослать обратно мы его не сможем, это кончится плохо… Он пойдет к русским, и нас просто вышвырнут отсюда!.. Я уже служил в одном зачуханном дацане и не хотел бы в него вернуться… Он вежлив хотя бы?
— Он очень вежлив, ширетуй. И очень хитер. Ни на один из вопросов не ответил, хотя о школе разузнал уже все.
Амгалан нахмурился:
— Это плохо, Падма… Когда высокий лама вежлив и улыбается, это всегда плохо!.. Что же он узнал о нашей школе? Вы что-то разболтали ему?
— Нет, ширетуй. Он знает о школе не от меня…
— Делать нечего. Зови его, Падма!
Амгалан хмуро прошелся от двери до окна, остановился у постели, раскатал матрац, закрывая доску, утыканную гвоздями. Подобное ложе йоги производит впечатление на русских, лхрамбу этим не удивишь…
Зачем все-таки пожаловал этот знаменитый монгольский мудрец, и откуда он знает так много о школе? Слова о любопытстве — чушь! Он приехал в столицу России, исполняя чью-то волю! Кто из пяти великих лам Тибета прислал его? Узнать это — узнать все!..
Далай-лама и таши-лама отпадают сразу же. Они всегда действуют открыто. Им не надо хитрить с Россией, тем более, что наметилось некоторое сближение… Рядом с далай-ламой стоит бурят Агван Доржиев. Тот самый, что добился отправки послов Тибета к русскому царю… Он может послать своего человека… Есть свои люди и у таши-ламы… Может, он от него?
Осторожно открылась дверь. Человек в безупречной европейской одежде перешагнул порог, остановился, щурясь от яркого света, бьющего в огромные зеркальные окна покоев ширетуя. Улыбнулся, склонил голову в приветствии:
— Я постараюсь не отнимать у вас времени, ширетуй. Предупреждаю заранее, что я никем не послан и советую не ломать голову над причинами моего появления. Их нет, и мой визит в столицу России случаен… Более того, ширетуй, я готов остаться на службе в вашей школе в любой должности, какую вы сочтете возможным мне предложить! Даже наставником ховраков.