одновременно с хлестким ударом очередной стрелы о непробиваемую огровую кость; с трудом, повисая всем телом на цепи, Хастред различил его фигуру, на миг согнувшуюся, чтобы выудить из-за голенищ два ножа, пригодных для метания, и затем скользнувшую на сближение с огром, чтобы послать короткие клинки ему прямо в лицо.
Что ж, здравому смыслу было не привыкать проигрывать неукротимому духу главных балбесов Дримланда. Удерживая цепь внатяжку одной рукой, Хастред торопливо намотал ее остатки на другую. Короткий конец с толстым и надежным с виду поясом провис под рукой, пояс бы как раз сейчас пригодился, но разбираться с устройством пряжки времени не было, оставалось полагаться на записное везение.
- Джеронимо! - рявкнул Хастред что-то пришедшее из генетической памяти, чем вызвал недоумение и у Чумпа, и, кажется, у огра, хотя у того, судя по налившейся кровью морде, были в жизни проблемы и посерьезнее.
А потом книжник сцепил зубы, стремительно, пока не навалилась предательская слабость, одолел два последних шага до края плато и без изысков, солдатиком сиганул за край.
Собственно, если уж есть за благодарить далеких предков, так это за общую прочность конструкции гоблина. Крепкий череп — само по себе благословение, но и плечевой пояс получился на славу. Хастреду случалось висеть на одной руке безо всякой страховки, пальцы у него были цепкие и рука из плеча не выскакивала чуть что, так что счел бы за счастье поболтаться грузом на цепи, вместо того чтобы драться с совершенно неравным противником... еще бы только до земли было две ладони, а не сто проклятых саженей! Так что помимо воли и разума тело прошила яркая молния инстинктивного ужаса, спасибо хоть чуть запоздала, не успела парализовать там, наверху, до прыжка. Руку, обмотанную цепью, намертво свело, второй книжник прихватился чуть ниже, глаза плотно-плотно зажмурил, чтобы не глянуть случайно вниз, и завис на цепи, вслушиваясь в то, что доносилось сверху.
Цепь резко задергалась, когда огр обнаружил, что ее давление возросло. Потом сочный хряск и завывание огра ознаменовали, что Чумп нашел слабое место. Цепь вдруг резко поползла вверх, словно огр сконцентрировал все свои усилия на том, чтобы ее вытянуть, и как бы Хастреду ни хотелось пожелать ему в этом удачи, положение гири обязывало его относиться к своей работе добросовестно — он собрался с силами, выдохнул, взметнул ноги на уровень плеч и уперся ими в стенку плато, отчаянно вытягивая цепь на себя. Будь огр на пике формы, он бы поди и не заметил такого несущественного сопротивления, но вот так и работает тактика изматывания — полузадушенный, с одной искалеченной рукой и десятком, а то и двумя, небольших, но болезненных ран, он подергал цепь раз-другой и отпустил ее. Желудок Хастреда прыгнул ему в горло, когда цепь обвалилась вниз, и прежде чем скольжение остановилось, свободолюбивый бутерброд сумел пробить свой путь наружу. Та часть гоблинского рассудка, что осталась верна бездумной удали, возжелала поглядеть, на кого попадет там, внизу, но суровый здравый смысл по два поражения подряд не принимал и воспретил открывать глаза, потому что потом так и будешь ходить до старости лет, сжимая обрывок цепи в безвозвратно сведенном кулаке.
- Вот же ж бл... едный рассвет озарил ее золотые волосы, - пробурчал Хастред вдогонку останкам бутерброда и вцепился в цепь, стараясь поменьше раскачиваться.
Хрип и сопение огра становились все надсаднее и болезненнее, звучные чавкающие удары острым по плотному — все ритмичнее и чаще, а потом с тяжелым хакающим звуком включился в работу сэр Напукон, очевидно высвободившийся из-под огра, когда тот пытался заниматься цепью. В целом, дела на том конце поля боя налаживались, так что Хастреду осталось только сосредоточиться на дыхании по дварфийским заветам, ну и цеплянии за цепь. Рука помаленьку по ней соскальзывала, не очень быстро, но звено за звеном продавливались через кулак; то, что цепь ниже хвата была плотно намотана на руку, пока помогало удерживаться, но в долгосрочной перспективе неминуемо должно было сказаться на кровообращении. Хотелось бы верить, что там наверху закончат с увальнем и не забудут вытянуть товарища прежде, чем его рука соскользнет с цепи окончательно и он отправится проведывать давешний булыжник, скинутый совсем рядом.
По подсчетом Хастреда, прошло примерно недели полторы, прежде чем сверху донесся удивленный голос Чумпа:
- А глянь-ка, он до земли не долетел.
- Какие мои годы, - пробурчал Хастред непроизвольно. - Сходи еще по казематам здешним пошарься, потом внизу встретимся.
- Звучит как план, - согласился Чумп и, видимо, удалился — открыть глаза Хастред так и не решился, а на слух Чумп уже лет тридцать как не определялся.
Поганец. Вот и спасай таких, рискуя своей драгоценной шкурой.
Хастред со скрежетанием зубов попытался подтянуться, перехватить цепь повыше и вскарабкаться по ней, но свободно болтающиеся над пропастью ноги вызвали волнение в его вестибулярном аппарате и вслед за бутербродом настойчиво попросилась в увольнительную то ли рулька, то ли что там еще было. Нет уж, спасибо, было бы неприятно разбиться вдребезги, но гораздо неприятнее (и позорнее, и унизительнее) было бы пораспрощаться со всеми ранее урванными от жизни благами, словно какой-то трусливый маг, которого того гляди по возвращении ждет темная.
Пока справлялся с желудком, обнаружил, что цепь потихонечку ползет вверх, вытягивая и его. Живое воображение шустро подстроило картинку: Чумп с рыцарем отошли, а недобитый ими огр очухался и ползет, вытягивая цепь, им вдогонку, дабы завалить большими валунами под бергфридом. Что ж, дело хорошее, даже и помочь можно, чтоб знали, как героя дня бросать висеть, словно пресловутая груша-нельзя-скушать!
Цепь ползла короткими рывками, вытягивась за шаг на длину ладони. Стало различимо тяжелое сопение на плато и опасный скрежет металла. Когда свободная рука дотянулась, Хастред уцепился ею за край обрыва и подтянулся, высунув голову над ним.
Чумп и Напукон, чьи доспехи были измяты и погнуты так, словно их пропустили через дварфийскую промышленную дробилку, использовали годендаг, чтобы наматывать на него цепь, действуя как арбалетным воротом. Огр был тут как тут, и к облегчению книжника безо всяких признаков жизни. Левая его рука была наполовину отхряпана — здесь явно не обошлось без рыцарского двуручного меча, а из глазницы торчала всаженная по самую рукоять чумпова дага. Крови из располосованной туши набежало столько, что ею уже насквозь пропиталась земля на две сажени вокруг.
- Ты, поди, полагаешь себя невесомой пушинкой, - с неудовольствием попенял Чумп, завидев появившегося Хастреда.
- Скорее героем дня, - огрызнулся тот. -