рыцаря, и тот захрипел, не вынося тяжести.
Хастред нырком ушел от мелькнувшей огромной руки, краем глаза отметил еще одну стрелу, пропахавшую кровавую борозду на скуле огра, отступил чуть назад и, с силой выдохнув, вытащил на свет божий свое личное совершенное оружие.
Редкий гоблин не может драться в принципе. Однако всегда найдется кто-то, кто лучше в определенной дисциплине. Чумп всегда был быстрее Хастреда. Вово — сильнее настолько, что смешно даже сравнивать, кровь кобольда это вам не ерунда. Генерал брал несметным боевым опытом. Зембус воспитан был в дивных традициях оружейной всеядности. Но никто не мог сравниться с Хастредом в одном — умении извлекать силу из знания.
Огромный, настолько мясистый, что его не проковырять оружием... да и оружия-то под рукой больше нет, скрамасакс, торчащий за поясом, огр не воспримет иначе как зубочистку. А свалить его нужно, причем быстро, пока рыцарь под ним не задохнулся.
И как бы тонко мне ни льстили,
Какой бы мне ни пели вздор,
Как джентльмен, свое бессилье
Я сознаю с тех самых пор...*
* Стихи Михаила Щербакова
А стоп, минуточку.
Задохнулся.
Какая слабость у больших парней?
У больших парней много мышц. Даже если не самых фигурно выпуклых, все равно это мышцы, волокна, дающие телу силу, чтобы передвигаться и совершать всякое, например надирать чужие задницы. А что нужно мышцам, без чего они не смогут работать?
Мышцам нужен ВОЗДУХ.
Именно поэтому Чумп, разменявший все свои потенциально положенные мышцы на стальные канаты сплошных сухожилий, периодически кажется неутомимым — объема его легких всегда хватает, чтобы удовлетворять скромные потребности тела, в то время как большие и куда более мощные парни, как Напукон и сам Хастред, чуть что выдыхаются и валятся без сил.
Книжник метнулся, уворачиваясь от цапающих воздух рук огра, и побежал в обход. По пути подхватил с земли за середину давешнюю цепь, походя оценив ее солидную тяжесть и прочность. Огр пытался развернуться следом за убегающим из поля зрения врагом, но поворотливостью он не отличался, к тому же с обратной стороны опять ударила в шею болезненная стрела... он попытался чуть приподняться над рыцарем, тот с хрипом полоснул по чему попало лезвием меча, огр зарычал, задрав голову — и Хастред в отличном прыжке, сделавшем бы ему честь в высшей файтбольной лиге, набросил сзади через упомянутую голову свою цепь, обернув ее петлей вокруг шеи.
Шея, правда, у огра оказалась отменная, куда там лошадям и бизонам — попытавшись затянуть на ней петлю, Хастред в одно мгновение осознал себя ничтожной букашкой, которая топчется по стволу векового дуба, пыжась его передавить. Хорошо хоть цепь скользнула под подбородком и ей не грозило соскочить через огрову голову. Книжник напрягся, взревел от натуги, развернулся беспечно спиной к огру, потому что какая уже разница, перекинул цепь через плечо, как бурлак, наклонился вперед со всей яростью и налег на свою постромку, что было сил стягивая ее на горле великана.
И огр, перестав орать, панически засипел.
Ничто так не воодушевляет, как признак слабости врага — вплоть до того, что если враг не проявляет подобных признаков добровольно, их стоит выдумать и огласить, дабы поднять дух и придать сил своим. Когда-нибудь это действо войдет в обиход всякого публичного противостояния, называться станет как-нибудь вроде «война ложных сведений» или «информационная баталия», и в конечном счете даже натуральная правда, загнанная за можай вовремя вкинутой ерундой, перестанет иметь какое-либо значение. Объявление победы станет победой само по себе, провозглашение врага павшим вычеркнет его из списков живых, а успех посягательства на чужое будет определяться тем, насколько ярко, нахально и уверенно оно провернуто. Не приведи пра-гоблины, простые ребята, исповедовавшие истину, которую выбивали друг из друга кулаками и палицами, дожить до тех времен!
Хастред тянул, вдавливаясь сапогами в проминающийся под ногами камень, надрывая все мышцы. Огр сипел и мычал, с клокотанием в груди хрипел рыцарь, задавленный тушей, звонко тренькала тетива и под болезненные оханья огра стукали в цель стрелы. Сколько бы мышц ни наросло вокруг трахеи, туго затянутая петля всегда на нее надавит, а с учетом того, сколько воздуха необходимо чудовищному организму, чтобы питать все свои оконечности, ее даже полностью закупоривать было не нужно — достаточно попридержать слегка пережатой, пока недостаток кислорода не скажется на силе великана.
А потом — Хастред этого видеть не мог, зато очень хорошо мог почувствовать и, чуть позже, обмозговать, награждая сам себя поучительными фейспалмами — огр вытянул свою длиннющую, уже ослабевшую от недостатка воздуха руку и, еле-еле дотянувшись, пихнул его вытянутыми пальцами в спину.
Очень повезло, ведь если бы огр соображал чуть шустрее и не потерял бы значительную часть мышечного тонуса, а также окажись Хастред к нему на полшага ближе — удар был бы нанесен кулаком с маху, и тут бы гоблина уже ничего не спасло. Но от тычка пальцами ему тоже мало не показалось — неумолимая сила сбила его с ног и катнула далеко вперед, в сторону обрыва. Цепь Хастред так и не выпустил, но и на толчок возразить ему было нечем; звенья заструились сквозь его кулаки, обдирая перчатки и нагревая ладони под их прочным покровом. В результате книжника отбросило почти к самому краю плато, развернуло к огру лицом; тот, теперь уже оказавшийся вне досягаемости, продолжал истово метелить воздух выставленной лапищей, а за краткий момент, когда цепь провисала, успел глотнуть воздуха и теперь выглядел исключительно дееспособным, злым и опасным. Пальцы его мельтешили в воздухе, пытаясь изловить цепь, и Хастред ничуть не сомневался, что когда огр за нее схватится, то либо порвет, либо по крайней мере легко его перетянет одной своей рукой, расслабив смертоносную петлю на шее. А до кучи — надо же, попался единственный в мире мультизадачный огр — великан сгорбился над рыцарем и попытался, вы вдумайтесь только, укусить того за голову. Напукон, и без того-то не особо счастливый под этой грудой недобра, завыл уже совсем по-волчьи, когда клыки со скрежетом проехались по его одолженному шлему, проминая в нем глубокие борозды.
Смертельное оружие Хастреда все еще работало, и холодный разум коротко и делово изложил ему, что надлежит сделать. Здравый смысл, который обычно принято отождествлять с разумом, в этот раз решительно вошел с ним в конфликт, в коленях возникла неприятная слабость, а мир, казалось, наполнился туманом... но скорее всего, это просто ледяной пот, выступивший на лбу, попал сразу в оба глаза.
- Пустой! - гаркнул откуда-то из размытого мира Чумп