Тоблакай был настолько занят своими мыслями, что не заметил, как сузились глаза Леомана, как воин с трудом смолчал.
Ибо нельзя становиться между человеком и его богами.
Голова змеи поднялась перед лицом Леомана, покачиваясь, сверкая быстрым язычком.
— Дом Цепей, — пробормотал Геборик с чрезвычайно кислой миной.
Бидитал вздрогнул, хотя трудно было понять — от страха или от удовольствия.
— Грабитель. Супруга. Развязанные… Вот это интересно, да? По всему миру, словно разбитые…
— Откуда взялись эти изображения? — веско спросил Геборик.
После каждого взгляда на деревянные карты с лакированными картинками — пусть и размытыми для его глаз — во рту бывшего жреца появлялся вкус желчи. Я чувствую… изъяны. В каждой из них. И это не случайность, не слабость руки, которая их написала.
— В их подлинности, — ответил Л’орик, — сомнений нет. Сила, которая от них исходит, пахнет чародейством. Никогда прежде я не видел настолько бурного рождения в Колоде. Даже Дом Тени не…
— Дом Тени! — взорвался Бидитал. — Эти обманщики и близко не подошли к тому, чтобы открыть истинную силу этого Владения! Нет, в этом новом доме его тема чиста. Несовершенство торжествует, хаос и роковая случайность венчают всё и вся…
— Тихо! — прошипела Ша’ик, крепко обхватив себя руками. — Нам нужно об этом подумать. Всем молчать. Дайте подумать!
Геборик некоторое время пристально смотрел на неё, пытаясь заставить свои глаза дать чёткую картинку. Карты из нового Дома явились в тот же день, что и вести о потерях малазанцев в Генабакисе. И с того времени полководцы Ша’ик лишь ссорились и спорили — столь часто, что этого хватило, чтобы приглушить радость от того, что её брат, Ганос Паран, жив, а теперь привело её в непривычно раздражённое состояние.
Дом Цепей вплетён в их судьбы. Коварное вторжение, инфекция, против которой у них не было возможности защититься. Но станет ли Дом врагом или потенциальным источником обновлённой силы? Похоже, Бидитал изо всех сил пытался убедить себя в последнем, явно не без примеси растущего разочарования в Ша’ик Возрождённой. С другой стороны, Л’орик был склонен разделить мрачные предчувствия Геборика; а вот Фебрил — единственный из всех — ничего не сказал по этому поводу.
Воздух в шатре был спёртый, пропитанный человеческим потом. Геборик больше всего хотел уйти, сбежать, но чувствовал, что Ша’ик держится за него, и это духовное касание было куда более отчаянным, чем всё, что он чувствовал прежде.
— Покажи ещё раз новую Независимую карту.
Да. В тысячный раз.
Нахмурившись, Бидитал покопался в Колоде, затем вытащил карту и положил в центре коврика из козлиной шерсти.
— Если и есть повод сомневаться в какой-то из новых карт, — то в этой, — буркнул старик. — Господин Колоды? Абсурд! Как можно управлять неуправляемым?
Воцарилась тишина.
Неуправляемым? Таким, как сама Вихрь?
Ша’ик явно даже не заметила этого намёка.
— Призрачные Руки, я хочу, чтобы ты взял эту карту, прочувствовал её, постарался ощутить всё, что сможешь.
— Ты снова и снова просишь об этом, Избранная, — вздохнул Геборик. — Но я тебе отвечу: нет никакой связи между моими руками и Колодой Драконов. Я тебе ничем не помогу…
— Тогда слушай внимательно, я опишу её. Забудь о своих руках — теперь я обращаюсь к тебе как к бывшему жрецу, как к учёному мужу. Слушай. Лицо скрыто, но можно заключить…
— Скрыто оно потому, — вклинился с презрением Бидитал, — что эта карта — лишь воплощение чьих-то несбыточных мечтаний.
— Если перебьёшь меня ещё хоть раз, пожалеешь, Бидитал, — вспылила Ша’ик. — Я уже довольно тебя слушала по этому поводу. Откроешь рот ещё раз — я вырву тебе язык. Так вот, Призрачные Руки: фигура ростом чуть выше среднего. Алый мазок — шрам или кровь? — рассекает лицо. Рана? Он — да, уверена, что это мужчина, а не женщина — стоит на мосту. Каменном, изрезанном трещинами. Горизонт заполонило пламя. Похоже, сам он и мост — окружены, как будто последователями или слугами…
— Или стражами, — добавил Л’орик. — Прошу прощения, Избранная.
— Стражи? Да, это тоже хороший вариант. Они ведь похожи на солдат, верно?
— На чём, — спросил Геборик, — стоят эти стражи? Видишь землю, на которой они стоят?
— Кости — тут много мелких деталей, Призрачные Руки. Как ты узнал?
— Опиши эти кости, пожалуйста.
— Нечеловеческие. Очень большие. Видна часть черепа — вытянутый, с ужасными клыками. На нём сохранились остатки своеобразного шлема…
— Шлем? На черепе?
— Да.
Геборик умолк. Он начал раскачиваться взад-вперёд, но едва сознавал это движение. В голове его нарастал тяжёлый, погребальный плач, вопль боли и горя.
— Господин, — продолжала Ша’ик дрожащим голосом, — стоит странно. Руки вытянуты, согнуты в локтях, так что ладони свисают по сторонам — очень странная поза…
— А ступни у него сдвинуты?
— Вполне возможно.
Словно остриё. Ровно и бесчувственно Геборик спросил:
— И во что он одет?
— В тесные шелка, судя по блеску. Чёрные.
— Ещё что-то?
— Цепь. Протянулась поперёк груди, с левого плеча до правого бедра. Крепкая цепь чёрного кованого железа. На плечах у него деревянные диски — точно эполеты, только большие — в ладонь каждая…
— Сколько их?
— Четыре. Ты уже что-то понял, Призрачные Руки. Объясняй!
— Да, — пробормотал Л’орик, — у тебя уже есть соображения по этому поводу…
— Врёт он, — прорычал Бидитал. — Все его забыли — даже его собственный бог — и вот он теперь хочет придать себе значительности.
Хриплым, издевательским тоном заговорил Фебрил:
— Бидитал, глупый ты человек, он касается того, что мы не можем почувствовать, и видит то, к чему мы слепы. Говори, Призрачные Руки. Почему Господин стоит в такой позе?
— Потому, — ответил Геборик, — что он — меч.
Но не просто меч. Он меч превыше всех иных — и режет холодно и верно. И меч подобен природе самого этого человека. Он себе прорубает путь. Никто не поведёт его за собой. И вот он стоит передо мной. Я его вижу. Вижу его лицо. О, Ша’ик…
— Господин Колоды, — проговорил Л’орик, затем вздохнул. — Магнит для порядка… в противоположность Дому Цепей — но он стоит один, со стражами или без, а слуг у нового Дома множество.
Геборик улыбнулся:
— Один? Но он всегда был одинок.
— Так почему же ты улыбаешься так, словно сердце твоё разбито, Призрачные Руки?
Я скорблю о человеческом. Эта семья — о, как она враждует сама с собою.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});