12 На благородном расстояньи. Ср.: Байрон, «Дон Жуан», IV, XLI, 4–6:
…в двенадцати шагахСия дистанция не столь уже близка,Коль с близким другом вас забавы жизни ставят.
<Пер. Г. Шенгели>.
Двенадцать шагов — это двенадцать ярдов (тридцать шесть футов), три восьмых от расстояния на дуэли Онегина с Ленским. На самом деле, когда Онегин выстрелил, расстояние между ними было четырнадцать ярдов. На дуэлях, в тех случаях, когда оказывалась задета честь семьи, дистанция могла быть значительно меньше. Так, Рылеев и князь Константин Шаховской стрелялись с расстояния в три шага (22 февр. 1824 г.) — и их пули столкнулись в воздухе.
Пишо (1823) перевел эту строку Пушкина как: «C'est une distance honorable…».
Выражение это не было придумано и Байроном. См. у Шеридана в его глупых «Соперниках», V, III, где сэр Люциус О'Триггер, секундант комического труса по имени Акр, отмеряет шаги и замечает: «Вот это — прекрасная дистанция — настоящая дистанция для джентельмена». (Акр считает «сорок или тридцать восемь ярдов» — это «отличная дистанция» для дуэлянтов, которые не приближаются друг к другу, что допускалось по франко-русскому дуэльному кодексу).
XXXIV.
Что жъ, если вашимъ пистолетомъ Сраженъ пріятель молодой, Нескромнымъ взглядомъ, иль отвѣтомъ, 4 Или бездѣлицей иной Васъ оскорбившій за бутылкой, Иль даже самъ въ досадѣ пылкой Васъ гордо вызвавшій на бой, 8 Скажите: вашею душой Какое чувство овладѣетъ, Когда недвижимъ, на землѣ Предъ вами съ смертью на челѣ,12 Онъ постепенно костенѣетъ; Когда онъ глухъ и молчаливъ На вашъ отчаянный призывъ?
XXXV
Въ тоскѣ сердечныхъ угрызеній, Рукою стиснувъ пистолетъ, Глядитъ на Ленскаго Евгеній. 4 «Ну, что жъ? убитъ,» рѣшилъ сосѣдъ. Убитъ!... Симъ страшнымъ восклицаньемъ Сраженъ, Онѣгинъ съ содроганьемъ Отходитъ и людей зоветъ. 8 Зарѣцкій бережно кладетъ На сани трупъ оледенѣлый; Домой везетъ онъ страшный кладъ. Почуя мертваго, храпятъ12 И бьются кони, пѣной бѣлой Стальныя мочатъ удила, И полетѣли, какъ стрѣла.
4 сосед. Это слово представляется неуместным, пока мы не начинаем понимать, что помимо обозначения такого же землевладельца и соседа по поместью, оно перекликается здесь с XII, 4 (к которой см. коммент.).
10 клад. Очевидно, ошибка словоупотребления. «Клад» имеет значение «сокровище», особенно «спрятанное сокровище».
12 бьются. Пушкин использует один тот же глагол для встревоженных лошадей здесь и в главе Первой, XXII, 9 («бьются кони»). Более драматичное беспокойство требует здесь более выразительного английского глагола.
XXXVI
Друзья мои, вамъ жаль поэта; Во цвѣтѣ радостныхъ надеждъ, Ихъ не свершивъ еще для свѣта, 4 Чуть изъ младенческихъ одеждъ, Увялъ! гдѣ жаркое волненье, Гдѣ благородное стремленье И чувствъ и мыслей молодыхъ, 8 Высокихъ, нѣжныхъ, удалыхъ? Гдѣ бурныя любви желанья, И жажда знаній и труда: И страхъ порока и стыда,12 И вы, завѣтныя мечтанья, Вы, призракъ жизни неземной, Вы, сны поэзіи святой!
13 [признак]. Гофман в специальном, посвященном Пушкину выпуске (1937) русского журнала «Иллюстрированная Россия» (Париж), факсимильно воспроизводит (с. 30 и 31) один из немногих существующих автографов главы Шестой — рукописную страницу, собственность русской дамы Ольги Купрович в Виипури, Финляндия. Страница эта — последний черновой или исправленный беловой экземпляр главы Шестой, XXXVI и XXXVII. Исправления несущественные, за исключением XXXVI, 13, где ясно написано слово «признак», которое поэтому должно заменить слово «призрак», являющееся, как верно указывает Гофман, опечаткой в опубликованном тексте (1828, 1833, 1837). Ср. «Разговор книгопродавца с поэтом», строка 111: «…признак Бога, вдохновенье».
XXXVII
Быть можетъ, онъ для блага міра, Иль хоть для славы былъ рожденъ; Его умолкнувшая лира 4 Гремучій, непрерывный звонъ Въ вѣкахъ поднять могла. Поэта, Быть можетъ, на ступеняхъ свѣта Ждала высокая ступень. 8 Его страдальческая тѣнь, Быть можетъ, унесла съ собою Святую тайну, и для насъ Погибъ животворящій гласъ,12 И за могильною чертою Къ ней не домчится гимнъ племенъ, Благословеніе временъ.
13 домчится. Этот глагол сочетает значения «мчаться» и «достигать».
XXXVIII
Эта строфа известна только по публикации Грота (см. коммент. к XV–XVI):
Исполни жизнь свою отравой, Не сделав многого добра, Увы, он мог бессмертной славой 4 Газет наполнить нумера. Уча людей, мороча братий При громе плесков иль проклятий, Он совершить мог грозный путь, 8 Дабы в последний раз дохнуть В виду торжественных трофеев, Как наш Кутузов иль Нельсон, Иль в ссылке, как Наполеон,12 Иль быть повешен, как Рылеев.
Две последние строки, возможно, были опущены Гротом по цензурным соображениям.
1–7 Этот образ — прозрение Пушкина, ибо эти черты относятся к типу любимых и ненавидимых публицистов пятидесятых, шестидесятых и семидесятых годов, таких как радикалы Чернышевский, Писарев и другие гражданственные, политико-литературные критики — жесткому типу, еще не существовавшему в 1826 г., когда была сочинена эта замечательная строфа.
12 Кондратий Рылеев (1795–1826), выдающийся декабрист, присоединившийся к движению декабристов в начале 1823 г. и приговоренный к повешению. Весьма посредственный автор «Дум» (1821–23) — двадцати одного патриотического стихотворения на исторические темы (одно из которых, монолог Бориса Годунова, любопытно перекликается некоторыми интонациями с отрывком из написанной двумя годами позднее трагедии Пушкина того же названия). Ему также принадлежит длинная поэма «Войнаровский» на украинскую тему (Мазепа и т. д.), отдельное издание которой появилось в середине марта 1825 г.
См. также коммент. к главе Четвертой, XIX, 5.
XXXIX
А можетъ быть и то: поэта Обыкновенный ждалъ удѣлъ. Прошли бы юношества лѣта: 4 Въ немъ пылъ души бы охладѣлъ. Во многомъ онъ бы измѣнился, Разстался бъ съ музами, женился, Въ деревнѣ, счастливъ и рогатъ, 8 Носилъ бы стеганый халатъ; Узналъ бы жизнь на самомъ дѣлѣ, Подагру бъ въ сорокъ лѣтъ имѣлъ, Пилъ, ѣлъ, скучалъ, толстѣлъ, хирѣлъ,12 И наконецъ въ своей постелѣ Скончался бъ посреди дѣтей, Плаксивыхъ бабъ и лекарей.
XL
Но что бы ни было; читатель, Увы, любовникъ молодой, Поэтъ, задумчивый мечтатель, 4 Убитъ пріятельской рукой! Есть мѣсто: влѣво отъ селенья, Гдѣ жилъ питомецъ вдохновенья, Двѣ сосны корнями срослись; 8 Подъ ними струйки извились Ручья сосѣдственной долины. Тамъ пахарь любитъ отдыхать, И жницы въ волны погружать12 Приходятъ звонкіе кувшины; Тамъ у ручья въ тѣни густой Поставленъ памятникъ простой.
5–14 Ручей и ветви живут даже после смерти их певца. В своем первом опубликованном стихотворении «Другу стихотворцу» (1814) Пушкин советовал забыть «ручьи, леса, унылые могилы». Тональность, однако, заразительна.