Петр Краснов — генерал-лейтенант, начальник 2-й сводной Казачьей дивизии.
Кургинян: Из мемуаров генерала Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича: «Я был убеждён, что созданная на началах, объявленных приказом № 1, армия не может не только воевать, но и сколько-нибудь организованно существовать».
Из воспоминаний графа Павла Алексеевича Игнатова, главы русской разведки: «Я ощущал, что повсюду нарастает беспорядок. Зловещий приказ № 1 начал действовать. Дисциплина исчезла. Русские войска во Франции стали потихоньку терять прежний порыв, испытав на себе последствия пропаганды».
У меня дед воевал в первую империалистическую. Рассказывал матери когда, что и как началось. К моменту уже мая 1917 армия была разложена. В июне она это показала полностью.
Возникает вопрос: что могли делать большевики с этой армией? И насчёт приказа № 1, а так же решений Временного правительства о демократизации армии — разве они исходили от большевиков?
Вот я хочу спросить: кто виноват за развал армии, первое, которая развалилась до большевиков? И второе: что происходило помимо развала армии — дефицит продовольствия, нехватка снарядов и всё остальное?
Вот в этой ситуации война была возможна?
Лавров: Война была абсолютно необходима. Но тут важно…
Кургинян: Нет, она была возможна?
Лавров: Но тут важно то, что красное колесо покатилось не в октябре, оно покатилось в феврале 1917 — тогда началась катастрофа. Вот приказ № 1, демократизация армии. Мы все учились в школе, в ВУЗе. Как хорошо, «демократизация»! Мы даже не задумывались! Но демократизация армии — это утрата боеспособности. Когда подразделение, взвод начинает проводить собрание и голосовать, с несколькими точками зрения, — «наступать или не наступать»…
Кургинян: Сто процентов с Вами согласен!
Лавров: …Одни решают, что «наступать», другие решают — «не наступать» …Потом опять — «не наступать»…
Кургинян: Сто процентов согласен! Кто издал приказ № 1?
Лавров: … Это крах армии.
Кургинян: Кто издал приказ № 1?
Лавров: Все социалистические партии, в том числе большевики.
Кургинян: Где там большевики?!? В Петросовете в большинстве были большевики?
Лавров: Поддерживали, были, да.
Кургинян: Нет.
Лавров: Но главная ответственность не на них. Ответственность на всех социалистических партиях.
Кургинян: Решение Временного правительства о демократизации армии — это такое же преступление?
Лавров: Это предательство Родины, измена Родине!
Кургинян: Измена Родине?
Лавров: Крупнейшая ошибка.
Кургинян: Значит, измену Родине, развал всего этого дела обеспечило Временное правительство и другие февралисты! При этом уже до, ещё до этого развал начался! Напомню Вам, что братания начались чуть ли не в 1915 или 1914 году, и никак не имели отношения к большевикам. Но полный развал…
Курляндский: Как не имели?
Кургинян: Но полный развал обеспечил Приказ № 1 и решение Временного Правительства. Армия была развалена в пыль. И воевать не могла.
Лавров: Но она не была развалена.
Кургинян: Что должны были делать большевики?
Курляндский: Можно?
Лавров: Большевики вообще армию разогнали. Они приняли «Декрет о мире», «Декрет о земле», после которых армия разбежалась эшелонами, убежало около 8 миллионов в тыл.
Кургинян: Скажите, пожалуйста, большевики сразу…
Лавров: Можно было продолжать войну, если не делить страну по классам…
Кургинян: …начали переговоры с немцами или хотели перед этим переговариваться с Антантой?
Лавров: А нужно было признать власть Учредительного собрания! Вот Учредительное собрание могло вести войну, потому что оно выступало от большинства, потому что за него проголосовало большинство. А большевики одни конечно не могли вести войну…
Кургинян: Вы сами признали, что армия была абсолютно разложена. А с разложенной армией не воюют!
Лавров: До октября убежал 1 миллион человек! Но оставалось около семи. И они могли воевать!
Кургинян: Они воевать не могли. Что полностью…
Лавров: Вот после декретов о земле, когда все ринулись делить землю, не могли.
Кургинян: Давайте анализировать: июнь, Моонзундскую битву и всё остальное… Они воевать уже не могли!
Лавров: Если мы объединяемся, если мы все вместе, мы можем воевать! Но если одна партия за всех всё решает, и партию поддерживает 22 процента голосов…
Кургинян: Да не было ещё этой партии!
Лавров: Она взяла власть в октябре.
Кургинян: Давайте ещё научные вопросы уточним.
Сванидзе: Спасибо!
Кургинян: Большевики хотели мира с Антантой?
Сванидзе: Спасибо!
Кургинян: Большевики этого мира хотели?
Лавров: Они хотели мировой революции, а не мира.
Сванидзе: Спасибо. Сейчас короткий перерыв, после которого мы продолжим слушания.
Сванидзе: В эфире «суд времени» Мы продолжаем слушания. Повторяю вопрос: «Россия в 1917 году — был ли смысл продолжать войну?».
Пожалуйста, сторона защиты, Сергей Ервандович, Вам слово.
Кургинян: С нашей точки зрения, всё началось с того, что Россия была совершенно не готова к длительным боевым действиям. Так сказать, мобилизацию, которую она провела, к миллион трёхстам ещё миллион, это были ещё солдаты и унтер-офицеры серьёзного профессионального качества. Но в ходе первых кровопролитных сражений она уже потеряла большую часть кадрового потенциала. То, что потом пришло в неё, это были выпускники, наспех обученные в 4-х месячных школах. Я это хорошо знаю, мой дед был одним из таких.
К осени 1915 года резко ухудшается техническое снабжение. Снарядный и патронный голод описывает Николай Николаевич Головин, один из лучших специалистов в этом вопросе, хотя человек, который уж никак не принадлежит к чему-нибудь, что мне идеологически симпатично. Он говорит о том, что для пополнения убыли в течение 3-х лет войны требовалось 7 миллионов 200 тысяч винтовок.
Деникин в «Очерках русской смуты» говорит: «Весна 1915 года остаётся у меня всегда в памяти. Великая трагедия русской армии, отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои. Изо дня в день тяжёлые переходы, бесконечная усталость. Полками они уничтожали нас так, что мы не могли сражаться».
Дальше начинается дефицит продовольствия. А дальше — эти два приказа, которые полностью разлагают армии! Просто в пыль!
Лавров: Нет! Дальше к 1917 году мы полностью обеспечили армию артиллерией, патронами, снарядами. У Вас неправильная информация…
Кургинян: И разложили её морально! Вы же сами сказали? И разложили её морально.
Лавров: …У нас всё было к 1917 году.
Кургинян: А дальше начинается доказательства, /как/ в таких случаях бывает — опытом! Июньское… Июньский коллапс, Моонзундский, и всё прочее. Армия разложена, она терпит поражения — её нет.
После чего — что делают большевики? Они к чему рвутся? Они рвутся к переговорам с Антантой. С Антантой, а не с немцами! Что делает Антанта? Она говорит: «Мы не признаём Советскую власть». Что делать дальше? Что делать дальше большевикам? Всё что они могут, это формировать новую Красную Армию. Так они её и формируют. Но на это нужно 7–8 месяцев. Немецкая огромная армия начинает наступать, сметая всё на своём пути. Что надо делать? То, что предлагал Троцкий: «Ни войны, ни мира»? Бухарин, который говорил о том, что надо, чтобы началась партизанская война, пусть нас завоюют, и начнётся мировая революция? Большевики делают единственный государственно оправданный ход. Они признают: «Да, это похабно, да это унизительно, да, это чудовищно, у нас нет другого выхода. Но мы потом возьмём реванш». И они его взяли! А теперь я прошу…
Лавров: Но никакой огромной армии у немцев не было!
Кургинян: Ну, хорошо… Ну, пожалуйста-пожалуйста, Вы можете…
Лавров: Они наступали отрядами по 20, 30, 40 человек.
Кургинян: А теперь я хотел бы, что бы Юрий Алексеевич Бахурин, который занимается историей русской армии, прокомментировал мою позицию, опроверг её или подтвердил.
Бахурин: К февралю 1917 года русская армия, Русская Императорская армия находилась в состоянии глубокого кризиса. Солдаты и офицеры не могли гнить в окопах 4 года, дожидаясь этого, так называемого, «сорванного триумфа» постольку, поскольку кадровое офицерство было выбито уже в первый год войны.