– Тогда все ясно, сын мой, – покачал головой брянский епископ. – Ни «белый свет», ни базар не спасли Мордата! Его убили прямо за прилавком, во время торговли…Прилюдно, у всех на глазах! Вершила узнал, что к его батюшке подошел невысокий человек в холопьем армяке и спросил цену на пушнину. Тот не успел промолвить и слова, как жестокий тать пронзил его насквозь своим острым ножом! А княжеские люди даже не стали искать того убийцу! Славный Вершила, заплатив немало серебра, узнал, что это сам Иван Данилыч подослал к Мордату кровавого человека! Вот почему не было даже расследования! А когда Вершила попытался высказать свой гнев, он сразу же попал в руки княжеских послухов! Ему едва удалось откупиться всем своим имуществом и унести ноги из жестокой Москвы!
– Вот как служить этому мерзкому Ивану и его кровавой Москве! – возмутился брянский князь. – У этого хитрого злодея нет ни доброго сердца, ни верных друзей! Но если царь узнает об этом убийстве, коварному Ивану не поздоровится! – И князь Дмитрий с силой, до боли, сжал свой тяжелый кулак.
ГЛАВА 31
ТВЕРСКОЕ «РАЗОРЕНИЕ»
Осенью 1338 года великий тверской князь Александр Михайлович возвратился из Орды. Он въехал в Тверь вместе с татарскими посланниками Киндяком и Абдулом, малозначительными мурзами, которых хан Узбек послал «на кормление». После гибели своего верного советника Субуди хан Узбек стал чрезвычайно подозрителен: удвоил дворцовую стражу, назначил тщательное наблюдение за приготовлением ему пищи. Теперь уже не два, а четыре раба пробовали принесенную хану или его женам еду. Ордынский хан принимал пищу едва ли не через полчаса после того, как мог убедиться, что его рабы, вкусившие еду, остались живы. От этого вкусный плов остывал, бараний жир застревал во рту, и еда становилась неприятной. Только один кумыс не пугал хана. Зная о целебных свойствах этого священного напитка, Узбек-хан не привлекал для его опробования рабов. Но остальная пища была ему в тягость. Кроме того, хан перестал доверять своей знати. Он чувствовал, что кто-то из его вельмож замешан в убийстве Субуди, но кто? На место убитого советника хан назначил его сына Тугучи, но, несмотря на добросовестность последнего, эта перемена не принесла во дворец успокоение. Тугучи беспрекословно выполнял все указания своего повелителя, аккуратно писал нужные бумаги, хорошо переводил на татарский язык послания чужеземных государей, но советчик был плохой. На все вопросы, которые бы не задал ему Узбек-хан, следовал лишь один ответ: – Будет так, как ты прикажешь, государь! – Но своего мнения Тугучи, расстроенный нелепой и загадочной смертью отца, предпочитал не высказывать. Такой советник устраивал ханских вельмож, которые рассчитывали теперь сами влиять на хана и управлять им сообразно своим планам и замыслам.
Узбек-хан был человеком умным, достаточно грамотным и хорошо понимал, что хотят от него мурзы и эмиры. Быть игрушкой в их руках он не желал. Поэтому он стал постепенно, едва заметно для знати, выдвигать и приближать к себе малозначительных, но умных и преданных татар. – Пусть они молоды, – рассуждал про себя ордынский повелитель, – однако со временем станут моей надежной опорой…
В осуществлении этого замысла ему должен был помочь возвращенный в Тверь князь Александр Михайлович.
Хан Узбек уже давно почувствовал опасность, исходившую от великого владимирского и московского князя Ивана Данииловича. Он не мог не видеть, как усиливается этот хитрый и коварный правитель «низовой земли», как опутывает своей лестью и подарками ханских вельмож и даже жен. Не было ни одного случая, когда бы за Ивана Московского не имелось при дворе ходатаев! Даже седобородый имам Ахмат иногда хвалил перед ним князя Ивана! Сам ордынский хан ни за что не передал бы московскому князю ни одного вымороченного русского городка, ни одного удела! Но не прислушиваться к мнению своей знати, и тем более духовного главы, он не мог!
После гибели Субуди при дворе победила промосковская группировка. Их противники, чувствуя угрозу своей жизни, замолчали и затаились.
Узбек-хан хотел отнять у князя Ивана ярлык на великое княжение, но не мог. Уже вернув опальному князю Александру Тверь, он пошел наперекор воле большинства своих приближенных, жаждавших смерти великого тверского князя…В такой обстановке было опасно объявлять князя Александра великим владимирским князем. Хан постоянно слышал гневные речи своих мурз о неверности ему князя Александра, о связях последнего с Литвой и едва ли не о союзе «с самим Гэдэмэнэ». Такие слухи исходили от Ивана Московского. Однако дальше разговоров они не шли. – Дайте мне сначала доказательства! – требовал хан от своих вельмож. – А тогда и требуйте казни Алэсандэ!
Ханские мурзы искали любой повод, чтобы опорочить тверского князя.
– А ты, государь, пошли своих людей в Тферы! – советовал Товлубей, ставший в последнее время самым влиятельным приближенным у хана. – Пусть они там поживут, покормятся и посмотрят на дела этого коназа!
Было ясно, что татарские мурзы хотели повторения «погрома Чолханова», надеясь на бесцеремонное поведение ханских послов и горячность тверичей. Но Узбек-хан решил извлечь из этого предложения свою выгоду, чтобы укрепить позиции молодой, преданной ему, знати.
Так, он пригласил к себе на прием сына бывшего знатнейшего мурзы Кавгадыя, казненного им за попытку составить заговор, Сатая, жившего в почете и богатстве, но как бы в стороне от придворных дрязг, и предложил ему стать одним из своих приближенных.
Сатай, понимая, что отказ оскорбит величие, скромно, делая вид, что подчиняется высшей воле, согласился. Прочие знатные татары, помня его отца, восприняли это, как «доброе начинание». Многие из них были друзьями казненного Кавгадыя и вовремя от него отвернулись, другие же до самой кончины грозного мурзы пытались его защитить и сохраняли о нем добрую память. Словом, появление Сатая во дворце не вызвало бурю, и постепенно он стал «своим человеком» в среде сарайских вельмож.
Именно Сатай посоветовал хану послать в Тверь своих друзей – Киндяка и Абдула, а когда старые мурзы выразили по этому случаю свое недовольство, он объяснил им, что «пусть этот Алэсандэ покажет нам свой истинный нрав! Нельзя допустить повторения «чолхановой беды»! А если эти люди погибнут или будут обижены, большого горя не случиться: все они – незнатные люди! Зачем посылать туда мурз или эмиров, если есть угроза их жизням?»
Это мудрое рассуждение понравилось ханским вельможам.
– Пусть обрекают себя на гибель! – усмехнулся Товлубей. – У меня нет сомнения в коварстве этого злобного Алэсандэ! Это ты, наш государь, добр и милостив даже к последнему рабу!