Оставшаяся часть отряда подъехала к неприглядного вида харчевне и лавкам, которые и ожидал встретить Котий в подобном месте; они располагались прямо напротив больших въездных ворот военного лагеря. Предположив, что здание побогаче на вид принадлежит Литиасу, Котий подошел к дому и спросил у двенадцатилетнего раба, одетого в потрепанную несвежую блузу, на месте ли содержатель харчевни. Раб неторопливо пошел к полуразвалившимся служебным помещениям, находившимся позади харчевни, и вскоре из одного из сараев появился Литиас.
Он посмотрел на Котия с преувеличенным вниманием человека, привыкшего к разного рода деликатным делам, при которых надо было уметь с первого взгляда определять, с кем имеешь дело.
— Ave! — сказал Котий. — Не можешь ли ты мне и моим людям сдать на несколько дней комнаты?
— Конечно могу, — ответил он, переводя взгляд со сморщенной старухи, которая тем не менее была хорошо одета и увешана драгоценностями, добытыми Котием, на красивую брюнетку Хэдунну с золотым браслетом на щиколотке, указывавшим на то, что она находилась ближе к спальне, чем к кухне.
Он осмотрел также персов Тоджа, которые стояли рядом со своими повозками, стараясь придать благодушный вид своим от природы свирепым лицам.
— Мы приехали, чтобы закупить серу. Мои рабы — с Востока, где я долгое время занимался торговлей.
— Я вижу, — ответил тот. — Вам дадут на чем вы сможете спать наверху. — Он имел в виду второй этаж над харчевней, где, как казалось, под самой черепичной крышей располагались каморки. — Я предполагаю, что ты хочешь получить отдельную комнату для себя и твоей спутницы?
— Она не моя спутница. Посели ее с бабушкой.
Литиас удовольствовался этим объяснением, хотя, как понял Котий, полностью оно его не удовлетворило.
— И много серы ты хочешь закупить? — спросил содержатель харчевни, провожая Котия в конюшни, чтобы тот увидел, где будут стоять его мулы.
— Достаточно. Я думаю заняться торговлей серой и продавать ее за границу. Так что я регулярно буду сюда приезжать со своими людьми.
— Неплохо будет сделать запасы, — предположил Литиас. — Я думаю, что цена на серу поднимется. А во всей Южной Италии только один этот рудник. В Африке их нет. Пойдем выпьем чего-нибудь, — добавил он, когда они возвращались к харчевне, — я приглашаю, ведь ты гость.
Он провел ветерана под навес, устроенный с задней стороны харчевни, где сейчас была тень и откуда открывался вид на залив и зеленые окрестности Геркуланума и Помпеи. Они были одни, и Котий не сомневался, что его собеседник хочет воспользоваться этим, чтобы выведать побольше о том, чем именно собирается заниматься его новый клиент на склонах Везувия.
Мальчик-раб тотчас, не дожидаясь приказания, принес вина и два оловянных кубка, наполнил их и ушел. Котий выпил глоток, вытер рот тыльной стороной кисти и начал разговор с обычных расспросов.
— И как идут дела на этом руднике? — спросил он.
— Для тех, кто под палящим солнцем отбивает серу киркой, дела идут не очень хорошо, — ухмыльнулся Литиас.
— Так это тяжелая работа? — спросил Котий.
— Еще какая. Человек может там проработать самое большее пять лет. Но еще до этого все теряют зрение...
— И никогда никто не убегал?
— Это невозможно. За ними слишком хорошо следят, они закованы в цепи и все такое.
— То есть человек, попавший туда, никогда больше не выходит, — заключил Котий.
— В принципе нет, — сказал Литиас и налил еще вина в уже почти пустые кубки.
Он сказал «в принципе». Котий еще раньше объяснил, что молодая рабыня — не его спутница. Разговор становился двусмысленным.
— Почему ты сказал «в принципе»? — спросил бывший легионер. — Разве есть и такие, что выходят?
— Бывают помилованные, но такое случается не часто. Большинство тех, кто там работает, просто отбросы общества, судьба которых никого не заботит.
Котий выпил большой глоток, чтобы продолжить разговор.
— А как ты считаешь, если заниматься делом одного из тех, кто там содержится, то можно его вызволить?
— Это надо выяснять в Риме, — ответил Литиас. — Если Тит Цезарь кем-нибудь заинтересуется, — смеясь, добавил он, — то уверен, что он сможет его вызволить...
Котий почувствовал, что тот не хочет говорить большего и что он зашел слишком далеко. Тут же сообразив, как использовать в своих целях то, что сообщил ему о Хэдунне, он начал разрабатывать эту идею.
— Внизу мне сказали, что можно кое-что передать осужденным. Еду или письма...
— Если тебе сказали, то, наверное, это вполне возможно...
Ответ сопровождался понимающей улыбкой.
— А ты можешь в этом помочь?
— Так тебе еще сказали, что можно обратиться ко мне, так?
— На самом деле мне сказали, что ты знаком с чиновниками рудника и другими...
— Я здесь уже семь лет, — серьезно ответил содержатель харчевни. — И мне было бы несладко, если бы я их не знал. Они приходят ко мне и помогают моей торговле. Им почти так же тяжело, как и осужденным, и у них маленькое жалованье. И я не стыжусь, когда могу оказать кому-то услугу. К тому же если речь идет о незапрещенных вещах... — Он громко засмеялся. — Или не слишком запрещенных! — Литиас дружелюбно посмотрел на сидевшего напротив человека, чтобы приободрить того. — То, что ты хочешь у меня попросить, как-то связано с красивой девушкой, приехавшей на муле? — И он подался вперед на табурете, показывая свое расположение.
— Это так, — согласился Котий. — Я тебе сейчас все объясню. Когда мои близкие узнали, что я отправляюсь на эти рудники, чтобы закупить серу, ко мне пришла одна богатая матрона. Она мне сказала, что ее сын находится там в заключении, что он влюблен в свою рабыню и что она заплатит мне максимальную цену, если я передам ему еду и, особенно, если смогу провести к нему девушку, чтобы он переспал с ней. Ей сказали, что такое возможно и что весь вопрос только в деньгах. А эта благородная женщина сейчас хлопочет в Риме о его освобождении.
И Котий замолчал, ожидая ответа.
— Такое возможно, — степенно ответил Литиас. Он уже вошел в курс дела и говорил таким тоном, каким обычно обсуждают деловые вопросы. — Это случается не часто, это точно, но для этого существует одна уловка.
— Какая же?
— Когда стороны приходят к соглашению, то девушку проводят в лагерь и закрывают в комнате, для этого и предназначенной, потом идут за пленником, освобождают ноги от цепей и оставляют с ней на час. Только, — добавил он, — поскольку надо уговорить нескольких начальников, то это делается не даром...
— Так сколько?
— Надо рассчитывать на пять тысяч сестерциев.
— Действительно, — согласился Котий. — Двадцать тысяч ассов, чтобы сделать то, что стоит восемь ассов в любом борделе, правда не даром. Так вот, эта добрая женщина доверилась мне, и я пустился в путь со всем необходимым. Она сама вдова, ее муж был очень богат, и у нее единственный сын.