должен был при первой же встрече воспылать к ней бурной страстью и сейчас изнывать от стремления спасти прекрасную девицу любой ценой. Потом она, непременно, соизволит стать моей женой, свадьба, то да сё, мёд-пиво по усам (у кого они есть), на чём сказки, как правило, и заканчиваются. И не потому, что у сказочников фантазии не хватает. Просто слушателям нужен хэппиэнд, посрамлённый враг, восторжествовавшая справедливость, вознаграждённый герой и обретшая счастье героиня. Хотя бы в сказке. Потому, что в жизни такого, как правило, не происходит. Ведь у Кощея с раздробленным яйцом остались сподвижники и сановники, которым самое время рассмотреть вопрос о дележе наследия, оставшегося после тирана и деспота. И армия никуда не делась, а её, армию, кормить надо. И привычной работой занять, чтобы и мечи не тупились, и дурные мысли в увенчанные шлемами головы не лезли. Да и ближайшие соратники царя-батюшки вряд ли будут в восторге от того, что царевну заполучил какой-то Иван-дурак, не способный ни к грамотному управлению государством, ни к правильному пониманию сложившейся «табели о рангах».
В общем, из этих ли соображений, или просто по той причине, что именно из-за Друзовой-младшей я влез во всё это дерьмо, но особо тёплых чувств к Леночке я не испытывал. Гораздо больше меня волновал другой вопрос.
— Жизнь или смерть Лены никак не повлияют на тот факт, что новые возрождённые будут появляться и впредь, так?
— Так, — кивнул дядька.
— И ша-де-синн будут их отстреливать, пока не сообразят решить вопрос радикально, так?
— Так, — он снова кивнул, явно нехотя, но спорить не имело смысла, всё уже было озвучено ранее. — Я думал над этим и считаю, что насчёт глобальной войны Гэль слегка преувеличила, не так-то это просто. Но и без ядерного конфликта проблем Земле ша-де-синн смогут доставить очень много. Да и совсем сбрасывать со счетов войну я бы не стал. На Земле накоплено столько оружия массового поражения, что мысль о его применении неизбежно придёт убийцам в головы. Справятся или нет, не знаю, но попытаться могут. И видения леди Кетари со счетов сбрасывать не следует.
— Может, стоит сосредоточиться на выяснении причин этой вражды?
На лице Лены появилась лёгкая заинтересованность, наставник лишь покачал головой.
— Думаешь, не пытались?
— Вот ответь на простой вопрос… За что они убивают суаши?
— Не знаю.
Быстро он ответил. Очень-очень быстро, хоть бы, приличия ради, подумал с полминутки. Врёт, зуб даю. Знает он причину проводимого геноцида, или же догадывается, но говорить не хочет. А почему? Тут большого ума не надо, если человек не желает говорить правду, то это может происходить лишь по трём причинам. Либо ему категорически это запрещено, либо последствия обнародования истины могут быть страшнее того, что происходит, либо эта самая истина настолько отвратительна, что говорить о ней попросту противно.
И что-то мне подсказывает, что первый вариант тут не при делах.
— Вот и надо этим заняться. Выясним причину — там и думать будем. Может, мы сами проникнемся и Лену придушим.
— Спасибо, — фыркнула она с некоторым оттенком возмущения. Ну, хоть какие-то эмоции прорезаются.
— На мой взгляд, юноша совершенно прав, — степенно заметил Руфус. — Столь всеобъемлющая ненависть не возникает на пустом месте. Получится разобраться, или нет, это вопрос отдельный. Я понимаю, что проблему рассматривали в прошлом неоднократно… ты ведь не утаиваешь ничего важного, Тео?
Я посмотрел на экзорциста с уважением — похоже, он тоже что-то заподозрил.
— Нет, я рассказал всё, что знал, опустив разве что не имеющие отношения к делу мелочи, — опять-таки слишком уж торопливо ответил мой наставник. И избыточно многословно, кстати, мог бы просто головой покачать.
— Ну и славно, — Руфус чуть заметно усмехнулся, самыми краешками губ, давая понять, что позицию собеседника понял и временно принял. — Возможно, взгляд со стороны позволит заметить то, что не увидели ни вы, ни ваши создатели.
Внезапно в зал вошел обвешанный железом воин и что-то пробормотал, склонившись к самому уху вождя. Видимо, здесь подобное поведение вполне укладывается в рамки этикета, это у нас утверждают, что шептаться в присутствии посторонних неэтично. Глупость ведь, если подумать, мало ли какая может возникнуть ситуация. Да я и не разобрал ни слова, воин говорил на незнакомом языке. Мэллорн учит одному наречию, так что не вести мне бесед ни на изысканном эльфийском, ни на рыкающем арракском. А вот дядька уши навострил — явно понимает, о чём речь. Логический вывод отсюда какой? Либо банально выучил (а на кой чёрт ему бы это сдалось), либо имел в прошлом эпизод с посещением мира, где аррауки доминируют, а люди не встречаются в значимых количествах — на таких условиях магическая механика тонких путей снизойдет до обучения человека языку другой расы.
— Пррошу пррощения, друзья, но мне прринесли важную новость. Только что к ворротам Каэр Тора подошли шестерро, они под знаком зелёной ветви. И желают говоррить с человеком, что прривёл в крепость девушку.
— Зелёная ветвь? — я вопросительно уставился на дядю Фёдора.
— Местный аналог белого флага, — пояснил он. — Очень уважаемый символ.
— В смысле, сдаются?
— Нет, в смысле — хотят поговорить. Пойдём, Миша, тебе интересно будет. Лена, ты с нами.
— Не опасно?
Наставник усмехнулся.
— Нет. Я и не припомню случая, чтобы кто-нибудь напал во время переговоров под зелёной ветвью.
— Был один, — буркнул суарр. — Лет сто назад. Тогда обнажившего меч повесили свои же. Правда, крровь прролить он успел.
Пока мы шли к воротам и, уже там, выдерживали паузу — не собачки, чтобы по первому свистку прибежать — я выяснил, что так называемая «зелёная ветвь», по большому счёту, это именно символ. То есть, растение тут не обязательно, просто более традиционно. А в отсутствии под руками зелёных насаждений сгодится и соответствующего цвета тряпка. При этом «ветвь мира» поднять можно в строго определённых условиях, так что слова дядьки насчет «местного аналога белого флага» не совсем верны. Это не сигнал того, что одна из сторон готова сдаться. Это лишь предложение побеседовать, и высказано оно может быть только вне боя, да и перемирие даёт короткое, не более чем от рассвета до заката. Просьба о переговорах может