Читать интересную книгу XX век. Исповеди: судьба науки и ученых в России - Владимир Губарев

Академик Николай Платэ:

ГРАНИ ЧУДЕСНЫХ ПРЕВРАЩЕНИЙ

Будущее приходит быстрее, чем иногда нам кажется. Академик П.Л. Капица говорил так: "Я предполагаю, что одна из задач будущего — это воспитание и развитие нового типа ученого — организатора". Петр Леонидович не дожил до перестройки, до того катастрофического положения, в котором оказалась наука России в последнее десятилетие XX века, а потому не мог убедиться в справедливости своих слов. Эти годы потребовали, чтобы большие ученые ради спасения науки Отечества стали и организаторами.

Российская академия выстояла… И низкий поклон тем, кто в эти годы возглавил ее — им было во много раз тяжелее, чем остальным. Главный ученый секретарь РАН, академик Николай Альфредович Платэ был в их числе.

…Последняя в XX веке осень в Вене выдалась солнечная, теплая и радостная. В самом центре города у входа в кафе встречаю академика Платэ. Рядом с ним дочь.

— У меня здесь небольшое торжество, — поясняет ученый. — Если будет время, приходите завтра в шесть часов… — Николай Альфредович называет адрес.

На том и расстаемся.

Конечно же, на другой вечер я спешу по указанному адресу. Оказывается, это Министерство науки и техники Австрии. И в нем официальная церемония вручения "медали имени Германа Марка". Честно признаюсь: я испытывал чувство гордости за Николая Альфредовича, за нашу Академию, за Россию — ведь при вручении медали присутствовали известные в мире люди, и они, чествуя Платэ, произносили о нашей Родине высокие слова, на которые мировая общественность так скупа в последние годы. Впрочем, и мы сами даем слишком мало оснований для них.

Позже я признался академику:

— Извините, но я толком не знаю ничего о медали и о том, за что именно ее присуждают…

— В 1975 году была учреждена медаль имени Германа Марка за наивысшие достижения в науке о полимерах. Герман Марк — один из основателей современной полимерной науки, это выдающийся американский химик. Он был дружен с академиком Каргиным, нашим выдающимся соотечественником, тоже одним из основателей науки о полимерах. Они оба внесли большой вклад в установление дружеских связей между американской и советской наукой. Молодость свою Герман Марк провел в Австрии, здесь начинал работать, а потом уехал в Соединенные Штаты. Он был иностранным членом Академии наук СССР. Так что "медаль Германа Марка" — это сегодня высшая международная награда за достижения в области химии и физики полимеров.

— Создается впечатление, что в мире существует "клан полимерщиков", не так ли?

— Это дружное и эффективно работающее мировое сообщество. Мы знаем друг друга, поддерживаем, встречаемся на конференциях и симпозиумах.

СЛОВО ОБ УЧИТЕЛЕ: "В октябре или ноябре 1954-го, когда я был студентом четвертого курса, состоялось заседание ученого совета факультета, где Каргин, сравнительно недавно избранный действительным членом Академии наук СССР, выступил с большим докладом, связанным с обрисовкой области химии и физики полимеров — тем а тогда для большинства членов ученого совета, профессоров и преподавателей факультета была в общем-то, малоизвестная. Заседание было открытым, народу было много, и мы с моим другом, студентом-однокурсником Виктором Кабановым, решили любопытства ради послу шать о чем речь. На меня выступление академика Каргина произвело сильнейшее впечатление. Казалось, что человек открыл перед слушателями целый новый мир — мир, который связан не столько с органическими молекулами, сколько с их спецификой поведения в самых р азнообразных условиях, и что это какая-то гигантская область, безумно важная для практики и исключительно интересная для того, чтобы заниматься ею в научном плане".

— О физиках, к примеру, известно многое и всем. Почему же о вас так мало люди знают?

— Долгое время нашу науку считали сугубо прикладной и технологической. Я, конечно, немного утрирую, но при слове "полимеры" у многих сразу же появлялась ассоциация с шинами калошами, пластиками, волокнами и так далее, то есть нечто потребительское, в крайнем случае — инженерное, но не имеющее отношения к науке. Это заблуждение было довольно устойчивое. И лишь с конца 60-х годов ситуация начала меняться Наша область "пограничная" — она связана с физикой, химией, биологией, медициной и технологией.

— Именно на "сты ке наук" всегда появляется нечто принципиально новое — об этом свидетельствует вся история развития науки. Химия полимеров — еще один яркий пример тому.

Вы согласны?

— Это именно так. Почему же я должен возражать!

СЛОВО ОБ УЧИТЕЛЕ: "После доклада Каргина у меня начались внутренние сомнения, правильно ли выбрал себе путь. Когда я пытался обсуждать со старшими товарищами на факультете, стоит ли заняться этой новой областью, то нашлось — сейчас это смешно вспоминать — много скептиков; они говорили, что это как ая-то странная область, что она целиком прикладная и нет там настоящих задач, да и кафедры такой не существует…

Через 3–4 недели я, тем не менее, решился: надо попробовать себя в этой области, хотя предстояло начинать заново, да и было страшно прибли зиться к Каргину. Легко представить себе — студент 4-го курса и напрямую общается с академиком! А надо сказать, что у Валентина Алексеевича "промежуточных" помощников тогда не было. Он пребывал одиночкой на кафедре коллоидной химии, и никто под его руководс твом научную работу на факультете не вел. Собравшись с духом, после одной из его лекций мы с Витей Кабановым, который тоже решил перейти с кафедры неорганической химии на полимеры, отважились-таки и подошли к академику. Робко заявив о желании попробовать с илы в области химии и физики высокомолекулярных соединений, мы спросили, не пожелает ли он нас "пригреть" в качестве будущих дипломников. Каргин выслушал нас исключительно внимательно и доброжелательно, сказал, что рад такой возможности, и если наше решени е твердое, то надо обдумать, как организовать преддипломную практику, чтобы познакомиться с "его" областью и начать новую жизнь. Поскольку у Каргина на факультете не было ни помещения, ни сотрудников, ни учеников, очень легко было решено, что вся работа до лжна проходить в Карповском институте, где Каргин в течение многих лет заведовал лабораторией. Вспоминаю это время как очень светлое, считая, что Физико-химический институт имени Карпова сыграл тогда большую роль в моем химическом воспитании".

— До сих пор на химфаке МГУ ходит легенда о том, как два молодых сотрудника — один из них вы — поддержали своего Учителя и победили. Было такое?

— Это сильное преувеличение. Между академиком Каргиным и деканом химического факультета возникли трения из-за нас. Декан запретил мне и Виктору Кабанову работу по совместительству в Академии наук, где у нас были эффективно работающие уже несколько лет свои группы исследователей. Со стороны декана это, конечно, было самоуправство, что и возмутило Валентина Алексеевича. Он заявил, что уходит из университета. Мы тут же последовали примеру своего Учителя. Возник конфликт. Слух о нем дошел до ректора, академика Петровского. Тот очень быстро разобрался и принял решение: он освободил декана от работы. В.А. Каргин — это ведь гордость МГУ!

— Ваш друг по университету Кабанов- это академик Кабанов?

— Да, это мой друг академик Виктор Александрович Кабанов.

— Декан ведь не мог и предположить, что начал гонения на двух будущих академиков!

— У него почему-то сложились плохие отношения с Каргиным… А мы были лишь "поводом для очередного укола" великому ученому.

— Для вас Каргин Учитель с большой буквы?

— Безусловно! Я ему обязан всем. Валентин Алексеевич сделал из меня и человека, и научного сотрудника. Его влияние на всю мою жизнь было очень сильным.

СЛОВО ОБ УЧИТЕЛЕ: "Как Каргин воспитывал учеников? Я бы сказал, довольно своеобразно; мне представляется — исключительно собственным примером, он никогда ничего не начитывал и не вычитывал и никакой дидактики не употреблял, скорее, воспитывал по пр инципу "делай, как я". Великолепный стеклодув, уже отойдя от собственной экспериментальной работы, он мог с блеском показать, как надо делать те или иные изделия из стекла, и очень ценил, когда ученики и молодежь что-то воспринимали. То, что я научился пая ть и выдувать стекло, — это заслуга в том числе и Каргина.

Тематика моей дипломной работы в Карповском институте была связана с полимеризацией хлоропрена. Сначала требовалось очистить мономер. Как-то раз по моей небрежности горячая колба с мономером подпрыгнула на пружинках под дефлегматором и около 700 кубиков хлоропрена в виде горячих паров выбросило в помещение института. Легко представить, какая поднялась паника: подумали, что это серьезная авария. Находиться в здании стало невозможно, все кинулись к дверям, а я, несчастный, понимая, что натворил, ждал, что меня выгонят, заберут куда-то, и вообще последует совершенно справедливая кара за нарушение. Однако вскоре появился Каргин и вместо того чтобы меня ругать, принялся даже утешать: "Да успокойтесь, ниче го страшного не произошло, в конце концов никто не пострадал, все вышли, комнаты проветрили. Вы в следующий раз поаккуратней действуйте, ничего, ничего, давайте забудем про это, и все". Это отношение великого академика к мальчишке-дипломнику, нечаянно допустившему методическую ошибку, запомнилось мне на всю жизнь".