Читать интересную книгу XX век. Исповеди: судьба науки и ученых в России - Владимир Губарев

ПОСЛЕСЛОВИЕ К СОБЫТИЮ: "Отработанная хлоридная технология получения металлического плутония оказалась весьма совершенной и обеспечивала получение плутония высокого качества со стабильным выходом металла в слиток (не менее 98–99 процентов). Она практически в неизменном виде действует и в настоящее время".

— Значит, 49-й год для вас памятен именно этим слитком плутония и первым испытанием атомной бомбы?

— Нет, на первое место в том году я поставил бы рождение дочушки. Восемь месяцев я пробыл на комбинате, налаживая производство. Постепенно все мы передали работникам комбината и перед Октябрьскими праздниками вернулись в Москву.

— А о взрыве как узнали?

— Официально нам никто ничего не говорил. Кто-то услышал из передач "вражеского" радио, а потом начальство института "шепотом" нас проинформировало, мол, не напрасен был наш труд. Ну а чуть позже узнал, что меня орденом наградили.

— К плутонию довелось возвращаться?

— В 1964 году я вновь поехал на комбинат, чтобы внедрить в производство новый материал ситалл вместо кварца, из которых изготовлялись "лодочки". В них хлорировался оксид плутония, но "лодочки" из кварца были недолговечны… Мы постоянно искали новые материалы, совершенствовали оборудование. На комбинате "Маяк" был построен новый цех — 1Б — в 1972 году. Более совершенное оборудование, лучшая герметизация всей цепочки камер, замена перчаток на манипуляторы и т. д., - все это позволило создать очень хорошие условия для работы персонала: операторы работали без "лепестков". И это в химико-металлургическом цехе, который раньше считался на комбинате одним из самых грязных! За эту работу группа специалистов, и ваш покорный слуга в их числе, были удостоены Государственной премии СССР.

МГНОВЕНИЕ ИСТОРИИ: "В институте был получен металл чистотой 99,995 мас. %, анализ проводили на 32 металлических элементах. Это был самый чистый плутоний, полученный в нашей стране.

На базе лабораторных исследований на Сибирском химкомбинате были созданы и испытаны электролизеры на разовую загрузку до 3 кг чернового плутония. На экспериментальных установках комбината было получено несколько десятков килограммов высокочистого плутония. Большая часть его была использована для физико-механических исследований.

Все эти работы защищены пятью авторскими свидетельствами".

— После такой адской работы можно было и передохнуть?

— Отнюдь! Пока я был в Челябинске-40, моя группа в Москве получила новое задание. Речь шла о "втором производстве", то есть о получении металлического урана.

— Это было столь же трудно, как и технология работ с плутонием?

— Нет. У металлургов уже был опыт, да и можно было работать не с имитатором, а с ураном. Различие изотопного состава особой роли не играло. В Электростали по урану-235 вели исследования немецкие специалисты. Однако нам не было известно, чем они занимаются и что сделали. Мы их результатами не пользовались. Тем не менее позже четверо из немцев были удостоены Сталинской премии, а их руководитель Н.В. Риль стал Героем Социалистического труда. На мой взгляд, это было чисто политическое решение. Повторяю, отработка технологии получения урана-235 была проведена нами без участия немцев. И уже через пять месяцев после возвращения из Челябинска-40 мы вновь поехали туда, чтобы налаживать производство. На этот раз мы справились за четыре месяца.

— Такое впечатление, что для вашей лаборатории не существовало невозможного!

— Кстати, ее судьба весьма интересна. Лаборатория № 5 (211) в 1992 году прекратила свое существование — она была расформирована.

— Почему?

— Лаборатория внесла огромной вклад в становление и развитие металлургии радиоактивных металлов — природного урана, урана-235, плутония-239, плутония-238, нептуния, кюрия. Эти достижения оценены по достоинству, но тематика была исчерпана, а потому сотрудники лаборатории занялись другими исследованиями.

— И вы стали "безработным"?

— Можно и так сказать, если бы не было урана-233, циркония и множества сплавов, которыми пришлось заниматься.

— Почему такой интерес к урану-233 — ведь он не используется в "изделиях"?

— Это не так. Уран-233 — искусственный изотоп урана. Его получают при облучении тория в реакторе. Мы получили металлический уран-233, отшлифовали технологию, однако работы не получили своего развития и были прекращены.

— Не было необходимости?

— Наверное. Тем более, что у нас хватало урана-235. Иное дело, к примеру, в Индии, где запасов урана мало, но есть торий. Мне кажется, что ядерные заряды, которые были испытаны в Индии, как раз из урана-233.

— А почему вы занялись цирконием?

— В начале пятидесятых годов физики и конструкторы начали широкие исследования по использованию атомной энергии в мирных целях и в первую очередь для выработки электроэнергии. Для реакторов на тепловых нейтронах основное условие — это использование в активной зоне конструкционных материалов с минимальным сечением захвата тепловых нейтронов. Наиболее заманчивым оказался цирконий, но производства его в стране не было. Всех смущала ожидаемая высокая стоимость металлического циркония и изделий из него. Совершенно неизвестны были и свойства циркония. И эта проблема была вскоре решена. Уже в 1957 году было получено около 2 тонн циркония на опытно-промышленной установке. Ну а затем на комбинате в Глазове впервые в мировой практике было создано уникальное промышленное производство циркония реакторной чистоты. Программа строительства АЭС была обеспечена этим металлом.

— Такое впечатление, будто вам удавалось очень легко решать любые проблемы!

— Внешне все выглядит именно так… Вы любите ходить по грибы?

— Конечно. А что?

— Выходишь на полянку, видишь красивый белый гриб. Но подходишь ближе, и убеждаешься: гриб-то трухлявый… Так и в науке: звезды горят над головой, кажется, до них совсем рядом, а чтобы добраться до ближайшей, жизни не хватит…

Академик Евгений Велихов:

ЖАР-ПТИЦА УЛЕТЕЛА

Вся эта история напоминает мне сказку о жар-птице и Иванушке, который ее ловит. Причем выходит он в поле каждую ночь, ждет, когда таинственная птица прилетит, но приблизиться к ней так и не может — не подпускает она Иванушку! Стоит ему сделать шаг — другой, и птица тотчас взмахивает крылами и исчезает… В будущее? Возможно, и так, но пока факт остается фактом: не удается поймать жар-птицу, хотя и обещано это было давно не только отцу, что послал Иванушку на ночную охоту, не только селу, где наслышаны о подвигах Иванушки, но и всему свету, который ждет от сказки счастья и изобилия.

В XX веке физики сулили человечеству богатство, заверяя, что скоро они ухватят жар-птицу за хвост — то есть усмирят водородную бомбу, заставят ее гореть послушно в недрах термоядерного реактора, тем самым давая планете энергию в изобилии.

На юбилее академика Л.А. Арцимовича — родоначальника этого направления исследований в нашей стране, естественно, вновь разговор зашел о том, что "перышко жар-птицы" уже в наших руках, так как теперь уже не только видны контуры термоядерной электростанции будущего, но и можно ее увидеть в чертежах.

Выбор И.В. Курчатова всегда был точен: если он ставил во главе того или иного направления человека, то можно было не сомневаться в его таланте, организаторских способностях и в конечном счете в успехе дела.

Курчатов хорошо знал Арцимовича. Они вместе работали еще в начале 30-х, и уже тогда обоих интересовали ядерные реакции. Ну а когда И.В. Курчатову выпала доля возглавить "Атомный проект", то Льву Андреевичу Арцимовичу он поручил "управляемые термоядерные реакции".

— У Игоря Васильевича было удивительное качество, — рассказывал мне Лев Андреевич, — он умел зажигать людей, увлекать их. Так случилось и со мной, впрочем, тут мои научные интересы полностью совпали с предстоящими работами…

В 1956 году в Англии Игорь Васильевич Курчатов прочитал свой сенсационный доклад об управляемом термоядерном синтезе. Впервые прозвучал призыв к научной общественности мира объединить усилия по обузданию "водородной бомбы". Тогда советские ученые рассекретили работы, которые они вели вот уже пять лет в своих суперсекретных лабораториях. Мало кто знает, что доклад для главы делегации написал Лев Андреевич Арцимович, и что именно он возглавляет все работы по "термояду", которые шли в Институте атомной энергии.

А здесь было чем гордиться! В лабораториях действовали разные термоядерные установки — ионный магнетрон ИМ, "Огра-1" — открытая магнитная ловушка, установка ПР-5, и наконец "Огра-2". Казалось, что вот-вот неуловимая плазма будет укрощена, и человечество еще к концу XX века получит неиссякаемый источник энергии.