много лет служения, что вера в Бога чревата разными прекрасными дарами, отказываться от которых – значило бы погрязнуть в гордыне, поскольку Господь прекрасно знает и без нас – кому, сколько и когда Он собирается благодетельствовать.
Что же сказал Василевич про отца настоятеля, о том мы можем только догадываться. Тем более что это уже совсем другая история.
111. Исповедь
О том, что с этим стоящим в очереди на исповедь мужчиной было явно что-то не в порядке, отец Иов догадался сразу, как только его увидел. Мужчина был, похоже, из местных, вот только отец Иов никак не мог, как ни старался, вспомнить, кто он такой и откуда.
Вел себя мужчина довольно-таки странно. Суетился, когда передавал свечи к Канону, подпевал хору и при этом бесшумно бил себя в грудь, да к тому же еще все время пропускал стоящих позади него в очереди, словно боялся, что расскажет на исповеди о себе такое, отчего, несмотря на тайну исповеди, монахи немедля побегут в полицию.
Впрочем, за годы службы отец Иов понасмотрелся на многое, так что удивить его можно было только чем-нибудь экстраординарным, да и то – если повезет.
Наконец, очередь дошла и до странного посетителя, который с отчаянием на лице готовился к принятию таинства.
Было видно, что последние шаги к месту исповеди дались ему не без труда.
– Я слушаю, – сказал отец Иов, когда мужчина опустился перед ним на колени и нагнул голову.
– Грешен, батюшка, – сказал он и замолчал, словно ожидал, что отец Иов сам прочитает всю череду его грехов и мелких прегрешений.
Впрочем, молчал он тоже странно, делая какие-то резкие движения, косясь на отца Иова и закатывая глаза, словно хотел что-то сказать, но не знал, как именно к этому подступиться.
Секунд двадцать или около того прошли в ожидании. Наконец Иов сказал:
– Как зовут-то?
– Меня, что ли? – сказал мужик, с тоской глядя на отца Иова. Потом, видимо, понимая, что ответ его выглядит довольно глупо, смутился и сказал:
– Порфирием кличут.
Глаза его больше не мигали и не закатывались, а смотрели в упор на отца Иова, которого этот непрошеный взгляд почему-то беспокоил и даже немного раздражал.
– Значит так, Порфирий, – сказал он, наклоняясь к стоящему на коленях исповедующемуся. – Говоришь внятно, перечисляешь свои грехи, а Бог тебя прощает, потому что Он милосерд и долготерпелив… Это понятно?
– А как же, – сказал Порфирий. – Очень даже понятно.
– Вот и хорошо… А теперь рассказывай.
– Грешен, батюшка, – сказал Порфирий и снова умолк.
– В чем грешен-то? – являя чудеса терпеливости, спросил отец Иов.
– В том, батюшка, что хочу одного человека зашибить, – ответил Порфирий, и в голосе его послышались какие-то, прежде неизвестные, нотки.
– Убить, что ли, хочешь? – спросил Иов, ничуть не удивившись.
– Что ты, батюшка! Зачем убить? Зашибить только.
– Это как же это, интересно, зашибить?
– А так, что он стоит, понимаешь, к тебе спиной, а ты к нему подходишь и доской-то его сзади и удивляешь.
– Удивляешь, значит? – задумчиво проговорил отец Иов. – И чем же ты хочешь его удивить?
– Так вот этим и собираюсь, – отвечал Порфирий. – Доской по затылку, вот и весь сказ.
– Эк же ты кровожадный, братец, как я погляжу, – сказал отец Иов, с удивлением качая головой. – Или не знаешь, что заповедовал нам Спаситель?.. Люби ближнего своего как самого себя и даже врага своего люби, потому что Господь придет и взыщет с тебя за все, что ты натворил.
– Да как же его любить, когда я видеть его не могу?! – сказал Порфирий.
– А ты смиряйся, – сказал отец Иов, подражая не без некоторого удовольствия отцу игумену. – Что значит «не могу»?.. Христос, наверное, не говорил «не могу», когда его на кресте распинали.
– Так то – Христос, – сказал Порфирий и тяжело вздохнул.
– Да. Верно. То Христос, а то ты, – сказал отец Иов, радуясь своему голосу. – И Он для того и приходил, чтобы подать пример таким, как ты… А ты как думал?
– Каким это еще таким? – переспросил Порфирий с некоторой заметной нервозностью.
– А вот таким, – сказал отец Иов, не зная, что сказать дальше. – Таким, которые собираются невинного человека доской стукнуть ни за что ни про что… Лучше расскажи мне, Порфирий, кто это тебя так отметил, что ты собираешься, прости Господи, этого малахольного доской угостить?
– Да кто, известно кто, – сказал с горечью Порфирий и махнул рукой. – Вы, батюшка, и отметили.
Случившаяся затем сцена могла бы послужить хорошим примером использования затянувшейся паузы.
Потом отец Иов кротко сказал:
– Чем же я тебе не угодил, Порфирий?
Возможно, он хотел перевести все происходящее в безобидную шутку, однако его собеседник, похоже, был другого мнения.
– А я откуда знаю, чем, – сказал он с некоторой грубостью, повышая голос. – Вот только чует мое сердце, что добром это не кончится.
– Да чем же оно тогда кончится-то? – спросил, Иов, чувствуя, что вся эта история начинает ему уже немного надоедать.
– В конце концов, – сказал он, мудро и понимающе улыбаясь, – все истории когда-нибудь кончаются, как известно.
– Но не эта, – сказал Порфирий.
– Не стоит зря драматизировать, – и отец Иов сделал красивый жест, словно он отвергал все плохое и, наоборот, принимал все хорошее. Потом немного помолчал и спросил:
– Значит, говоришь, это я тебя отметил?.. Любопытно.
– А кто же, если не ты? – сказал Порфирий. Он еще раз оглянулся и добавил почти шепотом:
– Поверишь ли, родимый, как увижу тебя, так сразу будто что-то подкатывает вот сюда и еще сюда, а какой-то голос прямо в уши говорит: «Стукни доской! Стукни доской! Стукни доской, пока я тебя сам не стукнул!»… Иной раз даже страшно становится.
– Так вот оно что, – сказал Иов, вспоминая вдруг этот внимательный и настороженный взгляд, который время от времени он видел в темных углах храма. – Выходит, лично ко мне у тебя претензий нет?
– Помилуйте, батюшка, какие там еще претензии, ей-богу, – сказал Порфирий, понижая голос и оглядываясь. – Вы ведь лучше меня знаете, что в мире на каждом шагу существуют такие вещи, о которых человеку лучше не знать. Возьмите хотя бы эту доску. Разве тут есть что-нибудь понятное?.. Да кричи хоть всю ночь, все равно ничего не поймешь. Опять же уши. Прочистишь их, а потом оказывается, что какой-то там голос требует от тебя, чтобы ты взял доску и как следует стукнул ею по голове того, кого он укажет… Разве это дело?
Однако отец Иов уже не слышал Порфирия.
– Я тебе книжку дам, – сказал он, вынимая откуда-то снизу целую стопку брошюрок. – Почитаешь и ко мне потом придешь. Называется «Что нам следует знать о духовном отце». Читай внимательно.
Он отвернулся, чтобы поставить брошюрки на место, и в это мгновение Божий промысел показал себя во всей красе.
Конечно, тут не было никакой доски, которая могла бы послужить примером Божьей мудрости и всезнайства. Зато было нечто другое – нечто, легко приводящее