Читать интересную книгу Блеск и коварство Медичи - Элизабет Лоупас

Естественная смерть? Он что, с ума сошел?

В голове послышался клокочущий шепот отца: «Нет, он не сошел сума. Он просто Медичи».

— Мальчик невиновен, — сказала Кьяра. — Он не просил такой судьбы.

— Я согласен и поэтому намерен устроить ему духовный сан в одном из рыцарских орденов на выбор. Я не намерен с ним ссориться до тех пор, пока он не начал производить наследников с претензией на корону.

— Вы так говорите, будто меня нет в этой комнате, — отозвалась Бьянка Капелло. Голос ее звучал низко и сурово. — Вы думаете, что я так перепугана своей грядущей смертью, что не слышу вас? Мне не нужна твоя жалость, синьорина Кьяра, и твои просьбы о милосердии. Я скорее умру, чем буду влачить существование в обители. Я не боюсь смерти.

— Хорошо, — сказал кардинал так же сурово, как и она. — Теперь еще один вопрос. Что вы знаете о так называемой королеве-матери всех ядов? Каково его действие? Откуда получал его мой брат?

— Вам стоит спросить об этом у синьорины Кьяры. Она сама его принимала, и он однажды спас ей жизнь.

— Вот как? — удивился кардинал и посмотрел на Кьяру. — Вот почему он говорил, что синьорина сможет рассказать об этом.

— О чем? — прошептала Кьяра. Пожалуйста, не затягивайте меня снова в свои интриги! Ангелы небесные, не дайте поймать меня в эту липкую золотую сеть придворной жизни!

— Где спрятана формула этого чудесного яда? Мой брат сказал, что она хранится в сердце лабиринта, но он не сообщил, что это за лабиринт и где он. Он сказал только, что ты знаешь о нем.

— Ноя ничего не знаю, — пролепетала Кьяра, однако уже произнося эти слова, она знала, что это ложь. Сердце лабиринта — это не иначе, как сердце отравленного лабиринта за закрытыми железными воротами в садах Боболи. Она вспомнила центральную розетку, поросшую мягкой бархатистой травой, и таинственный камень, покрытый искусной резьбой, в самом центре.

— Возможно, со временем ты вспомнишь, — сказал кардинал. — Магистр Руанно, я же отдал тебе приказ.

Ни слова не говоря, Руан поклонился и вышел. Проходя мимо, он вскользь, на долю мгновения прикоснулся к ней. Это могло быть простой случайностью, но Кьяра знала, что это не так. Таким образом Руан говорил ей: «Будь смелой. Ты поступила правильно, говорила правду, просила о милосердии. Кто бы чего ему ни сказал сегодня вечером, он все будет делать по-своему. Когда все это закончится, мы отыщем секретную формулу в сердце лабиринта и уедем отсюда навсегда».

Он вернулся с двумя мужчинами. Священник был миноритом, одетым в черно-белые одежды, с выбритой тонзурой и в сандалиях. Вряд ли это был тот же священник, который венчал донну Бьянку и великого герцога, но уж очень они были похожи в своих одинаковых одеждах. Капюшон закрывал его лицо, в то время как он бормотал латинские молитвы.

Роль палача, скорее всего, играл обычный придворный, одетый в темно-красный камзол и холщовые штаны. Кьяра ожидала увидеть неповоротливое чудовище, облаченное в кожу, с обнаженной грудью, залитой потом, но этот человек — он был ростом с Руана, и у него были такие же выразительно мускулистые плечи. Наверняка от размахивания топорами и затягивания веревок. На нем были маска и капюшон, а руки затянуты в перчатки, так что не было видно ни пяди его обнаженной кожи. В правой руке он держал гарроту, простую петлю, свитую из кожи, концы которой были надежно привязаны к деревянной рукоятке.

Он ничего не сказал, а лишь поклонился кардиналу и стал в стороне, ожидая дальнейших приказов.

— Покайся в своих грехах, — сказал кардинал Бьянке Капелло. — Приготовь свою душу ко встрече с Господом.

Священник приблизился к молитвенной скамье, где стояла на коленях Бьянка Капелло, и склонил перед ней голову. Интересно, в каких грехах она исповедовалась? В том, что действительно убила своего первого мужа? Рассказала всю правду о рождении дона Антонио? Созналась в том, что хотела убить Кьяру, затащив ее в отравленный лабиринт? Созналась ли она хоть в чем-то?

Священник выпрямился и поднял руку.

— Ego absolvo te a peccatis tuis, — сказал он. — In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen.[99]

Донна Бьянка подняла голову и взглянула на палача. Увидев гарроту, она сглотнула, но потом медленно и довольно манерно сняла с головы вуаль. Волосы ее были спутаны и растрепаны, а шея обнажена. Она сбросила свой шелковый покров на пол, а бриллиантовую булавку положила на молитвенную скамью. Эта ценная вещь послужит платой палачу.

Она выгнула шею и подобрала подбородок.

«Как лебедь, — подумала Кьяра. — Белый лебедь, ее эмблема».

Донна Бьянка закрыла глаза и беззвучно зашевелила губами. Молитва? Или же она шепотом обращалась к великому герцогу: «Я скоро буду с тобой, мой Франко. Твоя Биа скоро будет с тобой». Казалось, ее лицо светится изнутри, словно в предвкушении какого-то неземного блаженства. Если на то пошло, то предстоящее испытание едва ли сильно отличалось от того, что проделывал с ней великий герцог, уча ее находить наслаждение в боли.

Палач встал ей за спину. Он растянул гарроту в полную длину своими руками в перчатках, будто бы пробуя ее на прочность. Кьяра видела, как напрягаются и словно переплетаются мышцы на его руках. Она хотела закрыть глаза, но отвести взгляд не могла.

Палач ждал, устремив взгляд на кардинала.

Священник молился.

Наконец кардинал подал знак рукой.

Палач скрестил руки, накинул петлю на горло Бьянки Капелло и дернул удавку с ужасающей точностью и быстротой. Она часто заморгала, и потом взгляд ее затуманился. Тело безвольно повисло на петле, вытянув шею во всю длину. «Он знает, как правильно обращаться с удавкой», — с ужасом подумала Кьяра. Руан тоже знал, как схватить ее за горло в тот первый день, в золотом студиоло великого герцога, чтобы в одно мгновение лишить ее сознания.

Кьяра заставила себя закрыть глаза и с силой сжала кулаки, причиняя боль искривленным пальцам. Не было слышно ни звука, кроме хриплого дыхания палача и слабого скрипа кожаной удавки. Хоть бы поскорее все это закончилось.

Послышался мягкий стук и шорох одежды. Кьяра открыла глаза.

Палач отпустил тело Бьянки Капелло, и оно повалилось на молитвенную скамью. Смотрелась она довольно естественно, словно склонила голову в молитве. Лицо ее было скрыто под волосами. Палач тем временем сматывал гарроту с таким видом, будто задушить женщину и оставить ее бездыханное тело среди шелков и тесьмы увядшим цветком — самое обыденное дело в этом мире.

Закончив, он поклонился кардиналу, по-прежнему молча. Затем взял бриллиантовую булавку и вышел из комнаты, а священник последовал за ним.