В апреле 1986 года я занималась сексом два раза, и оба раза я была сверху. В начале июня у меня не осталось сомнений в том, что я беременна. Теперь я не сомневалась в правильности принятого решения.
* * *
В понедельник с утра я была готова сделать аборт и бросить Сантьяго, чтобы исправить одним махом все ошибки, которые накопились за последнее время. А по понедельникам по вечерам и я обычно спрашивала себя, готова ли я противостоять судьбе. По вторникам, когда я просыпалась, говорила себе, что всегда думала о том, чтобы когда-нибудь иметь детей, почему же тогда не теперь. По вторникам, когда ложилась спать, я отдавала себе отчет в том, что бросить мужа было бы равнозначно тому, чтобы оставить двухмесячного ребенка на центральном вокзале у Кастельяно. В среду утром я считала, что отдаю себе отчет в том, что внутри моего тела зародилась жизнь, другой мозг, другое сердце, мой сын. По средам, вечерами я отказывалась от курения. По четвергам, прежде чем встать, я боялась повредить жизнь внутри себя. По четвергам, прежде чем лечь спать, я зажигала сигарету, а потом другую и выкуривала обе до фильтра. По пятницам по утрам я спрашивала себя о том, почему мне суждена такая дурная судьба. Пятничными вечерами я снова была готова сделать аборт и бросить Сантьяго.
Когда мой сын родился, мы оба страдали так сильно, что я пообещала себе самой никогда не открыть ему правды, чтобы Хайме никогда не знал о том, что не был желанным ребенком. Теперь я думаю, что когда-нибудь расскажу ему все — что он родился только потому, что я не могла решиться вовремя и не рожать. Мне казалось более правильным родить ребенка сейчас, я убедила себя в том, что родить ребенка через десять лет было бы очень неправильно. Сейчас я была замужем, в моем распоряжении были две зарплаты и дом, потому что, может быть, у меня не будет такой возможности родить ребенка в другой год. Я никогда не сомневалась в любви к нему, особенно после того, как увидела его в первый раз, через три дня после родов. Он был таким одиноким и таким маленьким, таким худеньким и таким беззащитным в том прозрачном ящике за стеклянными стенами. Он лежал будто в гробу из стекла, теперь я осознала, что его жизнь зависит только от меня. Только я могла кормить его, давать ему то, что было нужно, только я могла помочь ему выжить. Я прочитала на его крошечных губах знак рода Алькантара, я готова была поклясться в этом, молча стоя перед окном, белым и стерильным, перед стеной, которая отделяла его от мира родителей. Я чувствовала неразрывную связь между ним и мною. Наша связь была очень сильной, такой связью моя мать никогда не была связана со мной, связь, о силе которой даже не подозревают матери других крепких и счастливых детей, которым я так завидовала в течение стольких лет.
* * *
История повторяется. Я в свое время родилась очень легко, младенцем была здоровым и сильным. Так и мои роды пройдут легко, без осложнений. Когда я видела Рейну и сравнивала нас, то не сомневалась, что наши дети тоже будут непохожи. Рейна очень изменилась, я никогда не видела ее такой подурневшей. Ее рвало почти каждое утро, у нее не было аппетита, она чувствовала тошноту и отвращение в самых невероятных ситуациях, страдала от головокружения и мигрени, она потолстела так сильно, что стала необъятной и похожей на аэростат, поэтому уже через три месяца ей пришлось отказаться от своей обычной одежды. Я же стремилась оттянуть этот момент, как могла, и до пятого месяца еще носила брюки, которые у меня были до беременности. Два или три дня, просыпаясь, я отказывалась от завтрака, потому что чувствовала себя после него плохо, но меня никогда не рвало, и к тому же я просто не задумывалась о том, что беременна. У меня был все тот же цвет лица, что и всегда, я ела с аппетитом и прекрасно спала. Поправлялась я медленно, чуть меньше одного килограмма в месяц, потому что следила за собой, вела здоровый образ жизни, строго ограниченный тысячей пятьюстами калориями в день.
Я не ела сладкого, жареного, соленого, только отварное мясо и рыбу, много овощей, фруктов и салатов, но не отказывалась от еды, даже когда не чувствовала голода. В течение первой половины беременности я почти не курила, а, начиная с пятого месяца, лишь прикуривала три сигареты в день — после завтрака, обеда и ужина. Я делала каждое утро очень легкие физические упражнения: поднимала ноги вверх, потом вниз и по кругу, чтобы стимулировать кровообращение в ногах и улучшить эластичность мышц. Эти упражнения показала мне не моя мама, а совсем посторонняя женщина. Когда не было еще и трех месяцев беременности, я вошла в аптеку и, умирая от стыда, рассказала фармацевту, что у меня будет ребенок, что от этого я очень счастлива, она даже не может представить себе насколько, но, тем не менее, я хочу сохранить упругость тела после родов. Вместо того чтобы испепелить меня взглядом, продавщица улыбнулась и начала выкладывать на прилавок коробочки.
— Они похожи по составу, — объясняла она, — все очень хорошие, но, если тебя интересует мое мнение, купи крем с коллагеном для лица и крем для тела на каждый день. Выйдет недешево, но мне прекрасно помогло…
Я послушалась совета и выбрала то же, что использовала продавщица. Когда она давала мне сдачу, понизила голос, чтобы остальные покупательницы ее не слышали, улыбнулась и сказала:
— Когда принимаешь душ, не делай слишком горячую воду, иначе через пару месяцев кожа на животе станет дряблой. Делай так: ложись на пол, а потом поднимай сначала одну ногу, а потом другую, чтобы образовался прямой угол с телом. Только десять упражнений в день, но ежедневно.
Это простое правило, которое должно было мне помочь, придало мне энтузиазма, хотя я трезво понимала, что уже не буду такой красивой, здоровой и сильной, как прежде. Жаль только, что я никогда не испытывала специфической физической сладости от моего состояния. Рейна, у которой иногда было довольно зеленоватое лицо и почти всегда синие круги под глазами (она плохо спала по ночам), уверяла, что никогда не чувствовала себя лучше, а когда из солидарности я доверяла ей мои страхи, она смеялась:
— Ну, Малена, дорогая! Конечно, появится множество личных проблем… Но как ты можешь сейчас переживать о таком?
— Ладно, это же не в ущерб ребенку, разве нет? Все, чего я хочу, — остаться красивой, когда однажды я перестану быть беременной.
— Конечно, но так может и не получиться.
— Не вижу причин так думать.
— Но тогда зачем тебе ребенок! Ты разве не понимаешь? — удивилась Рейна.
— Нет, не понимаю. Разве ты не собираешься снова… — заниматься сексом, хотела сказать я, но невинное выражение липа сестры заставило меня прибегнуть к эвфемизму, — выходить из дома после родов?