Читать интересную книгу Возвращение к любви - Георге Георгиу

Когда совхоз «Драгушаны» завоевал доброе имя не только в своем районе, когда сюда начали приезжать то из одного района, то из другого, чтобы поучиться, когда имя директора стали зачитывать, как в воинском приказе, на конференциях, пленумах, заседаниях, Виктор Станчу оказался в окружении влиятельных людей, готовых помочь ему повести совхоз еще дальше вперед, с еще большей смелостью. Это была победа, но далеко не полная. Только после того как сам он стал опорой для таких как Вениамин Олару, как Аксентий Трестиоарэ, как Козьма Томша, только после этого Станчу позволил себе сказать, что по-настоящему победил.

А потом пришлось начинать сначала: достигнутый уровень следовало поддерживать, если хочешь еще подняться; двигаться вверх — пожалуйста, опускаться же — не приведи господь. Только он знал — даже Марию не ставил о том в известность, как раньше, как ему теперь приходилось трудно. Планы росли год от года, и выполнение их требовало всех сил — и ума, и сердца. Так и шло время, год за годом, Виктор Станчу не сходил со своей дороги ни на шаг, и тем был доволен.

Но вот появилась Анна. И тут-то Виктор понял, может быть, слишком поздно, чтобы возрадоваться, что человеку требуется в жизни еще одна опора — любовь.

5

Из дирекции совхоза Станчу повез Анну на своей машине на виноградники. Около часу они объезжали участки, посаженные десятки лет назад, молодые, но уже плодоносящие плантации, останавливались в бригадах. Побывали и на винзаводе. Всюду чувствовалась хозяйская рука: в насаждениях — чисто, кусты уже без гроздей, подвязаны к шпалере, в междурядьях ни единой ягодки, на равных расстояниях подъездные, хорошо утрамбованные, покрытые песком дороги для тракторов и грузовиков. На усадьбах бригад — образцовый порядок, телевизоры, радиоприемники. Хоть это и не было новинкой, внимание все-таки привлекало то, что у телевизоров во всех бригадах были самые большие экраны, какие только существовали, да и койки — совсем не те железные, на сетках, в которых утопаешь, словно погружаешься в яму, а деревянные, с пружинными матрацами, как и дома у селян. И всюду способствующая отдыху семейная атмосфера.

— У нас есть даже баня, душевые, — сказал Анне Станчу. — Не хотите ли освежиться? По такой жаре и духоте не помешал бы тепленький душ.

— Спасибо, Виктор Алексеевич, — засмеялась она. — Если ко всему, что я увидела, прибавить еще и душ, боюсь, что останусь здесь уже навсегда.

Все сияние солнца, казалось, отразилось на лице Станчу.

— Оставайтесь же! — воскликнул он с юношеской живостью.

Анна ответила легкой улыбкой:

— Не забывайте, вы связаны по рукам и ногам. Вернее сказать — скованы. А может, готовы сбежать со мной на край света?

— Хоть сейчас!

Лицо Анны посуровело.

— Когда-то я так и поступила, Виктор Алексеевич, — сказала она тихо, вспоминая о Павле Фабиане. — И побег обошелся мне дорого, очень дорого. Теперь остается только бегство от самих себя. Иначе — что ожидает нас? Любить друг друга урывками, тайком, где придется? Смириться с тем, что все наше счастье должно уместиться в эти короткие мгновения?

Анна протянула Виктору руку. Он осторожно взял ее, подержал и с трепетом поднес к губам. Анна торопливо отняла руку — губы Станчу ее обожгли.

— Когда приедете снова?

— Не знаю, Виктор Алексеевич. Явиться, как вы того желаете, не смогу никогда, — искренне ответила Анна.

— Вы слишком строго меня наказываете, Анна Илларионовна, — вздохнул Станчу. — И тяжко. За что?

Глава шестая

1

Виктор Станчу, взбудораженный еще встречей с Анной, в одиночестве сидел в дегустационном зале. Приготовленный для гостьи стол так и остался нетронутым. Виктор чувствовал еще ее присутствие, слышал ее голос, перед ним словно наяву сияли ее зеленые глаза. Была мучительная радость в этой любви, которую он не ждал, о которой и не мечталось. Нагрянула, как гром с ясного неба и как теперь ему ни биться, а от нее уже не уйти.

Об этом он и думал, когда вошел Максим Мога в сопровождении Софроняну и Рэдукану.

— Вот это по мне, — воскликнул Мога, — мы поспели как раз к столу. Ей-богу, любит меня теща!

— Сначала надо ею обзавестись, — беззлобно уколол его Станчу.

Виктор искренне обрадовался: гости отвлекут его от печальных дум.

— Дело нехитрое, — сказал Рэдукану. — Стоит только жениться и, пожалуйста, жены у вас может и не появиться, но теща будет обязательно.

— Рад видеть тебя, Алексей, — отозвался Станчу. — Как здоровье? Почему не сидишь и не лечишься?

— Притащил за собой Максим. Воочию показать, как живет-может его милость боярин Мога.

Софроняну тем временем вышел, чтобы пройтись по заводу. После того что случилось в Зоренах он решил провести подробную проверку даже там, где знал, что все должно быть в порядке.

— Одно горе с таким боярством! — всегда в заботах, в пути.

— Не надо жалеть меня, Виктор, накличешь еще беду, — сказал Мога, не отрывая глаз от стола. — У тебя были гости? — спросил он внезапно. Рядом с бокалом Станчу стоял еще бокал Анны, оба — нетронутые.

— Как видишь, — кивнул Виктор. Он не мог отделаться от чувства, что Анна еще здесь, но из деликатности хранит молчание. — Нежданный гость, — продолжал он с улыбкой, — Анна Флоря.

Мога с удивлением поднял брови, но спросил прежним тоном:

— По какому поводу?

— Интересовалась, как мы организовали уборку. Я показал ей плантации и, как видишь, заглянули также сюда.

— И с какими впечатлениями она уехала? — поинтересовался Мога.

— Хозяйство ей понравилось, — ответил Станчу и спросил в свою очередь: — Откуда же вы приехали? Из Пояны или иного места?

В этот миг опять появился Софроняну.

— Максим Дмитриевич, замечаний здесь нет, — заявил он, довольный увиденным.

— Очень хорошо, иного я и не ждал, — отозвался Мога. — Позволь осмотреть еще склад, Виктор Алексеевич, а после решим, как быть дальше.

Склад, низкое белое здание, сложенное из котельца и длинное, как лабаз, стоял в глубине двора. За ним между стеной и каменным забором, опоясывавшим территорию винзавода, виднелся ряд молодых акаций, посаженных после строительства склада, чтобы скрыть от придирчивых взоров довольно неряшливую кладку. Станчу сам открыл дверь — у него были свои ключи, — хотя заведующий складом оказался на месте. С первого же взгляда Мога сделал вывод: на складе Трестиоарэ было больше порядка, чем здесь. Вот что значит, однако, женская рука! Заметил он также штабель стеклянных труб, матово поблескивавших в скупом освещении склада. И мысль отнесла его к разговору с Трестиоарэ, к тому способу, которым Станчу заставил того одолжить ему трубы.

— А это что такое, Виктор Алексеевич? — спросил Максим Мога, показывая штабель.

— Стеклянные трубы, Максим Дмитриевич. Простые стеклянные трубы, очень и очень дефицитные.

— Достал, стало быть, без помощи объединения?

— А что мне было делать? — вздохнул Станчу. — Надо достать, заиметь надежный резерв. Резервы нынче, как знаете, основа успеха.

Почему именно в ту минуту вспомнились Моге слова Трестиоарэ: «Знаем мы урожаи Станчу!»? Ответить на это он бы не смог. Но что-то за ним скрывалось. Мога попытался нащупать это «что-то».

— Эти трубы взяты у Трестиоарэ? — Он неотрывно смотрел на Станчу.

Как он не нравился Станчу — этот испытующий взгляд Максима! Виктор чувствовал, как он пронизывает его — от макушки до пяток, ворочаясь в нем, словно бур, отыскивающий воду или нефть.

— Да, у него. Они пока ему не требуются. Весной у Трестиоарэ начнется капитальный ремонт, и тогда…

— А тебе они зачем понадобились, если их и так у тебя достаточно? — продолжал Мога; разговор все более смахивал на допрос. Виктор Станчу начинал заметно нервничать: «И чего он ко мне пристал с этими трубами?!»

— На протяжении сезона может случиться что угодно. Поэтому я и создал себе запас.

— Ладно! — сказал Мога уже тише, словно решил отступить. Он неспешно зашагал по помещению, слегка сгорбившись, но и теперь казалось, что занимает чересчур много места. Затем остановился перед кучей лиловых ведер из пластмассы. Не оборачиваясь, спросил:

— Эти тоже — про запас?

— Ты о ведрах? Нет, держу их для студентов и школьников. Двести штук. Хватит на всех.

— Ладно. — Мога двинулся в обратную сторону, к Рэдукану и Софроняну, которые оставались возле двери и тихо переговаривались между собой.

Виктору Станчу это «ладно» не понравилось. Он сам не знал, почему. Казалось, что Мога настроился против него. И вовсе не из-за Анны. Виктор теперь понимал, что генеральный директор приехал, «накрученный» Трестиоарэ. Но что мог сказать ему Аксентий?

— Сколько центнеров с гектара ты получил в прошлом году? — спросил вдруг Мога.