— С Богом спорить не стану, — серьезно произнес я и пожелал Мишелю спокойной ночи.
На этот раз с оружием в руках мне без приключений удалось вернуться по террасе.
«Какой хороший мальчик, — подумал я, заходя внутрь. — Он спас мне жизнь и избавил от дурной славы после смерти. Разве не чудесная получилась бы запись в конце личного дела? В первый же день своего последнего назначения полковник Роберт Р. Кон, личное дело № 52 452 928, позволил себя сожрать».
Всем доброй ночи. И приятных сновидений.
* * *
Утро началось с дождя, грома, молний и раздражающего стука. Меня спозаранку вызвали в офис Кребса. Капитан Мак вначале молотила по двери, а потом, пока я пытался разлепить веки, вела меня в напряженной тишине лабиринтом коридоров.
Спустившись в глубины Главной Базы, мы достигли новых правительственных помещений — они оказались расположенными так глубоко, что там совсем не было слышно шума грозы. Мистер Кребс явно старался предпринять все возможное, чтобы в него больше не смогли пустить ракету.
Офис был таким же огромным, чистым и уродливым, как и его обитатель. Мак молча ретировалась, и мрачный рыхлый мужчина, сидя в высоком правительственном кресле, склонился вперед, протягивая для рукопожатия два слабых пальца.
Основную особенность его лица составляют челюсти, напоминающие экскаватор. Нижний правый клык выпирает наружу. Раздутый живот Кребса нависает над краем стола, но руки у него тонкие, и возникает ощущение, что он ими не пользуется. На мой взгляд, он идеально соответствует типажу начальника — толстый мужик с каменным задом, способный только на то, чтобы отдавать приказания подчиненным, которые и умнее, и сильнее его.
— Вы опоздали на полчаса, — произнес Кребс вместо приветствия.
— А мы куда-то спешим? — раздраженно парировал я.
— Вообще-то осмотреть тело, — прорычал он, откидываясь на спинку кресла. — Захватите с собой Ли. Врач она, конечно, третьесортный, но другого у нас нет.
— Еще одно убийство?
— А Мак вам не сказала? Проклятие, все приходится делать самому. Да, оно произошло в шахтерском лагере Альфа.
— Первый случай убийства на рудниках!
— Верно. Теперь это трусливое дерьмо, работающее на меня, и вовсе не захочет выходить в забой. Думают, что они здесь только для того, чтобы жрать провизию компании, пробивать свои билеты и выполнять как можно меньше работы.
Я начал понимать, за что кому-то захотелось пустить ракету в мистера Кребса. У меня он вызывал схожие чувства. Несколько секунд Кребс посидел, разглядывая меня, а затем неожиданно спросил, выдвинув челюсть еще сильнее:
— Скажите, вы на моем бюджете?
— Нет. Мне платит штаб, а шахтерский картель потом возмещает им убытки.
— Что ж, хвала Господу за это маленькое одолжение, — произнес мистер Кребс. — И еще одна небольшая радость — покойник не был важным лицом.
На этом разговор завершился.
Я взял свою записную книжку, вставил в нее свежую батарейку и отправился на встречу с Анной у ее клиники. У Анны с собой была сумка с пробирками для взятия проб и медицинский чемоданчик, которые я помог ей нести.
— Поговорил с вашим начальником, — произнес я, пока мы спешили к взлетной площадке.
— Узнать его — значит возненавидеть, — хмыкнула Анна. — Поторопись, работает только один флаер, и мы его задерживаем.
Десять минут спустя мы отправились прямо в пасть шторма. Вот это был полет! Продолжался он один час, а может, и целую вечность — все зависит от того, как поглядеть. Проклятая черная коробка, управляющая флаером, оказалась запрограммированной на то, чтобы держаться максимально прямого пути — надо думать, ради неуместной экономии топлива, — и в результате мы помчались прямо над широким проливом, извергающим вверх бушующую черную воду. На побережье обрушивался шквал, в который мы и влетели.
Я чувствовал абсолютную уверенность в том, что очередная молния спалит черную коробку и флаер рухнет в море. Позавтракать мы еще не успели, поэтому вывернуть наружу можно было разве что собственный желудок.
Анна стоически сносила все толчки и тряску или, по крайней мере, умело делала вид. Однако я заметил, что и она вздохнула с облегчением, когда мы наконец пересекли залив и подпрыгнули, приземляясь на еще одном залитом дождем бетонном круге возле очередного беспорядочного нагромождения куполов и навесов.
— Ну вот и Альфа, — произнесла Анна.
К нам побежали люди с зонтиками — да-да, точно такими же зонтиками, что и на Земле, — но, конечно же, мы все равно промокли. На руднике размещались две дюжины работников, но трое отправились чинить шламовый насос, что бы это ни значило. Итак, я представился двум десяткам живых и одному покойнику.
Этим последним оказался молодой человек, которого звали Торнс. Он лежал лицом вниз на каменной кладке пола машинного цеха. На первый взгляд, единственным отличием от предыдущих убийств является то, что его ударили по затылку, а не по макушке.
— Оружие, похоже, проникло в заднюю медиальную борозду продолговатого мозга, — проговорила Анна в свою записную книжку.
Потом доктор надела на голову набор, состоящий из ксеноновой лампы и мощного 3D — увеличителя, опустила линзы на глаза и встала на колени. При этом ее нос почти касался заскорузлых от крови волос мертвеца.
Когда я помог ей подняться, Анна нахмурилась.
— Края ран у погибших в Замке были ровными, — пробормотала она. — Но в этот раз… рана не столь аккуратная. Оружие словно затупилось от удара. Надо будет проверить, когда отвезем тело в лабораторию. Помоги перевернуть его.
Почему-то прикосновение к мертвому телу оказывает на меня успокаивающее воздействие. Каждый раз, когда я впервые вижу покойника, это зрелище вызывает шок. Но когда прикасаюсь к телу и чувствую его тяжесть, особенно если уже началось окоченение — как, например, сейчас, — то понимаю, что имею дело с камнем и землей, но не человеком, и могу обращаться с трупом точно так же, как и с любой другой судебной уликой.
Как показала поверхностная экспертиза, в теле Торнса, кроме того, что он мертв, как выразилась Анна, нет ничего примечательного. Сделав пачку голограмм, мы упаковали его, и шахтеры помогли отнести труп в морозильник.
Остаток дня мне пришлось провести в небольшом пустом офисе с единственным монитором, попискивающим на обшарпанном дюропластовом столе. Я потягивал кофе, жевал малосъедобные сэндвичи, политые сверху ужасным синтетическим майонезом, и опрашивал выживших.
Никто ничего не видел и не слышал. Торнса все любили, врагов у него не было, и каждый человек на Альфе находился на виду у остальных в предполагаемый час убийства, попадающий, по оценке Анны, в промежуток между 6:30 и 8:00. Я успел добраться до последнего имени в списке, прежде чем Мадам Правосудие, известная древним под именем Немезиды, приподняла повязку на своих глазах и одарила меня взглядом.
Свидетеля звали Тэд Жщеч, что произносится как Жишечь. Этот бледный, раздражительный, тощий парнишка, лет шестнадцати на вид, был облачен в рабочий комбинезон, вполне способный послужить ему палаткой. Юноша скользнул в комнату, держа в руках конверт.
— Я… э… э-э-э… у меня для вас кое-что есть, сэр, — заикаясь, произнес он.
— Вот как? И что же? — Плохая еда и отсутствие какого бы то ни было прогресса в расследовании привели меня в дурное расположение духа.
Следующие пять минут Тэд старался справиться с собственным языком. Из его бессвязного рассказа постепенно стало ясно, что он работал с Торнсом в машинном цехе и именно он обнаружил тело. Прежде чем включить тревогу, он сбегал за своей цифровой камерой, справедливо рассудив, что вскоре все находящиеся на Альфе примчатся туда толпой и затопчут улики.
— Почему же ты сразу не принес мне фотографии?! — вопросил я максимально грозным голосом. Но на самом деле меня восхитила находчивость юноши.
— Я ж-ж-ж-ждал своей очереди, — объяснил Тэд, — И… э… э-э-э…
— Что? — спросил я, начиная вытаскивать снимки из конверта.
— Ну, к-к-как можете видеть, с-с-с-следы ног очень четкие.
— Следы ног?
— Ага. Они проявились, когда я применил инфракрасную вспышку. Обычный свет такого н-н-не давал. Я даже и не знал про их существование, пока не р-р-р-распечатал снимки.
Я уставился на тусклые небольшие трехпалые следы вокруг тела. Они были такими свежими, что в невидимом спектре продолжали излучать живое тепло. Ранним утром пол еще сохранял холод, и ноги убийцы, чья температура тела была, судя по всему, выше, чем температура пола, оставили достаточный тепловой след, чтобы его смогла зафиксировать камера.
— Должно быть, он сбежал, когда увидел, как ты открываешь дверь, — прокомментировал я.
Это, судя по всему, испугало Тэда.