вспомнил, что оставил его на работе. Трубка стационарного телефона также нашлась не сразу. С минуту перебирая у себя в голове цифры, Максим все же смог вспомнить номер мобильного телефона жены. Долгие гудки стали слегка нервировать Максима и лишь с третьего раза звонок был принят.
— Алла, ты где? Есть хорошие новости. Мы едем… — в трубке Максим услышал всхлипывания, — Ты что, плачешь? Алло! Что случилось?
— Макс, — его имя кое-как пробилось сквозь слезы Аллы, — Ты почему не брал трубку?
— Не брал значит занят был! — резко ответил Максим. — Что случилось в конце то концов?!
— Не могу говорить, — сдерживая очередной приступ плача ответила супруга, — Срочно приезжай в первую городскую.
Алла бросила трубку, оставив Максима в недоумении. «Что случилось? Почему первая городская? Она ведь подростковая» — размышлял Максим, ожидая приезда такси.
Уже сидя в салоне у Максима защемило в душе и он по настоящему стал переживать о случившемся. «Что-то не так с Симой? Может травму какую получила в лагере? Если так, то я их всех засужу к чертовой матери!». Предвкушая победу по гражданскому иску, Максим перебирал у себя в голове, сколько можно содрать с руководства лагеря в счет морального и физического ущерба. Как всегда все его мысли сводились к возможностям дополнительного обогащения. Дочка же планомерно отходила на второй план. «Так, стоп!» — разум Максима обрёл ясность — «Какие к черту деньги?! Что с Серафимой? Вот придурок!». По дороге к больнице, Максим обругал себя несчетное количество раз и приказал себе хоть ненадолго забыть о деньгах.
Кабинет приёмного покоя пустовал. В коридоре сновали толпы людей с медицинскими картами. Девушка в розово-белой униформе, у стойки регистратуры залипала в Инстаграмме, периодически улыбаясь понравившейся публикации.
— Здравствуйте, — подойдя к регистратуре поздоровался Максим, пытаясь обратить на себя внимание.
— Добрый день. — надув и тут же лопнув шарик жевательной резинки ответила регистратор, не удосужившись даже поднять глаза. — Чем могу помочь?
— Слышь ты, коза! — оскорбление сыграло свою роль и регистратор ошарашенно посмотрела на Максима. — Так-то лучше. Я Марцын Максим. Где мне найти…?
— А, понятно. — прийдя в себя и скривив губы процедила девушка. — Серафима Марцына, Ваша дочь?
— Да, что с ней?
— По коридору, налево первая дверь справа. Все вопросы к врачу.
Ничего не ответив, Максим направился по указанному маршруту, расталкивая прохожих. Его взгляд поник, но голубые глаза продолжали источать злость. Длинная очередь, увидев яростное лицо Максима, умолкла и молча пропустила вперёд. На табличке двери надпись: «Хирург — Палевин Владислав Анатольевич». Максим без стука ворвался в кабинет.
— Что с моей дочерью?! — прогремел Максим.
— Вы собственно кто? — сняв очки и осмотрев ворвавшегося посетителя, спросил хирург.
— Марцын… Максим Сергеевич. Что с моей дочерью, Серафимой Марцыной?
— Для начала — успокойтесь, — Палевин вышел изо стола, — Идёмте.
— Куда? — немного успокоившись спросил Максим.
— Ваша дочь в реанимации. Я переговорил с заведующим отделения. Вас впустят к дочери, но ненадолго.
Хирург сопроводил Максима до палаты, у которой, на скамейке, сидела Алла. Она выскочила из-дома прямо в пижаме. Врач жестом указала на Аллу, показал на часы, намекая на ограничение по времени, и удалился. Супруга словно была в трансе. Появление Максима вызвало отвращение на ее губах. Она презренно посмотрела на мужа и отвернулась, продолжив смотреть в невидимую точку на стене перед собой. Еле заметно шевелившиеся губы произносили молитву, после каждого прочтения которой Алла три раза перекрещивалась и целовала крестик.
— Алла, — Максим украдкой потряс жену за плечо, — Алла, что случилось? Что с Серафимой?
— Почему ты не брал трубку? — прохрипела Алла.
— Ты же знаешь. Я поехал в офис на встречу к новым клиентам. Некогда было отвечать на звонки.
— Нашу девочку прооперировали. — дрожашим голосом начала говорить Алла. — Наложили пятнадцать швов. Врачи сказали, что ее жизни в данный момент ничего не угрожает, но…
Алла расплакалась и Максим сел рядом с ней, крепко прижав голову к плечу.
— Ее нашли на трассе. Она была бессознания и вся в крови. Половины одежды на ней не было. Палевин сказал, что у нее множественные разрывы… — Алла снова расплакалась, — Господи я не могу этого сказать.
Максим сразу же понял, что случилось с Симой, но не хотел, чтобы это оказалось правдой. Внутри у него всё пылало от ярости и он хотел было закричать, но сдержал себя. Его жена в шоковом состоянии, не хватало еще, чтобы и он потерял над собой контроль. Из палаты вышла полная медсестра лет сорока и сообщила, что Серафима пришла в себя и ее можно навестить. Приободрившаяся Алла соскочила с места, уронив телефон. Проскользнув мимо объёмистого медработника, она распахнула вторые створчатые двери и забежала в палату. Обвешанная капельницами, датчиками и другими системами, на койке лежала Серафима. Левый глаз заплыл в гематоме и не открывался. А в области правого глаза и вовсе был наклеен пластырь с ватным диском. Медсестра пояснила, что там был глубокий порез и хирургу пришлось провести резекцию правого глазного яблока. Максим жестом показал медсестре, чтобы она говорила потише. Если Алла узнает о том, что Серафиме удалили глаз, она этого не выдержит. Максим с трудом узнал свою дочь. Синюшная кожа, припухлости, шрамы и царапины обезобразили Серафиму. Всё тело было перебинтовано, а в местах перелома был наложен гипс. Увидев маму Серафима расплакалась и пыталась, что-то сказать, но у нее не получалось. Алла держала дочь за руку, слегка поглаживая ладонь. Максим стоял в метре от койки дочери, не решаясь подойти. В какой-то момент, пересилив боль, Серафима смогла извлечь звук.
— Пап. — надрывисто произнесла она.
— Да, солнышко, — он подбежал к дочери и прильнул к ее руке, — Папа здесь. Я рядом. Всё будет хорошо.
Выделенное им время закончилось и их попросили покинуть палату. Серафиме ввели успокоительное и она уснула. В этот момент к ним подошёл следователь — тучный молодой парень лет тридцати, с плохо выбритой щетиной на подбородке и растрепанными волосами. Он передал Алле бланк заявления и принялся записывать ее показания на протокол.
— Кто это сделал, капитан? — схватив следователя за рукав, спросил Максим.
— Пока не ясно. — рисуя каракули в протоколе, ответил следователь и отдёрнул руку от хватки Максима, — Выясняем.
— Где ее обнаружили? На какой трассе?
— Двадцать пятый километр Травельской трассы.
— Какой трассы? — Максим чертыхнулся.
— Травельской. В нескольких километрах от лагеря, где отдыхала Ваша дочь.
Обезумевший Максим вскочил со скамейки, забрал ключи от машины у Аллы, и устремился к выходу. Автомобиль был припаркован в зеленой зоне, где радостный полицейский, поставив ногу на бампер, весело выписывал штраф за неправильную парковку. Не обращая