не обращайте внимания. — пояснил Сашка.
Конечно, можно не обращать внимания на мои мечты, но мои желания.
— Вы что! Сын всегда мать любит больше всех в семье, это ж опора, поддержка на всю жизнь, — кудахтала врач, вытирая гель с моего живота. Мне хотелось, чтобы она умолкла.
Я продолжала плакать в машине. Сашка пытался шутить:
— Тут сейчас будет лужа от слез, утонем. Зая, ты что, ну сын, пацан. Это же классно! У тебя будет сразу двое мужиков, которые тебя любят.
— Не будет! Ты меня уже не любишь. И он такой же как ты будет. Будет только сидеть ярмом на моей шее.
— Ты охренела? — заорал Сашка. — Как язык повернулся сказать такое?
— А что, не так? Ты висишь как камень, теперь ещё одного такого же родим. Тебе в компанию. От осинки не родятся апельсинки. Ничерта не можешь, ни обеспечить семью, ни в жизни устроиться, даже дочку не смог заделать! Хоть какая-то радость мне была бы.
— Знаешь что? Вали нахер! Не могу тебя видеть!
Сашка резко свернул к обочине.
— Там дождь, не заметил?
— Да пофиг, вали, исполняй свои мечты с кем-то другим!
— Я беременна, блять! Ты совсем чокнулся?
— Ты ж его не хочешь, пройдёшь я под дождиком, может родишь досрочно на обочине, выкинешь его в канаву. И дело с концом! Освободишься от него и меня!
— Урод! Ты просто урод! От таких ублюдков нельзя рожать. Выкину! Не в канаву, так в детдом сдам!
Я вышла под дождь. Муж резко отьехал. Грязная вода из под колёс обдала мои ступни.
— Козёл! Ненавижу! Чтоб он сдох, мразь! И ты такой же будешь! Продолжишь род этих ублюдков. Фамилию в будущее понесешь. Мальчик. Мальчик, блин! Как так?
Я брела на остановку под проливным дождём. Промокла, замёрзла, а ведь надо на работу. Придётся заехать сначала к себе, переодеться. Издалека увидела свой троллейбус, ускорила шаг. Тротуар ремонтировали, дождь размыл жирную глину. Я знатно проехалась ногой по скользкой грязи. И шлепнулась на задницу. Пузо всколыхнулось, отдало болью во всем теле. Сашка, сука ты глазливая, пожелал мне родить в канаве, вот и рожу щас.
Я поднялась, ревя, брела на остановку в грязном платье. Народ в троллейбусе сторонился. Как от бомжихи.
Не помню, как прошёл день. Я привела себя в нормальный вид, с каменным лицом сидела в офисе. Хотя внутри всё кричало от боли, обиды, ненависти.
Вернулась домой. Легла. Смотрела в потолок и ждала, когда будет выкидыш. После стресса, падения, моих пожеланий, ненависти, затопившей все нутро. Ненависть не только к Сашке, к себе самой. Тварь я конченная, вот и муж мне такой же достался. Ненавидишь своего же ребёнка, невинное существо. Это ж часть тебя. Часть, которая будет мучить до конца дней моих. И кто придумал, что ребенок — дар небес. Кто может страстно желать, ждать, лечиться, добиваться годами, вымаливать дитя. А кому-то падает с небес, когда не ждешь и не хочешь.
Я в ловушке, как месяце назад, когда узнала о беременнности. Опять позвонить на анонимную линию? Не поможет. Нужен личный прием. Прямо сейчас.
Я придирчиво осмотрела анкеты спецов на одном сайтов. Выбрала, улыбающуюся полноватую женщину.
Приехала к ней на следующий день. Из кабинета передо мной вышла семейная пара. Почему всегда сразу понятно, что люди женаты? Есть у них какая-то общность, невидимое облако, которого они вдвоем касаются головами. Женщина странно посмотрела на мой живот. Слегка улыбнулась, хотя глаза были покрыты пленкой слез. Муж ласково накинул ей на плечи жакет, на последнем движении на мгновение сжал ей оба плеча. Жест поддержки. Я здесь, я тобой, я рядом. Мне тоже хотелось, чтобы за мной стоял муж, но не Сашка — нежеланный супруг по паспорту, обнимал за плечи и тогда вообще ничего не страшно. И плевать, какого пола у тебя детей, где вы, что и как. Потому что в огромном мире у вас есть своя вселенная. Как поют “Скорпы”, “where we can hide away”. А если укрыться негде — носит тебя на волнах суетного мира как щепку и хрен знает, куда занесет и выплывешь ли.
— Проходите! — ласково улыбнулась мне психолог. У нее были длинные синие ногти. Странновато для целителя душ. Но в принципе, не мое дело. Убери свои стереотипы и провинциальность. Зачем оценивать по одежке, ведь главное содержимое головы и души человека. К отшельникам, сидящим в пещерах в набедренной повязке, люди ходят толпами за помощью. Никого повязка не смущает. А во мне порой просыпается махровая провинциалка. У которой дорого-богато — главный критерий человека. Как мамина коллега тетя Марина. Однажды она сидела у нас в гостях после отпуска. Делилась впечатлениями. Побывала на концерте Тины Тернер.
— Расскажи, как концерт? Обалденное же зрелище? — с нетерпением спросила мама.
— Как сказать. Неплохо поет, конечно. Там большой экран, показывал ее вблизи. Платье такое простое и даже ногти не накрасила. Ну как так можно? Ты ж перед людьми выступать приехала, нарядится не могла и маникюр сделать? У нас на работе бабы краше выглядят. А уж если на корпоратив идут — так вообще загляденье. Помнишь Танька на Новый год в шикарном зеленом платье была?
Мама растерянно моргнула. Она искренне не могла понять, как можно на концерте мировой звезды думать только про маникюр. Мама всегда ценила в людях душу и плевала на оболочку.
Я села в кресло, психолог устроилась напротив.
— Меня зовут Наталья. Что вас привело ко мне?
— Наталья, у вас есть дети?
— Да, двое сыновей.
— Тогда вы меня осудите и отругаете, как мать.
— Я сейчас не мать. Сейчас я только психолог, — ладонь с синими когтями взметнулась в воздухе. — Так что вас привело ко мне?
— У меня будет сын, хотя я страстно желала дочку. И я его не хочу и не люблю. Как и его отца. Но он же не виноват, что ему в матери досталась такая истеричная дура. Мне стыдно, что я его не люблю, даже ненавижу. Только за то, что он мальчик, будет ровно таким же утырком, как его папаша.
Я рассказала про всю ненависть, обиды и боль, полученные от Сашки, про обзывательства и удар на той вечеринке.
— Вы боитесь мужа?
— Да, — нехотя призналась я. — Что когда-то он ударит снова.
— А вы понимаете, что ненавидите не ребенка, а его отца. Просто взрослому мужику страшно заявить о своей ненависти. Он может вам ответить, ударить. А ребенок не может.
Я замолчала. Неприятно понять, что ты падла и трусиха. Бьешь