уселась на свободное место.
Не думаю, что вера помогает людям стать лучше. Кого-то только кулак промеж глаз вернет на путь истинный.
Как-то раз мне самой пришлось пойти в церковь. Умер мой дедушка. Его жена, в которой не раскрылась великая актриса, театрально заламывала руки и требовала у всех поставить свечки за упокой. Я хотела было возразить, что вообще-то дед был ярый комуняка и презирал любую религию. Ставить свечки за упокой человека, презирающего "церковное мракобесие" — дело мягко говоря странное. Но все же пошла. Мало ли, вдруг деду на том свете жить будет светлее от моей свечки.
Я купила свечу, спросила, где можно поставить за упокой. Мне показали. Я подошла, догорали чьи то свечи, в центре круга горел огонек. Я поднесла к нему свечу.
— Вы что творите-то! — Кто-то толкнул меня в спину. — От лампады нельзя зажигать. Только от других свечей. Я обернулась. На меня злобно смотрела тётка в платке. Служительница, наверное. Или как их называют.
— Простите, я первый раз, не знала, как делать правильно.
— Не знала, зачем пришла тогда, — продолжала возмущаться тётка. Мне хотелось ткнуть горящей свечой прямо в её выпученный злобный глаз. Прости Господи меня за это желание.
Оставила свечку и пошла к выходу. На выходе меня тормознула другая служительница:
— Молебен не хотите заказать по усопшему? Или вот иконки можно купить.
Не церковь, а центр продаж божественных услуг. Сорвалась:
— Христос был бос и беден. Вы правда считаете, что он одобряет платные услуги в доме его?
Служительница растерянно заморгала. Я вышла из церкви в декабрьских стужу. Ноги моей там больше не будет!
Много лет спустя я оказалась в Абхазии в Новоафонском монастыре. И не могла оттуда выйти. Сидела, пораженная красотой места, смотрела на красивые фрески, из динамиков неслось пение псалмов. Душа рвалась выше купола монастыря, к небу и хотелось плакать от такой непостижимой красоты и торжества момента.
****
Если кто и хотел ввести меня в лоно церкви, так это бабушка. Не знаю, с чего вдруг. Никогда не видела у неё крестика, икон или Библии. Тем не менее, она купила крестик и пока я торчала у неё на летних каникулах, вознамерилась покрестить. В бабушкином посёлке храм отчего-то не работал. Мы поехали в райцентр. Там жили дальние родственники. Мы попали на поминки. Некоего дяди Фили. Кто это — история умалчивает. Я сидела во дворе деревенского дома на чурке для колки дров, ковыряла землю палкой. Из дома неслись в перемешку плачи и песни.
Наконец, на крыльцо вышла пьяненькая бабушка в компании с высокой стройной женщиной:
— Иди, поешь, помяни дядю Филю.
Женщина купила на крыльце, смотрела на меня с прищуром:
— Ты возрастом, как моя дочка.
— А где она?
— С отцом живёт, сбежала от меня.
Я перестала жевать. Что нужно сделать, чтобы от тебя сбежал ребенок?
— Пить меньше надо, — словно прочитав мои мысли, ответила бабушка.
— Ладно, теть Надя, не начинайте, — поморщилась женщина.
— Светка, ну ты ж здоровенная, работящая, по дому как метла, раз-раз все прошустрила, — не унималась бабушка. — Но пьешь, как бык помои. Вот зачем?
— Жись тяжелая, теть Надя.
— У кого она, лёгкая? Может, у меня? Но я ж не хлещу, как не в себя.
Светка докурила и затянула: "Ой, то не вечер". Пела чисто, красиво. Ей бы на сцену с таким голос ищем. А красота-то какая, статная, как царица, смуглая кожа, будто в Калифорнии на пляже лежала, а не копалась в огороде в посёлке Шилово. Но вот, бухает, детей теряет, себя давно потеряла.
Спала я со Светской на диване валетом. Наутро она повела нас в центр посёлка. Предварительно все утро скандалила с бабушкой и своей матерью. Требовала налить для опохмелу. Ей не дали. Злая, хмурая Светка довела нас до церкви.
— Идите, креститесь, я вас тут подожду.
Мы вошли в темную прохладу. Но батюшки почему-то не было, не крестильный день, приходите завтра. Как в администрации или поликлинике.
Вышли на улицу. Светки у церкви не было. Подождали ее, не появилась. Испарилась на июльской жаре.
— Вот же шь мочалка, сучка ты драная! — заматерилась бабушка прям у ворот Божьего дома. — Глотку заливать пошла, не иначе. Встретила поди-ка килдырей своих. Как теперь до дома-то идти, дорогу-то не помнишь? Вот и я не помню.
До дома мы всё ж добрались. Вечером пришла пьяная Светка. Погоняя корову. Я испугалась, что корова краденая. Оказалась, корова принадлежит Светке и её матери. Минуя хор мата и завываний в исполнении моей бабушки и собственной матери, Светка взяла ведро, меня и пошла доить корову.
Я дико боялась огромное животное. И её вымя с твердыми сосками наводило ужас. Но Светка была непреклонна, баба должна уметь доить. Я дёргала твёрдые соски. Корова шарахалась. Светка матюгалась.
Так я и не научилась доить. Ни корову, ни мужиков.
И в лоно церкви не обратилась. Не хотел боженька видеть меня в своей пастве.
****
Бубуля на лавочке спрашивает:
— Кто у вас будет?
Я мнусь с ответом. Потому что до сих пор не могу поверить и принять. Что любимая моя дочка испарилась в один миг. У меня будет сын.
Мы пошли вместе на плановое УЗИ. Сашка сидел рядом, смотрел на большой экран. Чудеса платной медицины. Тут тебе и техника, и отец может присутствовать в кабинете, и врачи улыбаются. Великая сила ДМС. Ради этого стоило терпеть ненавистную работу. Или лучше найти хорошего мужа, который тебе и медицину обеспечит, и пахать не заставит. А мой муж, как телок, пришёл в клинику в растянутой футболке, старых джинсах. Потому что другой одежды нет.
— Вы уже знаете, кто у вас? — спросила врач.
— Сказали, что сегодня уже будет видно. Но я уже и так знаю, что девочка, — уверенно сказала я.
— Дааа? А папа как считает? Смотрите папуля, что там видно?
Сашка глянул на экран. Среди черноты что-то пузырилось, вращалось. Никогда не видела среди этого хаоса даже намек на ребёнка. Но с пространственным воображением у меня всегда был провал. Мужу хватило полсекунды, чтобы заявить:
— Это мальчик.
— Правильно, папа! — похвалила врач.
— Как, мальчик? Я приподнялась на кушетке.
— Тише, тише, лежим спокойно, не скачем. Вот смотрите, ножки, а между ними какая морковка растёт, — пошутила врач.
Мне было не до шуток. Слезы покатились градом. Моя мечта о дочке, платьях и бантиках, только что накрылась медным тазом. Судьба в очередной раз показала мне фак. В виде "морковки между ножек".
— Что случилось? — испугалась врач.
— Она дочку хотела,