Ничего не оставалось делать, как нырять сквозь густые облака тумана. Я опустил нос машины и, войдя в облака, моментально потерял из виду Чемберса оставалось лишь надеяться на то, что он неотрывно следует за мной. Летел по компасу, посматривая на опускающуюся стрелку альтиметра. На высоте в сотню футов я аккуратно выровнял машину: ведь этот сектор изобиловал холмами, и какое-нибудь высокое дерево могло возникнуть прямо по курсу в любое мгновение. Затем, снова опустив нос, прижал самолет поближе к земле. Наконец мне удалось увидеть внизу нечто, что мгновенно растворилось в дымке. Я никогда не забуду нервозность того "туманного" возвращения домой.
Лишь по счастливой случайности я мельком заметил железнодорожный туннель, почему-то показавшийся мне знакомым. Заложив вираж, пригляделся к нему. Представьте с какой радостью я узнал местность близ Коммерси (Commercy), над которой пролетал во время перелета из Эпье в Туль. В какой-нибудь сотне футов над землей я взял новый курс и направился прямиком к Тулю, от которого сумел без труда найти летное поле и совершить вполне удачную посадку.
Капитан Петерсон подошёл ко мне и сообщил, что лишь такой тупица как я вылетает в туман; пришлось признать данный факт. Затем мне пришлось пережить возвращение прежнего страха, когда выяснилось, что о Риде Чемберсе ничего не известно.
С тяжелым сердцем я снял лётный костюм и направился в штаб для доклада. Казалось - ещё несколько минут, зазвонит телефон, и мы узнаем, что Чемберс разбился в тумане. С трудом давались первые строки рапорта, когда зазвонил телефон. Ноги у меня тряслись мелкой дрожью, пока дежурный офицер принимал звонок. Затем он закричал: "Срочно! Два аэроплана бошей замечены над Фугом (Foug). Выслать дежурное звено!"
Практически в то же мгновение стало слышно, как две машины покидают поле. Это были Кэмпбелл и Винслоу, целое утро ожидавшие шанса, который, казалось, им уже не выпадет. Я побежал к ангарам, но прежде,чем я оказался на поле, меня перехватил рядовой, сказав, что на наш аэродром только что упал горящий немецкий самолет!
Это было правдой. С того места, где я стоял, виднелись языки пламени. Ещё не добравшись до места падения, я обратил внимание на пронзительные крики. Обернувшись, я увидел, как другая немецкая машина вонзилась носом в землю на расстоянии, не превышавшем пятисот ярдов. Первый самолёт поджёг Алан Винслоу через три минуты после того. как поднялся в воздух. Второго прижал к земле Дуглас Кэмпбелл; машина разбилась в дымке, прежде чем пилот заметил опасность. Это были первые немецкие аэропланы, сбитые американской эскадрильей буквально на пороге нашего аэродрома в день открытия боевых действий.
Ни один из немецких пилотов серьёзно не пострадал. Поинтересовавшись, каким образом они очутились в воздухе в такую погоду, мы узнали, что их подняли на перехват двух патрульных машин, которых засекли "Арчи" между Понт-а-Мусоном и Сен-Мийелем.Они преследовали меня и Чемберса, пока не потеряли из виду в тумане. Попытавшись отыскать обратный путь на аэродром у Метца, обнаружили наше поле и пошли на посадку, приняв его за собственую базу, когда Винслоу и Кэмпбелл поднялись в воздух и атаковали их на высоте 500 футов.
То была поистине великолепная премьера нашей эскадрильи, с превосходно обставленной сценой и идеальными декорациями. Нам было вдвойне приятно получить поздравления и похвалу от жителей Туля, переживших множество бомбовых налётов бошей и не наблюдавших никакой защиты их маленького любимого города со стороны союзной авиации. Когда они узнали, что две вражеские машины были сбиты американцами в день прибытия, их восхищению не было предела. Они пожимали нам руки, целовали нас, поднимали за нас бокалы лучшего мозельского и до хрипоты кричали: "Да здравствует Франция! Да здравствуют американцы!" Остатки захваченных трофеев мы переправили в Туль, где они были выставлены на обозрение на городской площади, пока их не растащили. Полноты нашему счастью добавило известие о том, что Рид Чемберс приземлился неподалеку от нашего аэродрома; той же ночью он вновь присоединился к нам.
Несколько последующих дней наша эскадрилья получала гораздо более сдержанные поздравления от выщестоящих офицеров и штаба. Лейтенанты Кэмпбелл и Винслоу были ошеломлены количеством телефонных звонков и каблограмм. В их адрес приходили поздравления из всех уголков Соединенных Штатов и значительное число посланий поступило из Англии и Франции. Нам чрезвычайно повезло, что первый день операций был отмечен таким необычайным успехом эскадрильи, а ещё большим везением стало то, что вражеские машины разбились в у нас на глазах. Этот эпизод вселил в нас уверенность и чувство того, что можем сразиться на равных с воздушными силами Германии. Датой первой победы американского оружия стало 14 апреля 1918 года.
В течение следующих нескольких дней нелетная погода заставила нас побездельничать на земле. Но вот 18 апреля была объявлена тревога в связи с тем, что вражеский самолет был замечен над Понт-а-Мусоном. Рид Чемберс и я вызвались посадить этого парня и после получения разрешения мы запрыгнули в машины, уже прогретые и подготовленные предварительно, и взлетели. Я был полон решимости принести нашей эскадрилье очередную победу и даже составил план, каким образом это должно произойти.
День был пасмурным и тучи висели на высоте 3 000 футов. Мы бесстрашно нырнули в них, пробиваясь выше. Наконец мы над облаками - начинаем описывать широкие круги, высматривая дерзкого немца. После тридцати или более минут бесплодных поисков я принимаю решение снизиться под облачность, чтобы восстановить ориентацию. Всё равно в этом секторе бошей нет.
Спустя десять минут я уже нёсся под тучами, оглядывая местность в поисках ориентиров. Внезапно прямо по курсу я обнаружил большой город, странным образом напоминавший Нанси, исключая то, что он находился в другом направлении. Подобравшись поближе, я не поверил глазам, когда детальный осмотр показал, что я был прав. Весь полёт я излишне полагался на собственное ощущение направления и даже не взглянул на компас. Соответственно, я выполнил полный разворот и повел Чемберса в направлении, противоположном тому, где нас ожидал бош. За всё утро мы не приблизились и на десять миль к линии фронта.
Противный самому себе, я повернул домой. Приземлившись, я направился в офис с небольшим докладом, в котором указал, что за время патрулирования вражеских машин обнаружено не было. В принципе, это было правдой, но я не мог заставить себя сообщить, почему в то утро мы не встретили бошей. Но из этого я извлёк ценный урок и никогда не забывал, какое смущение мне пришлось пережить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});