Читать интересную книгу Механизм формирования результатов «невербальных» следственных и судебных действий в уголовном судопроизводстве. Монография - Сергей Россинский

Это обстоятельство наглядно демонстрируется материалами современной правоприменительной практики, в частности теми процессуальными документами, которые предполагают изложение собранных по делу доказательств: приговорами судов, обвинительными заключениями и т. д. Так, в одном из приговоров Московский городской суд признал Ш. виновным в совершении нескольких преступлений, предусмотренных различными частями ст. 290 УК РФ. Свое решение судья аргументировал целым рядом собранных по делу доказательств. Однако при этом имеющиеся показания обвиняемого (подсудимого), а также свидетелей были описаны в приговоре весьма и весьма обстоятельно: каждому из них судья посвятил по несколько абзацев текста. А содержащиеся в уголовном деле протоколы следственных действий были охарактеризованы лишь фрагментарно – в несколько строк и без детального рассмотрения их содержания. Например, в отношении имеющихся в деле результатов контроля и записи переговоров было лишь отмечено, что они подтверждают фактическое общение в мае 2011 г. между людьми, говорящими между собой с абонентских номеров взяткодателя и взяткополучателя. При этом ни характер разговоров, ни их содержание, в отличие от изложенных в том же приговоре показаний, подробно не раскрывались121. Аналогичная ситуация наблюдается в приговоре Бутырского районного суда города Москвы в отношении С., осужденной по ч. 4 ст. 159 УК РФ. Наряду с подробно охарактеризованными показаниями подсудимой, потерпевших и свидетелей в этом уголовно-процессуальном акте имелось указание на целый ряд протоколов осмотров документов, описанных весьма лаконично. В частности, по поводу протокола осмотра выписки из домовой книги лишь кратко отмечалось, что потерпевшая вместе с двумя детьми была зарегистрирована по указанному адресу на основании договора безвозмездного пользования122. А в одном из приговоров Люблинского районного суда г. Москвы среди прочих доказательств фигурировал протокол осмотра черного чехла от ножа, обнаруженного и изъятого в автомобиле и признанного вещественным доказательством. При этом судья вообще не счел необходимым упомянуть, зачем проводился этот осмотр и к каким результатам он привел123.

Попутно следует заметить, что очень похожие проблемы наблюдаются и в близком к нам уголовно-процессуальном законодательстве других стран СНГ. В частности, ст. 104 и 108 нового УПК Украины124, делая акцент не на сущность протоколов, а на процессуальные правила их составления, также содержат весьма краткие формулировки общего характера. Более детально данные доказательства регламентированы в ст. 99 УПК Белорусии125, ст. 119 УПК Казахстана126, ст. 121 УПК Армении127 и ст. 163 УПК Молдавии128, где содержится перечень процессуальных действий, обуславливающих появление соответствующих протоколов. Однако представляется, что и подобные правовые конструкции не способны разрешить всех обозначенных проблем.

В этой связи можно предположить, что в настоящее время назрела острая необходимость комплексного исследования гносеологической сущности протоколов следственных действий и судебного заседания в контакте общих механизмов процессуального познания, т. е. как полноценных доказательств по уголовному делу. Вообще, протоколами (от греч. protokollon – первый лист манускрипта) в уголовном судопроизводстве РФ принято считать процессуальные акты, фиксирующие ход и результаты следственных, судебных и иных процессуальных действий. Протоколы являются разновидностью письменных документов (от лат. dokumentum – образец, свидетельство, доказательство); под ними, в свою очередь, обычно понимаются материальные объекты, в которых с помощью знаков, символов и прочих элементов естественного или искусственного языка зафиксированы сведения о каких-либо фактах129. Протоколирование процессуальных действий органов дознания, предварительного следствия и суда – это требование, которое обусловлено историческими традициями национального судопроизводства и общими принципами континентальной (романо-германской) правовой системы. Что же из себя представляют протоколы следственных действий и судебного заседания в системе средств процессуального познания в настоящее время? Какие следственные и судебные действия обуславливают появление данного вида доказательств? Представляется, что для рассмотрения этого вопроса в первую очередь следует обратиться к специальной литературе.

Анализ русских дореволюционных источников показывает, что первые взгляды и суждения отечественных исследователей, посвященные изучению данной процессуальной тематики, появились на рубеже XIX–XX столетий. Это произошло в то время, когда в Российской империи уже сложилась определенная практика применения буржуазного уголовно-процессуального законодательства смешанного типа, позволившая выявить целый ряд теоретических и прикладных проблем. Поэтому в отечественной процессуальной науке сразу же наметились некоторые тенденции, направленные на их изучение и разрешение. Однако это были только первые шаги на пути от эмпирии к теории. Воззрения ученых о сущности и доказательственном значении письменных документов, в частности протоколов следственных действий и судебного заседания, находились еще в зачаточном состоянии и, конечно, во многом не соответствовали современным представлениям. Как справедливо отмечал М. М. Выдря, в связи с принятием в 1864 г. Устава уголовного судопроизводства некоторые дореволюционные юристы начали глубже разрабатывать вопросы теории доказательств, однако документам также не было уделено должного внимания130. По нашему мнению, все существующие в дореволюционной России научные позиции по поводу использования в доказывании по уголовным делам протоколов следственных действий и судебного заседания можно условно разделить на две большие группы. Представители первой группы преимущественно воздерживались от каких-либо суждений и комментариев относительно сущности и доказательственного значения протоколов следственных действий и судебного заседания в уголовном судопроизводстве. В своих работах они упоминали об этих документах лишь вскользь, не раскрывая их содержания. Так, С. В. Познышев ограничивался лишь кратким суждением о том, что письменные доказательства могут быть записями, изложениями и описаниями тех или иных доказательственных фактов, собранных органами предварительного производства (например, разные протоколы осмотров, обысков и т. п.)131. В свою очередь, С. И. Викторский, цитируя Устав уголовного судопроизводства, писал, что, если стороны того потребуют или признают это нужным судьи или присяжные, то в судебном заседании могут быть прочитаны протоколы об осмотрах, освидетельствованиях, обысках и выемках. Причем к этой же категории документов, имеющих значение непосредственных доказательств по делу, по его мнению, принадлежали и письма, заметки, писанные рукой подсудимого, и всякого рода другие частные бумаги, служащие к обвинению или оправданию подсудимого132. М. В. Духовской в своем курсе лекций по уголовному процессу, написанном для студентов Московского университета, упоминал, что протоколы осмотров, обысков и выемок читаются в судебных заседаниях так же, как и остальные протоколы, когда этого требуют стороны или найдет нужным суд133. Вторую группу, по нашему мнению, составляют взгляды и воззрения дореволюционных специалистов, уже предпринимающих отдельные попытки исследования сущности и значения протоколов следственных действий и судебного заседания как доказательств по уголовному делу. В частности, И. Я. Фойницкий, выделяя протоколы осмотра и освидетельствования из других письменных доказательств, пытался определить основания и порядок их использования в судебном заседании, оценить их значение в уголовном деле. Он также писал, что наибольшую доказательственную силу практика признает за протоколами судебного заседания134. В свою очередь, Г. С. Фельдштейн утверждал, что письменными доказательствами в собственном смысле являются разного рода протоколы, под которыми нужно разуметь известную запись, составленную по установленной форме официальным органом и содержащую отчет о действиях этого органа по поводу какого-либо события. Протоколы эти возможны в самых разнообразных формах, как то: протоколы, составленные полицией и другими административными властями, все акты предварительного следствия, протоколы судебного заседания и пр135. При этом автор также рассматривал протоколы совместно с другими письменными документами, не проводя между ними более или менее четкой границы. Наибольшую же историческую ценность в этом аспекте, на наш взгляд, представляет фундаментальная работа Л. Е. Владимирова «Учение об уголовных доказательствах», где он сформулировал обособленное понятие судебного протокола. Таковым, по его мнению, следует разуметь отчет, составленный компетентным лицом на месте с соблюдением предписанных законом правил для установления каких-либо фактов, имеющих значение обстоятельств судебного дела. В качестве признаков такого протокола автор отмечал: а) необходимость его составления надлежащим лицом; б) необходимость его составления на месте; в) необходимость его подписания наряду с составителем также свидетелями его составления (То есть понятыми. – С. Р.) Все судебные протоколы автор подразделял на три группы: протоколы – поводы к началу предварительного расследования (сообщения полиции, явки с повинной и т. д.), протоколы следственных действий и протоколы судебного заседания. При этом необходимо обратить внимание, что профессор Владимиров в принципе не исключал и возможности при наличии особых обстоятельств составления судебных протоколов иными специально не уполномоченными на это лицами. По его мнению, такие протоколы вполне могли использоваться в процессе доказывания по уголовному делу как частные письменные документы, доказательственная сила которых должна была определяться по внутреннему усмотрению судьи136.