– Мясо, хлебушек порезать, – «увещевала» его Пелагея. – Это ведь не ружьё, стрелять не придётся.
Поддавшись уговорам, Василий взял штык, и родственники успокоились. Очередной раз выслушав наказ и напутствия Ивана Петровича, он поочерёдно обнялся и расцеловался со всеми, после чего уселся в сани вместе с Рубцовым и Комаровым. Возница тут же лихо присвистнул, дёрнул за вожжи, и лошадка резво помчалась по хуторской улице.
19.
Вот уж неделю брели казаки через Башкирию увалами, косогорами, падями, лощинами. Выбившись из сил, останавливались передохнуть и шли дальше. По пути заходили в сёла, но на ночлег их пускали всё реже и реже.
– Ещё пару дней, и жратва закончится, – сказал на привале в лесу Михаил Комаров. – Чем ближе к дому, тем злее люди.
– И я заметил то же самое, – вздохнул Иван Рубцов. – Ладно уж в избы не пускают, понять можно: боятся вшей занесём или украдём чего-нибудь. А вот те, кто мимо на санях едет, почему не берут? Не на себе ведь тащить нас, верно, братцы?
– Ну почему, кто-то и подвозит, – сказал Василий, грея над костром руки. – Как-никак, а Башкирию перешли. До дома совсем маленько остаётся.
– А я погреться в избе у печи мечтаю, – сказал Михаил. – Ладно, покуда морозы терпимые. А вот придавит покрепче, и костры не спасут. Один бок отгорит, а другой отмёрзнет.
Когда казаки вышли из леса в степь, поднялась пурга. К вечеру у них уже совсем не осталось сил противостоять стихии, и Василий перестал верить, что им удастся спастись. Только мысль о доме и упрямая злость двигали им. Он упорно шагал вперёд, шатаясь и падая, и, словно тени, следовали за ним Комаров и Рубцов.
Спасение пришло неожиданно. Силуэт человека вдруг вырос у них на пути, словно он вышел из непроницаемой снежной пелены. Казаки замерли на месте, не веря своим глазам.
Человек что-то прокричал, но они из-за воющего ветра не разобрали его слов. Тогда он призывно махнул рукой, развернулся и пошагал куда-то в сторону. Казакам ничего не оставалось, как последовать за ним. Утопая по пояс в снегу и выбиваясь из сил, они продолжали путь гуськом. Внезапно незнакомец остановился и обернулся.
– Ждите здесь! – крикнул он Василию и словно растаял в пурге.
Иван и Михаил приблизились к Боеву.
– А куда это он? – прокричал Рубцов. – Чего он тебе сказал, Василий?
– Велел здесь оставаться и его дожидаться.
– А ты не разглядел его рыло? – прокричал Михаил. – Он больше на лешака, чем на человека, похож.
– Он… – Василий хотел ответить колкой фразой, но, открыв рот, захлебнулся ветром.
Незнакомец появился рядом так внезапно, словно не уходил никуда. Он махнул рукой и почему-то пошагал в обратном направлении.
– Он что, сам дорогу сыскать не может? – прокричал Рубцов озабоченно.
– И эдак может быть, – отозвался Василий. – В эдаком аду сам Сатана заплутать могёт!
Незнакомец шагал уверенно. Измученные казаки с трудом поспевали за ним. Спустя четверть часа они дошли до какого-то дома. Внутри за столом сидели несколько бородатых мужчин. Они молча потеснились, уступая место вошедшим.
Казаки разделись, перекрестились, глядя на висевшие в углу образа, и присели за стол. Боев поклонился спасшему их человеу:
– Спасибочки, уважаемый, из беды нас вызволил! Век не забудем твою доброту.
В ответ мужчина лишь кивнул, но не проронил ни слова. Василий сел и стал с интересом рассматривать сидевших за столом. Суровые и молчаливые, они походили на казаков, хотя одеты были кто во что, но прилично. Мужчина, что привёл их в дом, хозяйничал у печи. Его лицо показалось Василию знакомым.
– Кто вы? – спросил «спаситель». – Какой чёрт занёс вас в степь в эдакую погоду?
– Мы казаки из первого отдела Оренбургского казачьего войска, – ответил Михаил Комаров. – Возвращаемся домой из Омска, а вы кто?
– То, что вы казаки, я и так вижу, – сказал мужчина, хмуря брови. – А кони ваши где? А где оружие? Наград и тех я на ваших мундирах не вижу?
– Дык мы… – казаки переглянулись, не зная, что ответить.
– Как есть отвечайте, чего замолчали? – забарабанил по столу «спаситель». – Из плена красного бежали или из армии дезертировали?
– Мы энто… – Боев посмотрел на Комарова и Рубцова и, с их молчаливого согласия, продолжил: – Мы не дезертиры и в плену не были. Сдались в Омске всей сотней красным, а теперь вот до дома добираемся.
– Уж лучше бы вы дезертирами были, – сжал в ярости кулаки мужчина. – Тогда, глядишь, мы бы вас и помиловали…
20.
В этот день с казаками больше никто не разговаривал. Им дали по куску хлеба и стакану кипятка, после чего заперли в чулане.
– Хорошо хоть не в хлеву, – сказал Комаров, располагаясь в уголке. – Здесь пусть не изба, но не так уж холодно.
– Э-э-эх, судьбинушка моя, судьбина, – посетовал Рубцов, укладываясь на пол в другом углу чулана. – Шёл себе домой и шёл, а пришёл… Кабы знать, к кому привели меня мои ноженьки. Вроде как на казаков похожие, но не казаки. Хотя и не красные тоже.
– К разбойникам мы попали, браты, – вздохнул Василий. – И атамана ихнего, который нас из степи сюда привёл, я знаю. Его зовут Егор Осипов, он казак из Павловской станицы.
– Ну вот, будем знать, от кого смерть примем, – усмехнулся Михаил. – Знать бы вот только ещё, за что?
– Ему не понравилось, что мы красным сдались, – ухмыльнулся Иван Рубцов. – Сами слыхали слова его.
– А я когда-то Егорке жизнь спас, – сказал Василий. – Он мальцом под лёд на реке провалился, а я вытащил его.
– Вот теперь он пулей тебя отблагодарит за своё спасение, – пробубнил Михаил. – И нас заодно приголубит, чтоб тебе не обидно было.
Василий пожал плечами.
– Помню, он мальцом добрым был, хорошим, – сказал он. – И семью его я хорошо знал. Тоже люди достойные и порядочные. А за спасение своё он меня уже отблагодарил нынче. Не вывел бы он нас из степи, то…
– Да будя тебе хреновину нести! – возмутился Иван. – Ну, вывел он нас, и что с того, спрашиваю? Уж лучше бы я сгинул, чем расстрелянным быть рукой бандитской.
В избе послышались шаги и скрип половиц. Щёлкнул засов, открылась дверка, и в темноте прозвучал громкий требовательный голос:
– Эй, кто из вас Боев будет? А ну на выход, атаман зовёт.
– Видать, и Егорка признал меня, – вздохнул Василий, вставая. – Я здесь свою фамилию не называл и, кроме него, никого не знаю.
Атаман разбойников сидел на своём месте во главе стола, за которым больше никого не было. Когда Василий в нерешительности остановился перед ним, Осипов предложил ему сесть. Боев беспокойно заёрзал на табурете. «Нет, сейчас не расстреляет, – думал он. – Не будет в избе гадить. А вот поколотить могёт. Не былое же вспоминать он меня вызвал?»
– Изменился ты, Василий, но я сразу узнал тебя, – сказал Егор с едкой усмешкой. – Вот посудачить с тобой захотелось. В последний раз, как я помню, мы с тобой виделись, когда воевали бок о бок в армии Дутова. А потом я был ранен тяжело и в госпиталь определён, а ты…
– А я воевал ещё и у Дутова, и у Колчака в Сибири, – продолжил Василий.
– Славное начало, хреновый конец, – сделавшись серьёзным, сказал Осипов. – Вроде бы и воевали неплохо, а вот в заднице очутились. Власть кругом большевики прибрали, а теперь изгаляются над народом почище всякого иностранного вражины.
– А ты, как я вижу, не подчиняешься их власти? – осторожно поинтересовался Василий. – Скажи, ежели не прав я. Просто мысли эдакие в башке вертятся.
– Угадал, и мысли твои верные, – согласился Егор. – Я власть большевистскую советскую всем нутром ненавижу. Особливо после того, как они всю семью мою изничтожили. Я им теперь до гробовой доски этого не прощу и буду воевать с ними, покуда рука не дрожит и ноги носят.
– Да у тебя народу-то всего-ничего, – усомнился Василий. – Нас шестьдесят шесть человек было, и то красным сдались, а с тем числом, коим ты располагаешь, много не навоюешь.
– Это как сказать, – нахмурился Осипов. – Мы не числом сильны, а умением с красными воевать могучи. Как, тебе знать не обязательно. Для войны любые способы хороши.
Атаман сходил за печь и вернулся с бутылкой самогона.
– Расскажи-ка мне, Василий, про жизнь свою? – сказал он, наполняя стаканы. – А я между тем подумаю, как поступить с вами. Своё решение опосля скажу, как тебя выслухаю.
Василий рассказывал о себе не торопясь и ничего не утаивая. Осипов слушал его внимательно, не перебивая. Василий делал короткие паузы, чтобы выпить или закурить, после чего продолжал своё повествование. Когда он замолчал, атаман разбойников ещё некоторое время сидел в глубокой задумчивости.
– Да-а-а, несладко вам пришлось, – сказал он наконец, расправляя плечи. – Но это не оправдывает ваш трусливый предательский поступок!
– К-какой поступок? – не понял Василий.