– С тех пор вот здесь мы и живём, – улыбаясь, сказал Артюшка. – Я…
Он не договорил. В дом вошла девушка, которую Боев не видел никогда.
– Здорово, Васенька, – сказала она, и Боев в недоумении заморгал, глядя на её красивое смеющееся лицо.
– Здравствуй, девица, – сказал он. – Только вот не знаю, как звать и величать тебя.
– Сеструха моя, как и ты, двоюродная, – сказал Артюшка и посмотрел на девушку. – Ну, с чем пожаловала, егоза?
– А я вот за Василием пришла, – кивнула девушка на Боева. – Матушка за ним послала, так что…
– Обожди, да как же я пойду? – смутился он. – Меня только что здесь приветили. Я тут, у Артюшки, заночую, а завтра…
Девушка ушла, но вскоре вернулась.
– Айда, Васенька, мама зовёт! – сказала она настойчиво. – Слышать ничего не хочет и в нетерпении ждёт.
«Во как бывает, – подумал Василий, пожимая плечами и вставая. – Было дело, на порог переночевать люди не допускали, а нынче, видишь ли, нарасхват я. Нет, это только милость Божья и чудо, иначе никак не назовёшь!»
17.
У Черневых изба была полна народу. Собрались дальние родственники, которых Боев не видел много лет. Пообнимавшись с мужчинами, расцеловавшись с женщинами, он наконец-то облегчённо вздохнул и…
– Василий, сходи-ка ты в баньку, – предложил Иван Петрович. – Бельишко своё в печку сунь, мы тебе другое дадим.
Предложение очень понравилось Василию: грязное, истерзанное вшами тело чесалось до зуда. Баня оказалась натопленной докрасна. Пока Василий хлыстался веничком и мылся, Черневы принесли ему чистое бельё, верхнюю одежду вынесли на мороз, а гимнастёрку и штаны с лампасами залили в тазу кипятком.
Когда Василий вышел из бани, с удивлением обнаружил, что наступило утро. Он не заметил, что мылся всю ночь. Большая семья Черневых ждала его возвращения за столом. Задёрнув шторками окна, тихо помолились.
– Ну а теперь пора отвести черёд праздничной трапезе, – сказал Иван Петрович, вздыхая. – Вот, дожили… Рождение Христа чуть ли не в подполе встречаем.
– Нынче все эдак поступают, – поддержал дядю племянник Никодим. – Ежели власти прознают, что Христа празднуем, то всем зараз не поздоровится.
– Да-а-а, нынче не знай, чего от властей ждать, – посетовала супруга Ивана Петровича Пелагея. – Вон продразвёрсткой своей всех измордовали, нехристи окаянные. Изначально хлебушек и зернофураж вывозили, а теперь картошку и мясо выгребают.
– А деньги хоть дают? – полюбопытствовал Василий. – Когда мы красным сдались, они у нас всё забрали – и оружие, и коней. За оружие кукиш показали, а за коней денег дали.
– И много ли дали? – хмуро глянул на него Иван Петрович. – Вижу, ты не слишком-то богатый. А продовольствие у нас забирают тоже за деньги, только на них хрен чего купишь. Так, бумажки они сейчас, деньгами называемые.
– Тогда чего на базар ездите? – округлил глаза Василий. – Ведь чем-то вы там торгуете? Я в Омске базар видел, в Челябе тоже… Да и ваш ничем не хуже тех.
– От некуда деваться на базар ездим и торгуем там, – вздохнув, перекрестился Иван Петрович. – Продотряды красные в первую очередь на базары наведываются. Скупают всё за бумажки денежные и уезжают с глаз долой. А вот ежели прекратить торговлю на базаре, тогда они по сёлам, станицам и хуторам ездить начнут. А уж тогда несдобровать всем нам, всё подчистую выгребут.
– Они ведь что говорят, – продолжил кум Савелий, – будто излишки собирают, чтобы горожан и Армию Красную кормить. А когда приезжают, не только излишки, всё выгребают. Зерно семенное, скотину под нож… А потом выдадут деньги никчёмные, и айда, разжигай ими печку али в нужнике зад подтирай. Армию ихнюю и городских кормить, видишь ли, надо, а мы хоть помирай. Можно по одному, а можно и все разом.
– А ежели не отдавать того, за чем приехали? – сказал Василий. – Встать грудью всем хутором за своё?
– Пробовали эдак и не раз соседи наши, – покачал головой Иван Петрович. – Тогда продотряд уезжает, а вместо них чоновцы налетают, слыхал про эдаких стервятников?
– Слыхал, – кивнул Василий. – Только худое знаю про них, как про карателей красных. Они не на фронтах, а по тылам, с жителями мирными воюют, так ведь?
– Эдак оно и есть, – загудела за столом родня. – Когда в село или на хутор явятся, только держись. Никого не щадят, аспиды красные…
– Вот эдак и живём, – развёл руками Иван Петрович. – С властью ладить научились, и покуда Господь милостив к нам.
– Васенька, а ты бы об себе обсказал? – попросила Пелагея. – На тебя эвон глядеть страшно. Где же ты, касатик родненький, эдак долго пропадал?
– Нет, изначально предлагаю выпить в честь праздника великого и вкусить чего Господь послал, – заявил хозяин. – Гость наш никуда не торопится. Он ещё обскажет нам, куда заносила его судьбина нелёгкая. Слава Иисусу Христу нашему, что жизнь ему сохранил и в нашу избу путь указал.
«Да, Господь истинно вас любит, – подумал Василий, разглядывая заставленный яствами стол. – Интересно, как мои живут там, в станице Павловской? Эдак же, как здесь, или…»
Он отвлёкся от своих мыслей, когда перед ним поставили дымящийся пирог с картошкой и мясом. Все выпили, закусили, ещё выпили.
– Ну ты чего, Василий, надолго ли к нам? – поинтересовался Иван Петрович, когда они вышли на крыльцо покурить.
– А что, надоел уже? – пошутил Боев.
– Да нет, не надоел, – усмехнулся, оценив шутку, Чернев. – Я вот к тому любопытствую, что добираться до дома в стужу эдакую долго придётся. Поди родственников, кто напоит и накормит, больше не встретишь.
– Мир не без добрых людей, – вздохнул Василий. – Покуда ещё на улице замерзать не оставляли.
– Как знать, как знать, – вздохнул Иван Петрович. – Могёт быть, что и на порог не пустят. Ты бы остался у нас до весны али до лета? Когда тепло, в пути легче – заночевать под любым кустом можно.
– Нет, не могу я, – покачал головой Василий. – Истосковался по дому. Знать хочу, как мои там поживают. Издёргался уже в тревоге о них.
– Что ж, хозяин-барин, удерживать не стану, – ухмыльнулся Чернев. – А вот покуда гостишь у нас, хорошенечко над моими словами поразмышляй. Лихих людишек можешь встретить на пути своём. Нынче эдаких много развелось.
– Ну и что с того? – пожал плечами Василий. – Всё одно взять с меня нечего.
– А жизнь? – покосился на него Иван Петрович. – Или ты уже не дорожишь ею?
– Дорожу, брехать не буду, – ухмыльнулся Василий. – Вот только кому она нужна, моя жизнь? Да и от смерти не спрячешься, ежели она за мною придёт. А где и в какой час она меня поджидает, это не дано знать. Всё, что на роду написано, тому и бывать, так вот…
18.
У родственников Боев прожил три дня, а потом засобирался домой. Вместе с ним решили отправиться в путь и Иван Рубцов и Михаил Комаров. Остальные казаки уже покинули хутор.
– По мурлу твоему довольному вижу, что домой собрался, – хмуро буркнул Иван Петрович. – Что ж, вольному воля. Видать, не шибко ты раздумывал над словами моими.
– Думал-думал, всю башку сломал, – вздохнул Василий. – Только не могу я на шее вашей до весны высиживать. Изба моя, хоть и не рядышком, а уж больно шибко меня манит.
– Что ж, ступай, раз так, и береги себя, – развёл руками Чернев. – Харчей в дорогу соберём, и… Я ещё тебе наган дам с патронами. Мало ли чего случиться может.
Боев пожал плечами и покачал головой.
– За харчи, конечно, большущее спасибо, – сказал он. – А вот наган мне без надобности.
– Чего так? – удивился Иван Петрович. – С оружием всё спокойнее в пути будет.
– Нет, не нужна мне пукалка эта, – заявил Василий. – Толку мало, лишь морока одна. Да я и стрелять из нагана не обучен. Для меня карабин привычнее да сабелька вострая.
– Могу и карабин дать, – улыбнулся Чернев. – Только зачем он тебе? Людей пужать? Его ведь под одежду не спрячешь.
Боев промолчал, а Иван Петрович вдруг ухмыльнулся и поднял вверх указательный палец.
– Вот чего, я тебе обрез дам, раз наган не хотишь, – сказал он, довольный пришедшей в голову мыслью. – Ежели что…
– Постой, а пулемёта у тебя нет? – не дав ему договорить, улыбнулся Василий. – Вот с ним ещё спокойнее будет. Как увидят, так разом разбегутся все.
– Нет, чего нет, того нет, – усмехнулся Чернев. – А жаль, в хозяйстве «максимка» сгодился бы. Ну-у-у… Раз не берёшь оружия, то… – не договорив, он развёл руками.
Собирая Василия в дорогу, родственники не поскупились, набили его вещмешок продуктами. Иван Петрович подарил ему ношеный, но добротный тулуп и дал новые валенки.
– На-ка, возьми вот ещё, – протянул он отточенный, как бритва, австрийский штык. – Ежели вдруг что, хоть отмахнуться чем будет.
– Нет, не надо мне никакого оружия! – запротестовал Василий, но родня настояла на своём.