"Моя дворня сбита с толку!" - понял Арман-Луи.
Но, как и Рено, он не терял времени даром. Один из них произносил пространные речи перед католиком, другой собирал гугенотов, некогда группировавшихся вокруг него. Оба лидера не утратили влияния на свои бывшие когорты, их красноречие, вызванное на этот раз неминуемой и непредсказуемой опасностью, пробуждало смелость и мужество в юных сердцах. Самым отважным они выдали оружие из арсенала замка, в нескольких словах предупредив, что те будут иметь дело с неким немцем, который хочет обойтись с французами как с покорным народом.
При этих словах все сыны Галлии, привычные к дракам с детства, исторгали грозные крики.
- Возможно, прольется кровь, - предупредил Рено, - те, кто этого боится, могут уйти.
Никто не шелохнулся.
После того, как в сопровождении трех самых надежных и самых смелых охранников из дворни г-н де Шарней покинул пределы замка, когда в небе ещё блистали звезды, Арман-Луи тихонько постучал в дверь комнаты, где спала м-ль де Сувини.
Дверь открыла перепуганная камеристка.
Арман-Луи, преисполненный благоговейного трепета, подошел к алькову, скрытому за длинными портьерами из белой саржи.
- Ах, Боже мой! Это вы, Арман? - спросил застенчивый голос, серебряные нотки которого заставили биться сильнее сердце г-на де ла Герш.
- Да, это я, - ответил молодой человек, окидывая взглядом эту девичью комнату, где почивала та, которую он любил больше всего на свете. Он готов был целовать все, что находилось здесь: мебель, обивку, любые пустячки, принадлежащие Адриен, которых касались её руки.
- Что-то случилось? - снова мягко спросила м-ль де Сувини.
- Если вы доверяете мне, - сказал он, - Бога ради вставайте и следуйте за мной.
- Великий Боже! Замок горит?! - в испуге возопила камеристка.
- Нет, но, возможно, что через час загорится. Теперь - больше ни слова.
М-ль де Сувини знала, что г-н де ла Герш никогда не поступал необдуманно. Сообразив, что случилось что-то серьезное, быстро, без разговоров она оделась.
Арман-Луи проводил её в тесную комнату одной из башен замка, у массивной двери в которую поставил охрану из четырех человек, вооруженных аркебузами и шпагами.
- Если того потребуют обстоятельства, вы должны буде те убить друг друга, - сказал он им.
- Мы готовы! - ответил главный из них.
Занималась заря. Арман-Луи вышел из замка.
Глухой шум, напоминавший передвижение войска, нарушил прозрачную тишину. Вскоре на опушке леса показались отряды, впереди шел Рено. Арман-Луи насчитал больше сотни бойцов.
Глаза г-на де Шофонтена сияли счастьем.
- Оркестранты готовы? - спросил он г-на де ла Герш.
- Да, господин дирижер, готовятся, - ответил Арман-Луи, улавливая шум, доносящийся со стороны конюшен, где ночевали всадники г-на де Паппенхейма.
- Ora pro nobis! ° - прошептал Каркефу востря шпагу о рукав своего камзола.
- - -- - °Ora pro nobis! - молись за нас (лат.). Прим. пер.
Армия Армана-Луи заняла самые выгодные позиции. Ни одно человеческое существо не смогло бы выйти из замка, не будучи сметенным огнем из пятидесяти мушкетов. Опытный тактик вряд ли выдумал бы нечто лучшее.
С первыми лучами солнца г-н де Паппенхейм вышел в боевых доспехах: со шпагой на боку, кинжалом у пояса, в кирасе. Мэтр Ганс появился рядом с ним также в полном боевом снаряжении, но немного бледный.
В губах у графа был серебряный свисток, который издавал пронзительный звук.
Двери конюшен открылись, и пятьдесят всадников вышли из них. Они молча выстроились во дворе.
- Пятьдесят! - насчитал Арман-Луи, хотя полагал, что их должно было быть не более двадцати.
Значит, г-н де Паппенхейм пополнил свою банду тридцатью негодяями из добровольцев, и эти тридцать бандитов один за другим ночью проникли в пределы Гранд-Фортель. Соотношение сил изменилось. Теперь немецкий граф демаскировал свою армию. Но если бы, кроме того, появились бы ещё и люди капитана Якобуса, извещенные каким-то тайным способом, успех сражения стал бы сомнителен. Арман-Луи решил воспользоваться моментом.
Он покинул наблюдательный пункт, на котором все ещё находился, и поспешил к всадникам графа. У всех у них были пистолеты в седельных кобурах и сабли в ножнах.
Увидев его, г-н де Паппенхейм нахмурил брови.
- Вы уже на ногах?! - медленно проговорил Арман-Луи. - Господин граф сегодня отправляется на охоту?
- Да, - ответил немец со странной улыбкой. - Я собираюсь затравить лань, жду псарей.
Он сделала несколько шагов в сторону больших ворот замка и посмотрел на деревню, купающуюся в белом мареве утреннего солнца.
Арман-Луи последовал за ним.
- Если ваши псари - это те, как мне кажется, кто находится под командованием капитана Якобуса, не ждите их, - холодно сказал он.
Г-н де Паппенхейм побледнел и посмотрел на г-на де ла Герш. Мэтр Ганс дрожал всеми своими членами и норовил спрятаться за спину своего хозяина.
- Вы знакомы с капитаном Якобусом? - спросил граф Годфруа.
- Немного. Думаю, что его люди потеряли своего командира, - продолжал Арман-Луи.
- Вот как!
- Я встретил его вчера вечером, но с тех пор, насколько мне известно, он так и не увидел зажженных свеч, что Ваша Милость выставляла для него в окне.
Рено только что пробрался к воротам, но не устоял там.
- Это правда, - сказал он. - Со вчерашнего вечера отважный капитан мой гость, он живет в чистой комнате и смотрит в небо через железную решетку.
Г-н де Паппенхейм закусил ус - волна ярости охватила его.
- Мэтр Ганс! - крикнул он. - Схватите этого молодого петушка и бросьте его на круп моей лошади!
- Мэтр Ганс... - вторя ему, сказал Рено. - Мэтр Ганс никогда не осмелится сделать это!.. Я его знаю! - засмеялся Рено. - Мэтр Ганс слишком хорошо запомнил кабачок матушки Фризотты.
- Ах вон оно что! - вскричал граф Годфруа, повернувшись к оруженосцу и все наконец поняв.
Сжав кулак, он нанес ему такой страшный удар по лбу, что несчастный мэтр Ганс, выронив поводья, тяжело рухнул на землю лицом вниз.
- Первая градина упала! - почесав затылок, прокомментировал Каркефу, стоя за спиной Рено.
- Теперь я объявляю войну! - вскинув голову, сказал г-н да Паппенхейм. И молниеносно выхватил шпагу.
Пятьдесят всадников последовали его примеру.
- Война так война! - кивнул Арман-Луи.
По сигналу, который он дал, вскинув шпаги, десять человек появились на стене замка, прямо напротив него, десять других - у потайного хода, ещё столько же за бойницами, у всех дверей, у каждого окна - и всюду протазаны, копья, аркебузы, бердыши: круг черных стволов и сверкающих лезвий.
Г-н де Паппенхейм прошелся взглядом по своему войску. Глухой ропот, смысл которого он сразу понял, прокатился по рядам его банды.
- Хорошо сработано, сударь! - сказал он, теребя рукой гарду своей шпаги.
- Господин граф, - заговорил г-н де ла Герш. - Я думаю, вам было бы уместнее отказаться сегодня от охоты, а завтра отправиться в Германию. На таких условиях я оставил бы вас в покое.
- Это приказ, сударь? Однако я ещё не побежден!
- Нет, это совет. Кровь не пролита только потому, что вы пока ещё мой гость, а также гость господина де Шарней и м-ль де Сувини.
Глаза г-на Паппенхейма все это время шарили вокруг, как у загнанного сворой собак кабана, который ищет выхода: всюду мушкеты, всюду железные копья, вокруг бесстрашные и решительные лица. Вдали, на равнине, - ни шлем не блеснет, ни клубков пыли, поднятой лошадиными копытами. А рядом с ним пятьдесят человек, решимость которых, как подсказывала ему интуиция, была поколеблена.
Арман-Луи уловил тень смятения на лице графа. Он шагнул к нему и сказал, опустив острие шпаги:
- Между прочим, мы играем не на равных, - проговорил он бесстрастно. Сейчас здесь я, конечно могу лишиться жизни, ну а вы в таком случае потеряете честь!
Г-н де Шофонтен также счел нужным обратиться к графу:
- Теперь вот, прошу вас, переходите к рукопашной! Бейте! И пусть вся Франция узнает о том, что натворил граф де Паппенхейм, наследный маршал Германской империи!
Сказав это, Рено взмахнул шпагой и подождал.
Г-н де Паппенхейм изменился в лице. Какое-то мгновение его рука была поднята, как если бы он собирался дать сигнал началу сражения, но всадники его, увы, оказались в железном кольце, - битва, он понял это, была заведомо проиграна. Сунув шпагу в ножны, он приподнял шляпу, под которой стали видны проступившие на его мертвенно-бледном лбу два красных скрещенных меча.
- Господин граф, - сказал он Арману-Луи. - Завтра я уезжаю в Германию.
- Что ж, сударь, идемте завтракать! - грустно ответил Рено.
8.
Коршуны и соколы в пути
Через двадцать четыре часа после этой сцены, которая могла иметь страшные последствия, граф Годфруа покинул замок Гранд-Фортель.
У выхода из ворот н обернулся к Арману-Луи:
- Я чувствую, что мы скоро увидимся, господин граф, - сказал он, как всегда со странным акцентом.