Ларин молча кивнул. Новиков наполнил стопку и, опустошив ее, откусил кусок хлеба.
– Знаете, – сказал он, – а ведь Женя говорил тогда, что у него есть предчувствие, будто мы видимся последний раз. Правда, говорил он об этом невзначай, словно шутя. Но, как видите, так все и получилось…
– Сергея Белодубровского вы тоже с тех пор не видели? – спросил Волков.
– Не видел. Уже тогда в кафе он сказал, что собирается уехать за границу, в Германию.
– Кем он работал?
– Что-то связанное с компьютерными программами. – Новиков горько усмехнулся. – Видите, все мои сослуживцы вышли в люди, один я болтаюсь, как дерьмо в проруби. – Он обвел взглядом комнату и достал из пачки сигарету. – Но почему вы решили обратиться ко мне? Может быть, вы в чем-то меня подозреваете?
– Нет, Александр Петрович, мы вас не подозреваем, – сказал Ларин.
– Почему же пришли сюда?
– Видите ли, незадолго до смерти Рыжова было совершено еще одно убийство, которое мы тоже расследуем и которое, возможно, имеет отношение к последнему преступлению, – сказал Волков.
– Кто же был убит на сей раз? – поинтересовался Новиков.
– Александр Прокофьевич Белодубровский, родной дедушка вашего бывшего сослуживца.
– Он тоже был ограблен?
– Нет, его обнаружили на скамейке на площади Островского с заточкой в сердце.
– Дела…
– Вы были знакомы с дедом Сергея?
– Никогда его не видел.
– Он несколько лет назад вышел на пенсию, – сказал Ларин. – Жил в коммунальной квартире, любил поиграть в шахматы в сквере, в котором его и обнаружили.
– В шахматы, говорите?
– Да, а что?
– Так, ничего, – улыбнулся Новиков, – просто у меня с этой игрой связано много воспоминаний. И не только у меня. Я научился играть в армии и наигрался в них на всю оставшуюся жизнь.
– Что вы имеете в виду?
Выпитая водка расслабляюще действовала на Новикова. Манеры его становились развязнее, голос звучал нетвердо.
– У нас на зоне, – сказал он, – был начальник Михал Михалыч Короленко. Он когда-то в юности стал кандидатом в мастера спорта по шахматам, правда, дальше кандидата ему пойти не удалось, но, я вам скажу, Михал Михалыч на этих шахматах помешался.
– Интересно… – произнес Ларин. – Не часто начальники зоны увлекаются шахматами.
Новиков махнул рукой:
– Ладно бы наш Короленко сам с собой играл, а то он всю зону играть заставлял.
Ларин достал сигарету и закурил.
– Это как у нас в правительстве, только Ельцин в теннис начал играть, все его подчиненные к ракеткам потянулись, – сказал капитан.
– Скоро вслед за Путиным потянутся на татами, – заметил Волков.
– Значит, на зоне все играли в шахматы? – продолжил тему Ларин.
– Да, – кивнул Новиков.
– Как это выглядело?
Бывший охранник задумался.
– Короленко любил повторять, – сказал он, – «Вся наша жизнь есть большая шахматная партия».
– Философ ваш начальник, – заметил Волков.
– Дай Бог ему здоровья, интересный человек, – мечтательно произнес Новиков, – до сих пор, наверное, в Воркуте новобранцев шахматам обучает.
– Представляю себе, – сказал Ларин. – Кто не желает учиться – марш по плацу маршировать или сортиры драить.
– Ну зачем вы так, – возразил Новиков. – Шахматы еще никому в жизни не помешали. В этой игре заложена древняя мудрость…
– Итак, вы научились там играть, – сказал Ларин.
– Да. Все, кто не умел, научились. И еще как! – Новиков вновь наполнил стопку. – Ваше здоровье.
Оперативникам не понравилось панибратство, появившееся в голосе собеседника.
– Вы играли между собой? – строго спросил Ларин.
– И между собой, и с заключенными.
– Устраивали турниры?
– Да, у нас были целые чемпионаты со сложной системой выхода в финал.
– Любопытно… – сказал Волков.
– В тюремной библиотеке было полно литературы по шахматам, кроме того, к нам приходил журнал «Е 2 – Е 4».
– Интернета не было? – поинтересовался Ларин.
– Про Интернет мы тогда еще ничего не знали. А вот стенгазета была. Ее один парень из Ростова выпускал. Он сам – художник недоучившийся, его из Академии художеств отчислили. Так я вам скажу, он такую стенгазету выпускал – залюбуешься! Называлась «Боевая ничья». А еще к нам лекторы приезжали из Общества знаний, о теории шахмат рассказывали.
– Просто идиллия, – заметил Ларин.
– Не то слово! Я до армии ничего о шахматах не знал, зато теперь мне и с гроссмейстером за одну доску сесть не стыдно!
Новиков увлекся воспоминаниями о боевой юности, глаза его заблестели, на лбу выступил пот.
– Один раз Короленко устроил сеанс одновременной игры, – продолжил шахматист, – пригласил из Воркуты одного старичка гроссмейстера и выставил против него лучших из нашей части, в том числе меня. Так что вы думаете! – Новиков прищурился и довольно улыбнулся. – Старичок этот оказался бойцом! В течение получаса положил наповал всю нашу зону. Единственные три человека, которые сыграли с ним вничью, – сам Короленко, его заместитель Пал Саныч Берендюков и ваш покорный слуга.
– Как же вам это удалось? – спросил Волков.
– Удалось, потому что я усиленно тренировался и все номера журнала «Е 2 – Е 4» прочел от корки до корки. – Новиков откинулся на спинку стула и обвел взглядом оперативников. – Я вам больше скажу, – продолжил он. – Подозреваю, что этот гроссмейстер специально поддался Короленко и Берендюкову.
– Для чего? – поинтересовался Ларин.
– Как вам сказать… Из уважения, что ли. Все-таки начальство. Ну а мне, как вы понимаете, этот гроссмейстер поддаваться бы не стал, так что моя ничья была заслуженной.
– А как относились к шахматам ваши друзья?
– Сергей и Женя?
– Да.
– Гораздо прохладнее, чем я. Что касается Жени, то он еще играл более-менее приличий, а Сережа… – Новиков поморщился и, наполнив стопку, глубоко вздохнул: – Земля ему пухом.
Он выпил и доел кусок хлеба.
– Вы и сейчас играете? – спросил Волков.
– Сейчас уже нет. Не вижу достойного партнера. Не то что тогда… – Новиков вынул из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся. – Помню, когда мы увольнялись в запас, Короленко лично подарил каждому из нас по шахматной доске с фигурами, поздравил и пожелал дальнейших успехов в шахматах. Ларин усмехнулся.
– Напрасно смеетесь, – отреагировал Новиков. – Это были не простые шахматы, а ручная работа!
– Кто-нибудь на зоне вытачивал? – догадался Волков.
– Совершенно верно!
– Там любят рукодельничать, – сказал Ларин.
– Еще как любят! – кивнул Новиков. – У нас сидел один мастер, у него каждая доска была – произведение искусства! Короленко его очень ценил, выделил ему специальное место в столярной мастерской и набор импортных инструментов предоставил.
– Куда же потом его изделия уходили? – спросил Волков.
– Понятно куда, – усмехнулся Новиков. – Короленко забирал.
– Что же он с ними делал?
– Он их дарил.
– Кому?
Новиков улыбнулся и долил остатки водки в стопку.
– Когда дембеля уходили на гражданку, Короленко торжественно вручал каждому по доске с дарственной надписью.
– Трогательно, – сказал Волков.
– Еще как! Когда в тот день Михал Михалыч вручил мне ее, я чуть не прослезился.
– В день вашего увольнения?
– Ну конечно!
– А у вас сохранилась эта доска?
– А как же! – Новиков залпом опрокинул стопку. – Доску я сохранил. Все потерял – и здоровье, и работу, а ее не потеряю никогда! – В голосе жителя коммуналки появилась слеза.
– Надо полагать, ваши сослуживцы так же трепетно относились к подарочным шахматам?
– Увы, нет, – покачал головой Новиков.
– Почему же?
– Женя, как я вам уже сказал, не слишком увлекался игрой. А Сергей… Он вообще ее недолюбливал. И, кстати говоря, я вспомнил, как он мне говорил, что доску свою подарил дедушке.
– То есть Александру Прокофьевичу Белодубровскому?
– Выходит, что ему…
– Любопытно, – сказал Ларин. – Дело в том, что среди вещей убитого пенсионера никаких шахматных досок не обнаружено.
Новиков пожал плечами.
– Не знаю, – произнес он, – но у Жени она точно должна была сохраниться.
– Нет, Александр Петрович, – возразил Волков, – у убитого Рыжова мы также не нашли шахматной доски.
– Странно, – отреагировал Новиков.
– Скажите, Александр Петрович, – обратился к нему Ларин, – вы бы не могли показать нам вашу легендарную доску?
– Конечно! – Новиков встал из-за стола и нетвердой походкой направился к стоявшему в углу шкафу. – Она должна быть здесь. – Он открыл шкаф, доверху заполненный беспорядочно лежавшими вещами. – Сейчас найдем, – заверил оперативников Новиков.