Колин (величественно). Мы желаем видеть документ здесь и притом немедленно, так что давайте его без разговоров.
Черри-Мэй. Ох! Ох! Вы только посмотрите на него! Весь в папашу— тут не ошибешься! Все должно быть, как он требует: где захочет и когда захочет — на цыпочках, живо! А я вам вот что скажу, молодой человек: не за тем я сюда явилась, чтобы вы меня запугивали, зарубите это себе на носу!..
Джейн. Подожди, Колин.
Колин. Это вымогательство. Некогда нам с ней возиться.
Черри-Мэй. О, мы уже дошли до скверных слов и сейчас начнем кидаться вещами, если я еще не позабыла, как это делается. Пошли, Фабрис, не будем тут устраивать свалку. (Хочет уйти, но Колин преграждает ей дорогу).
Колин. Вы не уйдете отсюда, пока мы не увидим документ!
Изобэл. Колин, милый, не надо повышать голос. Если мисс… мисс… э… Черри хочет поговорить с Джейкобом наедине, то, я думаю, нам незачем мешать ей.
Памела. Я считаю, что Колин совершенно прав. Документ касается всех нас.
Черри-Мэй (Памеле). А! Вот как! А вы что за персона?
Джейн. Это жена моего брата, мисс Уотертон.
Черри-Мэй. Понятно. Ее я тоже живо осажу. (Памеле). Не суйтесь не в свое дело, моя милая, если не хотите неприятностей, крупных неприятностей.
Па мела (свысока). Вот что, мисс… как вас там… я не привыкла, чтобы со мной говорили таким тоном.
Черри-Мэй. Моя фамилия Уотертон, Черри-Мэй Уотертон. Теперь вы знаете, как меня зовут, и можете заткнуться, да?
Памела (поднимаясь). Как вы смеете?!
Черри-Мэй. Мне наплевать, кто вы такая и к чему привыкли. Я только предупреждаю вас, поняли? И хочу обратить ваше драгоценное внимание на моего юного друга, вон там у окна. (Все смотрят на Фаб- риса). Хорошенько посмотрите на его плечи, милая! Если вы не хотите, чтобы этот надутый индюк, ваш муж, лежал пластом, то попридержите язык. Viens, Fabrice, je m’enmerde de tous ces gens. On part[21].
Колин. Я не боюсь вашего хахаля!
Изобэл. Колин… ради бога…
Джейн. Успокойся, Колин. Ты ведешь себя как идиот.
Черри-Мэй (тыча в Колина зонтиком). Отойдите от двери, вы, дурак неотесанный!
Колин (обращаясь к Черри-Мэй). Я уже сказал: вы не уйдете отсюда, пока не покажете документ!
Черри-Мэй. Ах так! Ну, это мы еще посмотрим! (Подходит к Колину и дает ему пощечину.) Fabrice! Continuez le bon travail![22]
Джейн. Ах, что же это такое!
Громко рыча, Фабрис через сцену бросается к Колину и ударом сшибает его с ног. Памела, опустившись на колени, наклоняется к Колину, Фабрис тоже. Изобэл пронзительно кричит. Общая сумятица. В этот момент появляется Мари-Селест.
Мари-Селест (докладывает). Господин Обадайа Левеллин.
Входит прилично одетый очень черный негр. В руке у него документ.
Себастьян. Боже мой! «Ямайский» период!
Действие третье
Картина первая
Еще через несколько часов.
На сцене, как и в начале второго действия, — атмосфера обшей подавленности. Изобэл с закрытыми глазами лежит на диване, под ногами у нее подушка. Колин сидит перед тарелкой с едой, лоб у него украшен большим крестом из липкого пластыря. Памела лениво переворачивает страницы иллюстрированного журнала. Джейн расположилась у кофейного столика, заставленного посудой с остатками еды. Джейкоб — в кресле, в руках у него шляпа Черри-Мэй.
Джейн (поднимается и ставит тарелку на поднос). Мама, ты должна непременно заставить себя что-нибудь съесть. Ты ничего не ела весь день, только поковыряла вилкой эту яичницу.
Изобэл (говорит убитым голосом, закрыв глаза). Она с чесноком.
Джейн (берет тарелку Колина). Попросить Мари-Селест сделать тебе обыкновенный омлет?
Изобэл. Нет, милая, спасибо, мне не хочется.
Джейн. Если ты не поешь, у тебя опять начнется головная боль. (Ставит тарелку на поднос).
Изобэл. Она и так уже началась.
Колин. Что ты все пристаешь к людям, если они не хотят есть?
Джейн. Ну уж к тебе-то, во всяком случае, приставать не приходится, ты и так целый час только и делаешь, что ешь.
Памела. Почему мы не можем вернуться в отель?
Джейн. Потому, что должны сначала узнать, чем все это кончится.
Памела (бросает взгляд на дверь библиотеки). Они уже сидят там целую вечность.
Джейн. Как мне хотелось бы знать, что там делается! (Подходит к двери и прислушивается). Себастьян все еще говорит.
Колин. На каком-нибудь диалекте или просто по-английски?
Памела (хихикая). О, Колин, как ты смешишь меня!
Джейн. Ну а меня он совсем не смешит. Если бы он умел хоть капельку считаться с чувствами других людей, то не затеял бы этот унизительный скандал с французом и не получил бы нокаута.
Колин. Какой там нокаут! Я сам стукнулся головой о ножку стула.
Джейн. Чепуха. Ты свалился, как подбитая кегля.
Колин. Он захватил меня врасплох. Я не успел прийти в себя от удивления.
Джейн. А я удивлена только тем, что он не вздул тебя еще раньше. Ты так высокомерно, грубо разговаривал с этой бедной женщиной.
Памела. Она показалась мне отвратительной.
Джейн. А ты ей показалась дурой с претензиями, так что вы квиты.
Памела (сердито). Джейн!
Колин. Действительно! Бедная женщина! Обыкновенная проститутка, а парень, вне всякого сомнения, сутенер.
Изобэл. Колин, я запрещаю тебе так выражаться в моем присутствии! Ты не в казарме!
Колин. Клянусь богом, я хотел бы очутиться там.
Изобэл. И богохульства я тоже не выношу. Ах, как ты огрубел в армии! Ведь ты был таким воспитанным, деликатным мальчиком!
Джейн. Это тебе казалось, мама.
Изобэл. А теперь ты с каждым днем все больше и больше походишь на дядю Эдуарда.
Памела (возбужденно). Нехорошо так говорить! Колин ничуть не похож на дядю Эдуарда, и во всяком случае дядя Эдуард никогда бы не был разжалован, если бы не эта миссис Фолкнер.
Джейн. Неужели мы сейчас будем спорить о дяде Эдуарде и миссис Фолкнер, Памела? Можно подумать, что у нас нет более важных вопросов.
Изобэл. Я никогда не могла понять, что он в ней нашел.
Джейн. Одно бесспорно: если бы Колин не вел себя так заносчиво и не оскорбил бы мисс Уотертон, то не произошло бы скандала и они не убежали бы отсюда. А теперь у нас нет никакой возможности их разыскать.
Памела. Я лично не вижу никакой необходимости их разыскивать. Убрались — и слава богу.
Джейкоб. Мне кажется, Памела, что сейчас даже вы могли бы сообразить, как для нас важно получить и уничтожить этот документ.
Колин. И назначить ей ренту до конца ее дней? Так и от всего наследства ничего не останется!
Джейн. Она просила только денег на птицеферму.
Памела. На птицеферму! Что такая женщина будет там делать?
Джейн. Вероятно, то, что все люди делают — разводить птицу. И вообще, это она не для себя, а для своего молодого человека, которого ей хочется устроить. Она совершенно честно и откровенно говорила об этом и, право, была даже трогательна, пока Колин не стал задирать ее и называть вымогательницей.
Памела. Честно и откровенно! Я знаю, как честна и откровенна может быть такая женщина!
Джейн. Что ты заладила «такая женщина», «такая женщина»! Ты ведь совсем ее не знаешь! А вот я уверена, что ей не свойственны ни низость, ни жадность. Наоборот, если уж говорить о ее характере, то она, я сказала бы, слишком благородна, очень сентиментальна и вообще хороший человек.
Колин. Хороший человек? Ты рехнулась!
Джейн. Она убежала с отцом много лет назад потому, что любила его. Она была одной из джексоновских девушек.
Изобэл. Нет, милая, это не верно. Я знала их всех троих, когда они были еще совсем юные. Вероника, самая старшая, выезжала в свет тогда же, когда и твоя тетя Фрида. Остальные две, мне кажется, вовсе не выезжали, но это все из-за войны.
Из библиотеки выходит Себастьян.
Джейн (направляясь к нему). Что там делается, Себастьян?
Себастьян. Ничего. Ровным счетом ничего.