Себастьян (слева от Павликовой). Может быть, княжна предпочитает водку?
Павликова (возбужденно). Нет, нет, нет! Я не выношу водки. Сначала я от нее делаюсь веселая и шумливая, потом глаза вдруг наполняются слезами, а в сердце сожаление и отчаяние. Водка — зверская штука. Коньяк лучше, особенно с дороги.
Себастьян. Как угодно, мадам.
Себастьян, пристально глядя на Павликову, уходит.
Павликова. Это человек чужой крови, сразу видно. (Смотрит на Изобэл). Нравится он вам?
Изобэл смотрит на Джейн.
Джейн. Мы его очень мало знаем. Он служил у отца.
Павликова. Вот как! (Колину). Не доверяйте ему.
Колин. Спасибо. Мы и не доверяем.
Джейкоб. Я так понял, что вы хотели меня видеть по срочному делу.
Павликова. Да. По очень срочному. Но это деликатное дело. Нет ли здесь, скажем, ванной комнаты, где мы могли бы поговорить наедине?
Джейкоб. Дело касается покойного Поля Сородэна?
Павликова. О да! Конечно.
Джейкоб. В таком случае оно касается и всех присутствующих. Вы можете говорить без стеснения.
Павликова. Вам угодно, чтобы я говорила при свидетелях? Это вы хотите сказать?
Джейн (тактично). Не совсем. Видите ли, всем нам хочется узнать как можно больше о прошлом отца. Вам, может быть, известно, что он оставил маму в 1925 году, и с тех пор мы с ним совсем не общались.
Изобэл. Не думаю, Джейн, что наши семейные дела могут в какой-либо мере интересовать княжну Пав… Пав…
Павликова (весело смеется). Не Пав-Пав, а Павликову. Это моя девичья фамилия. Я снова взяла ее, когда мой муж показал себя во всей своей красе и удрал в Дюссельдорф с моей кузиной Машей. Он оказался бессердечной свиньей. Его фамилия Фланаган.
Джейн. Боже! (Слегка прикасается к руке Изобэл).
Павликова. Ирландец.
Памела (желая смягчить впечатление). В Ирландии это самая обыкновенная фамилия.
Павликова. Он и был самый обыкновенный человек.
Входит Себастьян с большой рюмкой коньяку на подносе. Приближается к Павликовой.
Себастьян. Княжна, ваш коньяк[13].
Павликова (берет рюмку). Спасибо. Почему вы не предупредили меня, что здесь вся семья в сборе?
Себастьян. Я думал, вам лучше самой убедиться в этом.
Павликова. Вы могли бы меня предупредить.
Себастьян. Я считал, что это не входит в мои обязанности.
Джейкоб. Прекратите, Себастьян.
Себастьян (направляясь к двери). Слушаюсь, месье. (Многозначительно). Я буду находиться за дверью, на случай если понадоблюсь. Кланяется и уходит).
Павликова. По-русски говорит правильно, но акцент плохой. Режет ухо. Он сидел в тюрьме?
Колин. Думаю, не раз.
Павликова. Это никогда не проходит бесследно. Многие из моих родственников находились в тюрьме по политическим причинам.
Мой дядя Сергей рассказывал нам всяческие тюремные истории, когда мы еще в детстве жили в Киеве. Ему однажды удалось даже научить мышь танцевать. Он напевал ля-ля-ля, ля-ля-ля, а она поднималась на своих крошечных лапках и кружилась, кружилась… Мы так смеялись!
Джейкоб. Н-да! Уверен, что все это действительно было чрезвычайно забавно, но сейчас, княжна, нас очень интересует: что же вы нам хотели сообщить о Поле Сородэне? Время позднее, и все очень устали.
Павликова (тушит папиросу). Согласна. Перейдем к делу. (Смотрит на Изобэл). Надеюсь, правда вас не обидит, миссис Сородэн? Все это давно прошло, но все же я не хочу ранить ваше сердце…
Изобэл. Пожалуйста, говорите. Я готова выслушать все, что бы вы ни пожелали нам открыть.
Павликова (восторженно). Невероятно! Поразительно! Какая страна! Какой народ! Сэр Уолтер Рейли, Уильям Питт, Христина Рос- сети…
Джейкоб (раздраженно). Ближе к делу, княжна. Вы знали Сородэна?
Павликова. Да. (Печально вздыхает). О да, я знала Поля!
Джейкоб. И близко знали?
Павликова. Может ли вообще человек близко знать другого человека? Все мы — чужие. Бродим в потемках одинокие и чужие друг другу. Мы знаем лицо, тело, руки, но душа!.. Это нечто совсем иное, не правда ли?
Джейкоб. Да, совсем иное. Тогда не стоит и говорить об этом сейчас. Когда вы с ним встречались?
Павликова. Он был моим любовником с 1925 по 1929 год.
Джейкоб. Где вы познакомились?
Павликова. Здесь, в Париже. Я училась в Школе изящных искусств, и как-то раз в метро он наступил мне на ногу, а я его укусила.
Памела. Укусили?
Павликова. Ну да! Когда меня что-либо внезапно поражает, я всегда кусаюсь.
Джейкоб. Что вы изучали в Школе?
Павликова. Скульптуру. Я пьянею, когда беру в руки глину. А иногда совсем теряю рассудок, танцую и громко кричу. (Смеется).
Джейкоб. Когда вы начали писать картины?
Павликова (пораженная). Писать картины?.. Значит, вы все знаете? И давно уже в курсе дела! Ах вы плутишки!
Джейкоб. Я ничего не знаю, но хочу узнать. Я хочу узнать все, что вы собираетесь сообщить нам. Это может оказаться очень важным.
Павликова. Это он, Сородэн, заставил меня бросить скульптуру. В доме у нас повсюду была глина — и это приводило его в бешенство. В один прекрасный день произошла страшная драма, и он вышвырнул всю мою глину в море, за это я оставила его в Алжире и направилась пешком в пустыню Бу-Саада.
Джейн. Алжир?
Павликова (Джейкобу). Вы бывали когда-нибудь в Бу-Саада?
Джейкоб. Нет, не был.
Павликова. Ну и не ездите! Теперь там все разрушено.
Джейкоб (настойчиво). Когда вы начали рисовать?
Павликова. Когда Сородэн отыскал меня в Ля Напуле и между нами опять вспыхнула любовь.
Джейкоб (ударяет себя по лбу). Ля Напуль!
Павликова. Вспомнили?
Джейн (живо). О чем вспомнили?
Павликова. Мистер Фридлэнд познакомился с Сородэном в Ля Напуле. Машина мистера Фридлэнда Сломалась, а я в тот день уезжала автобусом в Ниццу. Он заходит к нам в дом и просит воды, а его встречает Сородэн в желтой рубашке, и они вместе пьют коньяк, а когда я вечером возвращаюсь домой, всех этих глупых-глупых картин, какие Сородэн заставлял меня малевать, больше нет.
Джейкоб. О боже мой!
Павликова. Мистер Фридлэнд купил все картины, кроме двух: одна с лимонами на люстре и другая с треугольной рыбьей головой на подушке. Они были не совсем закончены, но впоследствии он их тоже купил. (Щекочет подбородок Джейкоба). А рыбу я раскрашивала маникюрными ножницами — у меня сломалась кисть.
Джейкоб (замогильным голосом). Эта картина теперь в Чикагском музее нового искусства.
Павликова. А где находится та, с дурацкими лимонами — не знаю.
Джейкоб. Один из величайших знатоков живописи в Буэнос-Айресе хранит ее у себя, как бесценное сокровище.
Павликова (смеясь). Шутка недурна, не правда ли?
Джейкоб. Не нахожу.
Павликова. Ну и посмеялся бы Сородэн, если бы он был жив.
Колин. Еще как посмеялся бы!
Джейн. Сколько же вы написали картин для моего отца?
Павликова. Точно не помню, но много (целует Джейн в правую щеку), очень, очень много (целует Джейн в левую щеку). Он заставлял меня писать еще, еще и еще. Поэтому я от него и ушла. Он думал, я влюбилась в милого Эгмонта, но нет — все произошло из-за скипидара. (К Изобэл). Вы любите скипидар?
Изобэл (в смятении). Я?.. Нет… Думаю, что нет. То есть… я, право, не знаю.
Павликова. Если ты долго пишете красками, то от запаха скипидара можно заболеть, честное слово.
Джейкоб. Вы оставили Сородэна и уехали с этим… с Эгмонтом?
Павликова. Да, это было так.
Джейкоб. И навсегда забросили живопись?
Павликова (весело). О боже мой, ну конечно. Эгмонт терпеть не мог живописи. Эгмонт — механик.
Колин. Молодец Эгмонт!
Павликова. Мы открыли гараж около Гренобля, отличный бизнес, всегда много туристов.