- Давным-давно в Зачарованном лесу жили Храбрый Рыцарь и Злая Королева…
* * *
Как и во время их телефонных разговоров, Генри перебивал её, подхватывая фразы с полуслова. Время от времени, волнение не давало мальчишке спокойно усидеть на месте, и Сэр Генри вскакивал и носился по комнате, сражаясь с коварным драконом Рекси, так что к концу сказки младший Миллс был совершенно вымотан и отключился, едва Храбрый Рыцарь успел снять заклятие Злой Королевы поцелуем истиной любви.
- Я видела твой подарок, – женщины вышли из комнаты, держась за руки.
- Нет, не говори, что ты его нашла! – Эмма нахмурилась.
- Ну, ты выбрала не лучшее место, чтоб спрятать его, – Реджина достала из холодильника цветок и открытку и теперь смотрела на Эмму, поигрывая стеблем. – Спасибо, – смущенно улыбнулась она и, наклонившись, поцеловала блондинку в щёку.
Свон, улыбаясь, обняла женщину за талию, притягивая ближе:
- Я хотела купить те серьги, на которые ты смотрела сегодня.
- Я рада, что ты этого не сделала, – искренне сказала Реджина и, обняв её за шею, легонько провела по коже бутоном. – Я просто счастлива, что ты со мной.
- Я – твой лучший подарок? – поддразнила Эмма, заслужив раздраженный стон в ответ. Не удержавшись, брюнетка закатила глаза и повернулась к столу.
- Я приготовила… – слово «ужин» замерло, так и не прозвучав. Тарелки были кристально чисты, не считая пары кусочков овощей на одной из них. На столе сидел довольный Фигаро и умывался, видимо, не испытывая ни малейших угрызений совести. Деловито обнюхав тарелки еще разок, он спрыгнул со стола и пошел к миске с водой.
- Я же говорила, – хохотнула Эмма. – Он прожорливый.
Скрестив руки на груди, Миллс буравила кота взглядом:
- Вот поэтому я и не держу дома животных.
Фыркнув, Эмма прекратила её попытки обратить Фигаро в кучку пепла взглядом. Взяв Реджину за руку, она повела её к дивану:
- Ты любишь животных.
- Но не этого кота.
- То же самое ты говоришь про Понго, но всё равно его любишь.
- Понго никогда не пытался залезть ко мне на стол и слопать мой ужин.
- Да, точно, – быстро согласилась Эмма, многозначительно усмехнувшись. Она села на диван и, отодвинувшись в угол, резко потянула брюнетку на себя. Потеряв равновесие, Реджина неуклюже рухнула на солдата, ахнув скорее от удивления, чем от досады. Внезапно черты женщины напряглись, и на лице проступила тревога.
- Я сделала тебе больно? – Реджина приподнялась на руках, нависая над Эммой.
- Нет, – блондинка вопросительно изогнула бровь.
- Просто я видела твою спину.
- Думаю, тебе должно было понравиться, – рассмеялась Свон, пытаясь притянуть её к себе, но Реджина не двигалась.
- У тебя синяки, – просто сказала женщина.
Смех Эммы смолк, и она нахмурилась, понимая, о чем говорит брюнетка. Зелёные глаза потемнели от воспоминаний и теперь отливали сталью. И это встревожило Реджину ещё больше.
- Да, – нахмурившись, кивнула девушка.
- Может, хочешь рассказать?
Безотчетным движением Эмма сжала руки, лежащие на талии Реджины, так что ногти теперь надавливали на кожу, и женщина чувствовала это даже через футболку. Прикусив губу, Свон свела брови и едва заметно кивнула. Реджина даже не была уверена, не показалось ли ей. Но ей не показалось. Эмма рассказала про Спенсера и двух пленных, одного из которых просто убили, без суда, а второй… она боялась, что его судьба была хуже смерти. Рассказала, как выполняла самые тяжелые и опасные задания, даже когда для этого можно и нужно подобрать кого-то более опытного и квалифицированного. Рассказала, как ловила на себе странные взгляды и слышала перешептывания. И непонятно, что хуже.
Эмма рассказывала всё это, глядя прямо перед собой, но ничего не видя. Реджина накрыла её щёку ладонью, привычно поглаживая лицо большим пальцем. Выдохнув, девушка закрыла глаза, позволяя этому прикосновению заполнить её, принести облегчение, заставить воспоминания отступить. Реджина смотрела на Эмму, изучая её. Она думала, что эмоции будут отражаться на лице блондинки, но ошиблась. Черты солдата оставались совершенно бесстрастными, будто Эмма говорила не о том, что мучило её саму, а просто пересказывала события, прочитанные в чьём-то жизнеописании. Она как бы дистанцировалась от этих событий и не проецировала их на себя. Только учащенное дыхание выдавало её эмоции. И Реджина ласкала щёку Эммы, пока не почувствовала, что дыхание блондинки выровнялось и стало медленным и глубоким.
Реджина никогда не считала жизнь в Сторибруке манной небесной. В маленьких городах, в конце концов, есть свои проблемы. Слухи, например, и отсутствие приключений, но, с другой стороны, такие города и Сторибрук в том числе живут как одна сплоченная община, и это несомненный плюс. Конечно, горожане всегда моют друг другу кости, обсуждая, кто с кем переспал, но как только тема теряет новизну, они успокаиваются, находя новый скандал, так сказать. И большинство жителей вполне нормально отреагировали на их с Эммой отношения. Фактически, уже одного приезда солдата, побывавшего в Ираке, в город было достаточно, чтоб взволновать общественность, а то, что этот солдат создала счастливую семью с мэром города и её сыном – это, так, пикантное дополнение к теме, не более того. И когда сторибрукцы вдоволь посудачили о них, Руби Лукас закрыла тему, выразив общее мнение одним коротким:
- А я вам говорила.
Но слышать, что реальный мир, мир за пределами их маленького счастливого рая, в котором они обрели спокойствие и радость, который они наполнили любовью друг к другу, полон ненависти и презрения, оказалось для Реджины тяжело. Может, пока они гуляли сегодня, она слишком растворилась в своем счастье, в Генри и Эмме, и поэтому не заметила ничего такого, но блондинка сталкивалась с этим каждый день, проведенный в армии. И Миллс приходила в отчаяние от того, что девушке приходится платить эту цену за них обеих.
И Реджина нежно поцеловала её, заключая в этом поцелуе всю свою благодарность за то, что Эмма доверилась ей, и обещание, что сегодня Реджина заставит её забыть обо всех недостатках большого мира. Сегодня есть только их маленький счастливый мирок, в котором Эмма, к сожалению, живёт так редко. Реджина целовала девушку, вознаграждая за каждое снесенное оскорбление, за каждое тяжелое, как камень, слово ненависти, брошенное ей вслед. Но главное, она целовала её, потому что хотела, потому что могла это сделать, потому что чувства, наполнявшие её сердце, кипели и требовали выхода, и брюнетка отчаянно желала чувствовать губы Эммы на своих собственных.