щекой к плечу, на ходу пытаясь застегнуть заевшую молнию на папке с документами.
— У нас с тобой есть планы? — раздался смешливый голос любимой.
— Ну-у, Ирка, у меня на тебя теперь исключительно один план.
— Дорвался?
— Да, жаным.
— Вот и разбавим. Ты когда домой?
— Скоро уже. Что привезти?
— Ой, заедь, пожалуйста, к дяде Ренату, он тебе пакет с мясом отдаст, я уже оплатила, — вовремя вспомнила Ира.
— Хорошо, жаным. Сам к нему собирался. Я по мелочи, шоколад твой любимый, того вина, которое вы любите с девчонками лакать, возьму сейчас.
— О, спасибо, а то у нас одна бутылка осталась.
— Алкашки!
— А чего стесняться? Решад, сразу быт начался, да?
— С тобой на любой быт согласен, честно. Все по-взрослому, теперь вместе, Ирк?
— В каком?
— Женщина моя, не зли меня!
— Ты сам просил — без обязательств, я выполняю твои требования.
— Ошибался, любимая. Я же сказал — все принимаю, и права, и обязанности, и обязательства.
— Посмотри направо.
— Что?
— Там мамонт сдох. И разлагается!
— Приехали шуточки за сто. Я ведь посмотрел!
— Я не сомневалась!
— Дошутишься, жаным. Все, в магазин, потом выруливаю на дорогу, время подлета — тридцать минут. Заеду на работу, постараюсь не задерживаться, и к тебе, родная. Целую, — и все эти милые благоглупости, которыми обмениваются влюбленные, оказывается, так приятно говорить, закрывая телефон от лишних ушей. — Люблю тебя. Я уже соскучился.
— До встречи, — а «люблю» Ира прошептала, когда нажала кнопку отбоя, стоя на крыльце магазина.
Решад улыбнулся, и вновь ощутил тот щенячий восторг, который захлестнул его с утра, когда, одеваясь, смотрел на растерзанную постель и гибкое тело сонной мавки, снизошедшей до земных страстей.
И даже от воспоминания недовольной новыми запахами морды Шлимана, что утаптывал одеяло под рукой спящей хозяйки, захотел рассмеяться в голос от счастья. И как заботливо укрыл любимую одеялом, поцеловал в теплые, мягкие губы, когда она повернулась к нему, потянулась, улыбаясь во сне.
Не приснилось, как обычно, а сбылось в реальности. Было. И будет еще.
Оглянулся, заметил Лару, внимательно слушающую его разговор. Женщина усмехнулась, понимая, с кем сейчас мурлыкал в телефон бывший любовник, отвернулась, намереваясь уйти.
— Лар, постой!
— Привет. Извини, мне некогда, Решад Маратович, — сохраняя остатки самообладания, Лариса улыбнулась вежливо.
— Спасибо тебе, Лар, — искренне поблагодарил он.
— За что?
— Сама знаешь.
— Ерунда, не стоит, — чуть коснулась закатанного по привычке рукава его рубашки, поправляя. Помедлила, но спросила. — Ты счастлив?
— Да. Очень, — врать не было смысла.
— Значит, Костик обломался? — вдруг хихикнула Лариса, как школьница. — А гонору было!
— Получается. Лара, прости меня, если что.
— Ого, ты становишься человеком! — и, уже развернувшись, добавила, подпустив шпильку. — Надолго ли?
— Ой, привет, Ирка! — Наташа выскочила на крыльцо навстречу подруге. — Слушай, у вас что, все было?
— Так видно? — счастливая улыбка и зардевшиеся щеки были красноречивее ответа.
— Да вы с Решадом, как два кота, стащившие ведро сметаны! Он утром за сигаретами залетал с такой же блаженной рожей — обнять и плакать. Никогда его таким не видела.
— Завтра у кого будем посиделки устраивать? — сменила тему Ира. Можно у нас.
— Ого, уже у «вас»? Все настолько серьезно?
— Наташ, я оговорилась.
— У тебя мангала нет. А у нас — есть.
— У «нас»? — рассмеялась Ира, заставив покраснеть подругу. — Сейчас Решад мясо привезет. Сколько нас собирается?
— Леша раков обещал, но и шашлыки в твоем фирменном маринаде лишними не будут. Десять человек, если Светик с Артуром придут, и Назар от Катюшки отлипнет ненадолго.
— Хорошо, побольше замариную.
— Ой, вон твой едет, легок на помине, — Ната кивнула в сторону дороги в окне, где только что в сторону больницы промчался черный Форд.
— Натусь, батон, пожалуйста, дай, и я побегу, хорошо?
— Беги уже, а то глазами мне окно подожжешь, — отправила подругу на выход Натка, чтоб побыстрее схватить телефон, обсудить с Азалей новость дня.
Припарковав машину между больничным забором и зданием администрации, чтоб не разворачиваться, а занести документы на работу и сбежать домой, Решад заметил, как из магазина выскочила Ирка. Не обращая внимания на бабулек на лавке, на прохожих, рванул к ней, оставив дверь открытой. Если раньше, с другими, ограничивал «телячьи нежности» прилюдно, то теперь не стеснялся никого.
— Привет, давай я пакеты заберу сразу, как раз из магазина иду, — предложила Ира, не доходя до него пару шагов.
— Во-первых, иди сюда, поцелую.
— Решад, люди же смотрят.
— И что тебя смущает? — мужчина не дал ответить, прижал к себе, жадно поцеловал любимую.
— Уже ничего… Еще разик меня поцелуй?
— Дорвалась?
— Ах ты! — шутливо стукнула кулачком в грудь, но сама потянулась снова к его губам.
— Так, — оторвавшись от лучшего занятия на планете, со вздохом влюбленный вспомнил про земные дела. — Сейчас довезу тебя и покупки, и маме взял у Рената мяса, Тени целый мешок обрези. К тебе заходить не стану. Боюсь, сорвусь.
— У-у-у, как у тебя крышу разметало.
— Давно. Как к тебе в машину сел.
— Ну, тогда поезжай один, там с террасы открыто. Я пока к Марии Альбертовне зайду.
Оставшись без любимой подружки, Фирюза, казалось, побледнела, поскучнела, но, свято место пусто не бывает, и вот уже Змей Горыныч поселка, обновленным составом следил за нравственностью и порядком:
— Ты смотри, городская уже вокруг главврача хвостом метет!
— Так она ж за Костика замуж пошла, — удивилась Мадина, разглядывая откровенно целующуюся парочку.
— Какого Костика? Это Николая Степаныча сынка? — изредка присаживающаяся на лавочку мать Коляна все чаще выходила отдохнуть от домашних дел и посплетничать. С тех пор, как нелепо погиб дружок сына, Колька все реже и реже выпивал, стал помогать старикам в огороде, обещал устроиться на работу.
— Его, его, ты ж смотри, как присосалась!
— Это когда они женились?
— Так Костик в тот день, когда Санька сгорел, приезжал за ней, я слышала, как он сам говорил, что замуж позвал эту вертихвостку, — Фирюза понизила голос, вдруг главврач услышит.
— Так не женились еще, времени-то мало прошло. Или сейчас сразу женят?
— А Решадка наш тоже хорош, другу рога наставляет, и не стесняется! — охнула Мадина, но осеклась, увидев, что рыжая оторвалась от своего кавалера и направилась к ним.
— Здра-а-авствуй, Ирочка, деточка, ты все хорошеешь!
— Добрый день, а Мария Альбертовна у себя, не видели?
— У себя, у себя, проходи, красавица! — спрятав жала, закивали кумушки.
Но, как только за девушкой закрылась дверь, выпустили яд:
— Пошла жопой вилять, ни стыда, ни совести!
Часам к шести вечера Ира повалялась в горячей ванне, дважды переоделась, выбирая наряд, переставила тарелки, протерла вилки. В семь