виду. Он уже собрался с силами, чтобы сползти вниз к реке, поверхность которой была заполнена мертвыми лягушками, рыбой и насекомыми, но чья-то рука схватила его за шиворот и оттянула от края крутого берега.
Флавиан попытался сопротивляться из последних сил и наотмашь ударил правой ногой, но тут же ощутил боль в своей ступне. Его развернулся и раздался знакомый голос.
— Куда собрался? — промолвил страж.
Флавиан уставился удивленными глазами на страшно изуродованное огнем лицо Галария.
— Бежим, — тихо шепотом ответил Флавиан, краем глаза наблюдая за двумя Павшими, еще беседовавшими друг с другом.
Но страж не внял словам мальчика. Он взял его за грудки и усадил на обрывистый край берега. Песчаный склон был высоким и довольно крутым, если с него упасть, то ненароком можно было сломать шею.
— Нет, — ответил без всяких эмоций Галарий. Ты нужен Отцу.
Флавиан застыл с глупым выражением лица, не зная, что и ответить своему спутнику. Губы юноши задрожали, но ни одно слово не покинуло темницу, в которой рождаются речи.
— Вставай, — продолжил Галарий.
— Отцу? — и тут мир Флавиана перевернулся, словно бутерброд с маслом.
Его снова предали. Ловушка захлопнулась на его шеи, он снова попал в объятия Могильщика. Ткачиха расставила для него силки на протяжение всей нити, и мальчишка просто не понимал, как такое возможно. Фонарщик оказался бессилен. Разум начал лихорадочно работать, а вот душа его опустела, словно оттуда выдрали огромный клочок.
— Ты на стороне Тьмы, — осознавший Флавиан высказал то единственное, о чем сейчас он мог мыслить.
Собрав всю свою волю в кулак, попытавшись убить в зародыше свою трусость, он набрался последних сил и потянул высокого воина, закованного в доспехи вместе с собой к высокому крутому берегу.
Глава 22
Говорят, что Павшие — это древние и могущественные маги, которые пытались восстать против воли богов. Как уверяют некоторые, все они получили частичку божественности, за что боги их и прокляли.
(с) Путеводитель по Делиону.
Влажно. Кости ломит, организм содрогается от жуткого кашля. С реки веет сыростью, туман стелется над землей смешиваясь с дымом горевшего леса. Голова проясняется. На ушах запекшаяся кровь. Из носа течет алая жидкость, кажется он сломан.
Веки Флавиана поднялись с неимоверным трудом, и он узрел перед собой два нависающих силуэта. Холодно. Страшно. Но сил уже совершенно не осталось.
По правую сторону стоял предатель. Истлевшая от жара борода Галария торчала клочками на уцелевшей левой щеке. Обожжённая правая сторона лица покрылась жуткой коркой, только сейчас пастух заметил, что на поврежденной стороне его глаз оставался недвижим. Как и прежде могучий и рослый воин выглядел на фоне второго силуэта ссутулившейся собакой, игрушечным воином, неприметной фигурой.
Над поверженным и обессиленным Флавиан нависала призрачная гигантская фигура Духовора, теперь пастух мог рассмотреть это существа с куда более близкого расстояния. Тело Павшего было полностью обнаженным и совершенно не человеческого цвета. Оно было скорее очень бледным с мертвенно-синим оттенком, без всяких половых органов. Голова была, впрочем, как и тело, напрочь лишена какой-либо растительности, глаза Духовора были небольшими щелочками, откуда взирал на пастуха безжизненный отстраненный взгляд. Вблизи, крылья Павшего казались гигантскими — по крайней мере каждое крыло было размером со среднюю собаку. На Флавиана безразлично взирали сотни глаз и от этого юноше стало совершенно не по себе.
Флавиан перевел свой взор снова на того самого спутника, с которым он прошел через ворота смерти и огненные пепелища. Он еще никогда не чувствовал себя таким защищенным, как рядом с этим человеком, он был скалой, но как оказалось скалой полой.
— Сучий выродок, — губы мальчика едва двигались, но он должен был выразить то, что он думает о страже. — Предатель, твое место в Дадуре.
Флавиан предполагал, что Галарий как всегда ничего не ответит и посмотрит на него лишь со странным железным взглядом, но в этот раз он ошибся.
— Предатель? — произнес это слово страж, словно бы смакуя на языке каждый его слог. — Нет, ты ошибся, мальчик. Я никого не предавал.
Флавиан не верил ему. С чего бы это стражу стоило вступать в сговор с одним Павшим, которые считаются абсолютным злом для всего Делиона. Наглый лжец. Бахвальник. Треклятый рыжий сукин сын.
— Не верю, — все свои мысли Флавиан смог облачить только в два слова.
Галарий покачал головой. Этот его жест остался бы непонятным для северянина, если бы страж его не объяснил.
— Я служу своему отцу с самого детства, — ответил страж и умолк на долгое время, не проронив ни слова, запечатавшись в собственных воспоминаниях.
Он закрыл свои глаза. Флавиан молчал и не знал, что говорить, он не мог догадываться о том, что будет дальше. Но Духовор медленно склонился над ним, прямиком к лицу юноше. Флавиан ужаснулся безжизненным глазам Павшего, оказавшимися прямо перед его взором. Мальчик чувствовал исходящий от Духовора запах настоящей Тьмы. Он не был противным, ужасным, или гнилостным. Но от него пробирало до самых костей. Духовор — тот, кто поедает души неупокоенных или живых людей и помнит все, что помнили эти души, открыл свои небольшой и аккуратный рот, что произнести всего лишь одно слово.
— Смотри.
Флавиан почувствовал, как его душа начинается сворачиваться в морской узел, перекручиваться, словно сотканная веревка, узлы его духа проникали внутрь Духовора. Было не больно, но страшно, ощущение, что земля уходит из-под ног, а душа покидает тело.
***
Флавиан еще никогда не видел такие города. Маленькие двухэтажные глиняные хибары плотно прилегали друг к другу, а на тесных улочках было не протолкнуться. Он видел женщину, она руководилась не собственными амбициями или желанием заработать. Ей двигала похоть. Она миновала одну из многочисленных улочек, где под ногами путались кошки, и бездомная пьянь и перешагнуло через тело мертвецки пьяного матроса.
Флавиан присутствовал при всем этом, словно неосязаемый, проникнув в воспоминания этой женщины. Она была крупных форм, а кожа загорелая, оливкового цвета. Но двигалась она изящно, так, что на нее обращали внимания все прохожие. Хотя соседи и знали о ее характере и поведении, она всегда старалась обратить на себя внимания вульгарным поведением. Почему-то Флавиану стало жалко эту даму.
Наконец-то они достигла одноэтажного дома, который был намного крупнее всех остальных домов этого порового города. С порога ее встретил запах мускуса и горящего ладана.
"Ей отчетливо запомнился этот запах", — подумал про себя Флавиан, ощущая себя в роли наблюдателя за этой сценой.
Похотливая женщина созерцала четырех коренастых и смуглокожих мужчин. Флавиан чувствовал, что она