нейры с манками призовут оставшихся тха-охонгов и начнут движение к столице.
– А что приказать делать невидши, когда те доберутся до столицы? – осведомился нор Уанши, тоже глядя на далекий автобус, к которому медленно поднимались три преследующих его тха-охонга. – Затаиться? Ждать армию?
– Наоборот, пусть вырезают всех, кто попадется на пути, пусть прорвутся как можно глубже, – ответил Тенш-мин. – Страх и ужас станут нашими союзниками, Уанши. Когда мы подойдем к столице, именно страх и ужас откроют нам двери. Не будем терять времени: боги благоволят нам. Начинаем! – И он под громкие приказы помощника и подхвативших их командиров, от которых заволновалось бесконечное море инсектоидов, пошел к своему тха-охонгу, наблюдая за происходящим.
Вот с шелестом оторвались от его армии пять десятков невидши с атакующим стягом Тенш-мина посередине и единой каплей потекли-побежали к дороге, а затем и по ней. Вот за какую-то сотню ударов сердца отделились силы, которые пойдут с ним. Он не стал ждать – поднял руку, отдавая мысленный приказ, и, подождав, когда уйдут вперед тха-охонги с наемниками, двинулся следом с невидши.
Инсектолюди были куда более ценными бойцами, чем нейры-наемники, и их он предпочитал поберечь для захвата столицы, а не тратить на какой-то хлипкий дом.
Ему было непонятно, почему автобус не постарался уехать по дороге, чтобы спасти людей, как сделали это остальные, почему остановился у дома. Интуиция бойца шептала, что здесь что-то нечисто. Поэтому и невидши могли пригодиться.
Тенш-мин был на полпути, когда за его спиной зашевелилась, разворачиваясь к столице, остальная ударная сила.
Глава 8
5 мая, хутор полковника Латевой, Иоаннесбуржская область.
16.30
Игорь Иванович Стрелковский ожидал Люджину за изгородью хутора, у машины, сняв китель и подставив лицо жаркому майскому солнцу. От подлеска, покрывавшего холм, пахло сиренью и молодым березовым листом. Трава у дороги уже вымахала сочная, зеленая, но ее почти не было видно из-за обилия одуванчиков. Тут же паслись козы, лениво блея.
Ему было хорошо. Двадцать восьмого апреля закончились иглы, которые он вкалывал ради привязки Полины к миру после обряда шамана Тайкахе, а двадцать девятого дочь позвонила и радостно сообщила, что теперь она остается в человеческом обличье с полудня до шести утра, и только в шесть оборачивается в медведицу и досыпает еще шесть часов.
– Жаль, я не знаю, сколько осталось у Тайкахе, – говорила она, – но вряд ли может быть много. Может, слетать к нему, спросить? Нет, я нужна тут…
Она радовалась – и он тоже, потому что эти иглы словно закрыли какую-то часть вины перед Ириной. Он бы всю жизнь вкалывал в себя эти иглы, лишь бы их с Ириной дочь была счастлива.
Люджина несколько дней после первой встречи с Макроутом ездила сюда сама, но сегодня Игорю удалось вырвать трехчасовое окно в своем расписании, которое давно уже не оставляло ему ни выходных, ни возможности выспаться: то и дело он оставался ночевать в Зеленом крыле, и с Дробжек они встречались исключительно на работе. Час на дорогу сюда, час здесь, час обратно – завезти Люджину домой, а самому в Управление.
– Вздумали тоже, – проворчала капитан чуть насмешливо, но и с удовольствием, когда он после совещания сказал, что поедет с ней. – А как же та груда дел, что ждет вас на столе, Игорь Иванович? Я как раз перед совещанием их отсортировала.
– Дел по горло, – признался Стрелковский, шагая рядом с ней по коридору, – но мне снова нужно разгрузить голову. Эффективность падает.
– А у полковника Тандаджи ничего не падает, – усмехнулась Дробжек.
Встречные агенты брали под козырек и шли дальше – отношения капитана и начальника внешней разведки давно перестали быть новостью.
– Вы что же, меня поддразниваете, Люджина? – изумился он. – Не первый ли это раз за все наше знакомство?
– Возможно, – серьезно кивнула она. – Шеф, может, вам поинтересоваться у коллеги методами восстановления эффективности?
– Увы, методы Майло опасны для рассудка, – хмыкнул Игорь Иванович, заходя в кабинет. – Поэтому для меня работает только смена обстановки.
На хутор они приехали к четырем часам вечера, и Игорь, оставив Дробжек у камеры Макроута, пообщался с Дорофеей Ивановной, вкусил сытного армейского борща со сметаной и, окончательно расслабившись, вышел к автомобилю. Он рассматривал холмы, покрытые зеленью, шоссе, по которому пусть редко, но проезжали автомобили, близкую деревушку у озера. Гудели бойцы за курительным столом, кудахтали куры – и вдруг ему послышался далекий звук, смахивающий на рев охотничьего горна, а затем отдаленные хлопки, очень похожие на выстрелы.
Он дернулся, заозирался – может, послышалось? Или глушитель у невидимого автомобиля стреляет?
Снова загудели «горны» – один, другой. По улице деревушки у озера вдруг понесся, вихляя и набирая скорость, военный темный автобус, отсюда кажущийся игрушечным. Хлопки не прекращались. Автобус свернул на шоссе, полетел по нему. По улице деревни поехал второй. Охотничьи рожки гудели не переставая. Игорь всмотрелся – ему казалось, что от озера разбегаются люди.
Стрелковский быстро залез под кресло машины, вынул вещмешок, который выдавали каждому сотруднику Зеленого крыла, – там была аптечка, сухпаек, набор для выживания и маленький бинокль. И навел окуляры на деревеньку.
Через минуту он уже набирал Тандаджи, шагая ко входу в дом.
– Выход тха-охонгов у хутора Дорофеи, Майло. В деревне Березовое. Они приходят на манки.
– Дорофея уже доложила, Игорь, – ответил замораживающий голос Тандаджи. – Наши люди там ведут бой. Здесь развертываем оборону. Постарайся уехать. Если не успеваешь – баррикадируйся со всеми в бункере. Если повезет и ничто не привлечет внимания иномирян, пройдут мимо. До связи.
Игорь сбежал вниз по ступеням, туда, где заунывно орала сирена и спешно распределялись по своим местам сотрудники бункера, прошел мимо командного пункта – Дорофея, ничуть не стесняясь подчиненных-связистов, переодевалась в камуфляж, одновременно общаясь по громкой связи с Тандаджи. Она, увидев Игоря, кивнула и отвернулась, и он не стал задерживаться – у нее своя задача, у него своя.
Подполковник Пегов, командир следственной группы, безропотно отдал ключи, и Стрелковский открыл камеру и тут же захлопнул за собой дверь – но Макроут не сделал попытки двинуться к свободе, хотя и не был прикован. Звук сирены сразу же пропал. Дробжек, оглянувшись на Игоря, приподнялась.
– Почему тревога? – недоумевающе поинтересовалась она.
– Есть опасность, что сюда дойдут инсектоиды, – бросил Стрелковский. Дробжек тут же закаменела, Макроут судорожно выдохнул. – У нас есть несколько минут, чтобы уехать, капитан. Выходите.
Они выбежали из бункера – двор был полон вооруженных бойцов, навстречу им спешно вели в дом испуганную Катерину Симонову с детьми. Игорь и Люджина выскочили за изгородь и увидели, как по грунтовой дороге к холму поднимается один из автобусов, просевший набок. За ним, быстро перебирая лапами, пересекали шоссе три огромных инсектоида.
Полковник Латева, стоя тут же, – уже вооруженная, с собранными в седой хвост волосами, отняла большой армейский