оттуда. Что у тебя там? — спросил он.
Я показал ему флакончик с аспирином:
— Боюсь, тебе это не поможет. Лучшее из того, что я могу предложить, — остаться здесь с тобой на ночь, а утром первым делом договориться с хозяином дома или же с какими-нибудь другими парнями, с одним-двумя, чтобы они помогли мне перенести тебя в долину.
Он покачал головой:
— Пустая трата времени. На мне можно поставить крест. Я знаю.
— Какая ерунда. Тебе необходим врач и нормальный уход. Здесь организовать это невозможно. — Я оглядел комнату, темную, со спертым воздухом.
— Не занимайся мной. У нас есть о ком позаботиться. Это гораздо важнее.
— О ком же?
— Об Анне. — И затем, когда я не ответил, растерявшись настолько, что не мог подыскать слов, добавил: — Она ведь еще там, на Монте Верита.
— Ты хочешь сказать, что она все еще взаперти, в том месте, о котором ты мне рассказывал? И никогда его не покидала?
— Поэтому-то я и здесь. Я приезжаю сюда каждый год, ни разу не пропустил. Разве я не писал тебе об этом после войны? Я круглый год живу в маленьком рыболовецком порту, уединенном и тихом, и раз в году поднимаюсь сюда. На этот раз я запоздал из-за болезни.
Все это было невероятно. Что за существование все эти годы — без друзей, без интересов? Ждать долгие месяцы, пока не придет время для этого безнадежного ежегодного паломничества.
— Ты ее хоть раз видел? — спросил я.
— Ни разу.
— Ты пишешь ей?
— Каждый год я приношу письмо. Беру его с собой и оставляю у стены, а на следующий день возвращаюсь.
— И твое письмо кто-нибудь берет?
— Всегда. На его месте лежит каменная табличка с процарапанным текстом. Всего несколько слов. Я уношу эти камни с собой. Они все хранятся в моем доме на побережье, где я живу.
Все это было невероятно. Эта надрывающая душу верность ей, преданность, пронесенная через все долгие годы.
— Я пытался изучать их религию, их веру, — сказал он. — Она очень древняя, древнее христианства. В старых книгах есть упоминания о ней, какие-то намеки. Иногда мне удавалось кое-что откопать, я говорил со знакомыми людьми, с учеными, которые занимаются мистицизмом и старинными обрядами древней Галлии и друидов. Между горными народами того времени прослеживается тесная связь. И что бы я ни читал, повсюду особо подчеркивается влияние луны и вера в то, что последователи этой религии навсегда остаются юными и прекрасными.
— Ты так говоришь об этом, Виктор, словно ты сам веришь, — сказал я.
— Я верю. И дети здесь в деревне тоже верят, те немногие, что остались.
Наш разговор явно утомил его. Он потянулся за кувшином с водой, который стоял возле кровати.
— Послушай, дружище, я думаю, эти таблетки аспирина тебе не повредят, — сказал я. — Даже могут помочь, если у тебя жар. И ты уснешь.
Я заставил его проглотить три таблетки и потом подоткнул под него одеяло.
— В доме есть женщины? — спросил я.
— Нет. Меня это озадачило. Деревня почти пустая. Всех женщин и детей переправили в долину. Здесь осталось в общей сложности двенадцать мужчин и мальчиков.
— Тебе известно, когда ушли женщины и дети?
— Похоже, что они ушли за несколько дней до моего прихода. Этот человек, которого ты видел, сын старика, что жил здесь раньше. Он умер уже много лет назад. Сын дурак и никогда ничего не знает толком. Если ты задаешь ему вопрос, он смотрит на тебя, будто не понимает. Но в каких-то практических вещах он кое-что смыслит — принесет тебе еды, найдет постельное белье, а вот парень его довольно смышленый малый.
Виктор закрыл глаза, и у меня появилась надежда, что он уснет. Мне казалось, я знаю, почему женщины и дети покинули деревню. Это произошло после того, как исчезла девушка из долины. Их предупредили, что непредвиденные события могут случиться на Монте Верита. Я не посмел сказать об этом Виктору. Мне очень хотелось, чтобы он согласился на мою просьбу и позволил перенести его в долину.
К этому времени совсем стемнело, и я почувствовал, что проголодался. Я прошел через какие-то темные клетушки и оказался на задворках дома. Там никого не было, кроме мальчика. Я попросил его принести мне какой-нибудь еды. Он сразу же понял и принес хлеба, масла и сыра. Пока я ел в гостиной, он стоял и смотрел на меня. Виктор все еще лежал с закрытыми глазами, и я думал, что он спит.
— Он поправится? — спросил мальчик. Слава богу, он говорил не на патуа.
— Думаю, да. Если мне удастся найти кого-то, кто поможет отнести его к доктору в долине.
— Я помогу вам, — сказал мальчик. — Я и два моих друга. Мы должны успеть сделать все завтра. Потом будет трудно.
— Почему?
— Да тут целый день будут уходить, приходить, люди из долины придут. Начнется заваруха. Мы с друзьями тоже пойдем с остальными.
— А что должно произойти?
Он колебался, не зная, что ответить, потом взглянул на меня быстрыми умными глазами.
— Не знаю, — сказал он и скользнул на темные задворки.
С кровати донесся голос Виктора.
— Что сказал мальчишка? Кто придет сюда из долины? — спросил он.
— Не знаю, — ответил я беспечно. — Может, какая-нибудь экспедиция. Но он предложил помочь снести тебя вниз в долину.
— Здесь никогда не бывает экспедиций, — сказал Виктор. — Должно быть, это какая-то ошибка.
Напрягая голос, он позвал мальчика и, когда тот появился, заговорил с ним на патуа. Мальчику было явно не по себе: он был скован и нехотя отвечал на вопросы. Несколько раз в разговоре оба они упоминали Монте Верита. Потом мальчик ушел обратно внутрь дома, и мы с Виктором остались вдвоем.
— Ты что-нибудь понял из нашего разговора? — спросил он.
— Нет.
— Мне все это очень не нравится. В этом есть что-то странное. Я это чувствую все время, с тех пор как я свалился здесь. Люди что-то скрывают, недоговаривают. Мальчишка сказал, что люди рассердились из-за того, что произошло в долине. Ты слышал что-нибудь об этом?
Я не знал, что сказать. Виктор не сводил с меня пристального взгляда.
— Хозяин гостиницы в долине не очень-то был словоохотлив. Но он почему-то усиленно отговаривал меня от похода на Монте Верита.
— И какие он приводил доводы?
— Никаких особых доводов. Просто сказал, что могут быть какие-то беспорядки.
Виктор молчал. Я чувствовал, что он размышляет над моими словами.
— Ты не знаешь, в долине случайно не исчезла женщина? — спросил он.
Лгать было бесполезно.
— Я слышал, что пропала девушка. Но не