Читать интересную книгу Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов - Ирина Карацуба

Мужицкие «армии» в 300–400 человек были бессильны перед пушками и пулеметами. У крестьян не было оружия, кроме отобранного у продотрядовцев и красноармейцев (по 5–10 винтовок на отряд). Остальные шли в бой как во времена Разина и Пугачева — с кольями, вилами и косами; в Новодевичьем провели «мобилизацию» кузнецов, чтобы обеспечить повстанцев пиками. Сказались и противоречия между селами: «10 марта в Кирилловке были повстанцы из Мусорки численностью около 400 человек, вооруженных 6 винтовками, вилами, кольями, и хотели заставить кирилловцев совместно наступать на Филишювку, но кирилловцы, за отсутствием оружия, присоединиться к ним отказались. Повстанцы ушли обратно в Мусорку, угрожая за отказ кирилловцам 11 марта пойти в наступление на них».

Крестьяне пытались договориться с властями, но переговоры «по-крестьянски» — это не выработка компромисса на правовой основе, а стремление убедить власть в своей «правде», которую она не может не признать очевидной. На практике они превращались в диалог глухих. Советский деятель воспринимал происходящее как «контрреволюционное восстание» кулаков и собирался устранить «всякие причины» пушками от имени «трудящихся крестьянской массы» и для их же безопасности. А представитель этих масс не понимал, почему прибывший «для следствия виновников» начальник не желает с ним потолковать с открытой душой и не видит разницы между хорошими большевиками и плохими коммунистами.

Председатель волсовета Русской Бектяшки Михаил Поручиков по телеграфу взывал к секретарю Симбирского губкома РКП(б) Иосифу Варейкису: «Приветствуем партию большевиков и против них не идем, мы идем против насилия коммунистов. Вообще же контрреволюции нет, мы идем против неправильной реквизиции хлеба и скота… Мы желали бы, чтобы вы сами к нам приехали, дабы вы сами видели, кто восстал… Ведь, товарищ Варейкис, мы не саботажники, нам бы хотелось с вами самим поговорить; вы сами увидите, что мы правы и народ с удовольствием выслушает вас. Ответьте сейчас же, приедете к нам или нет». Варейкис: «Пока что к вам не еду, потому что высланы соответствующие ораторы, то есть пушки. Второе, я, конечно, у вас буду, иначе бы не приезжал в Сенгилей. Третье, вы не правы, что заставляете нас возиться с вами, причем, применять заставляете орудия. Контрреволюционный бунт, в котором, вы, Поручиков, тоже, по-видимому, являетесь участником, дает повод нам в корне на будущее время устранить всякие причины. Лично наша партия и губисполком, опирающиеся на трудящихся крестьянской массы, должна в этом случае в дальнейшем обезопасить их…», Поручиков: «Напрасно посылаете пушки, потому что они нам не страшны, а вот если вы не хотите кровопролития и идете рука об руку с нами, крестьянами, то приезжайте сами, если вы действительно справедливы, понятно? Я кончил». Варейкис: «Больше никаких переговоров я не веду, а из ваших речей понял, что необходимо действовать. Варейкис». Поручиков: «Значит, не приедете? Плохо, а мы вас ждем, чтобы вы пролили нам свет. Приезжайте, товарищ Варейкис, и все уладится. Мы вам выскажем, что у нас на душе, и вы нас поймете».

(Крестьянское движение в Поволжье. 1919–1922 гг.: Документы и материалы. М., 2002. С. 128).

В итоге вопрос решался силой или угрозой ее применения: «Последнее предложение Новодевиченскому совету — немедленно сложить оружие; начинаю производить обход. Усольская, Печерская и другие волости идут за мной все как один. Волостной совет приговаривается к смертной казни. Красная армия с фронта движется на восставшую волость. Смерть врагам коммунизма. Да здравствует коммунизм и коммуна. За начальника войск, командир карательного отряда Самарского рабочего советского полка Г. Буйлов».

Действия четырех мобильных и хорошо вооруженных карательных отрядов, согласованно двигавшихся с разных сторон, в считаные дни сломили сопротивление мятежников. 11 марта были заняты Узюково, Васильевка и Кирилловна. 12-го — Мусорка, Ивановка, Старая и Новая Бинарадка и Чувашский Сускан. 13-го после боя захвачены Хрящевка и Ставрополь; сдались Новодевичье и Ягодное. В ночь на 14 марта после артиллерийской подготовки взята деревня Мордово. Утром крестьяне Бектяшки пробили «прекратить войну» и вышли с повинной. 15-го пала Ташелка.

«Чапанная война» закончилась. Общее число ее участников достигало нескольких десятков тысяч человек. По донесению командующего 4-й армией М. В. Фрунзе, «при подавлении движения убито, пока по неполным сведениям, не менее 1000 человек. Кроме этого, расстреляно свыше 600 главарей и кулаков. Село Усинское, в котором сначала был истреблен целиком отряд в 170 человек, сожжено совершенно». Потери советской стороны составили 200 человек убитыми; соотношение потерь противоборствующих сторон было, по всей видимости, таким же и при подавлении других крестьянских выступлений.

Как писали газеты, «в противоположность этим единичным, ничего не значащим выступлениям, в общем течении жизни наблюдается заметный прогресс в политическом просветлении трудового народа деревни». «Просветленные» селяне принимали резолюции о взыскании с себя чрезвычайного революционного налога и каялись: «Заслушав доклад т. Ковалева, мы поняли, что нас, простяков, одурачили кулаки, спекулянты, помещики, которые нашим трудом набивали себе карманы, и шлем проклятие всем негодяям, преступникам, буржуазии, угнетателям рабочих масс и будем стоять твердо за Советскую власть. Да здравствуют наши вожди рабочих и крестьян: товарищи Ленин и Троцкий и доблестная Рабоче-Крестьянская Красная Армия! Декреты мы будем проводить в жизнь, а также приветствуем хлебную монополию, которая только и может нас вывести из беды».

Такие «заявления» еще недавно приводились в трудах по истории Гражданской войны в качестве доказательств поворота «трудящихся» от белых к красным. Но наблюдательный «агитатор» Петров счел необходимым предупредить: крестьяне по-прежнему перевыбирают в Советы авторитетных «кулаков»; «идея свободной торговли для новодевиченских обывателей — святая аксиома и, как таковая, сможет их воздвигнуть на самое отчаянное сопротивление и, может быть, еще одно восстание».

«Зеленый» путь

Некоторые исследователи крестьянского движения убеждены, что «зеленые» могли бы составить противовес и красным, и белым, стать «третьей силой» в Гражданской войне (надо отметить, что на советском языке той эпохи «зелеными» называли не всех восставших крестьян, а подавшихся в партизаны дезертиров). Появившиеся в последнее время, немыслимые прежде фундаментальные публикации документов военных и чекистских архивов показывают действительно массовое сопротивление деревни «рабоче-крестьянской» власти.

Мечтавшие получить по 20 десятин и тройке лошадей крестьяне обнаружили, поделив по ленинскому декрету землю, что «черный передел» не решил их проблем. «Прирезки» к наделам не компенсировали повышения цен на промышленные товары, не возмещали утраты посторонних заработков и рынков сбыта. К тому же приходилось наделять землей вернувшихся из голодных индустриальных центров односельчан. Ликвидация крупных товарных хозяйств и начавшиеся на хлебородных окраинах военные действия привели к сокращению хлебных поставок в северные губернии и города.

На почве голода произошло более 120 выступлений. Начались разгромы Советов и самосуды над их членами в Вятской, Тверской, Рязанской, Смоленской, Псковской, Пензенской, Тульской, Тамбовской, Орловской, Курской, Казанской, Самарской губерниях. Весенние перевыборы показали сдвиг настроений вправо: крестьяне выдвигали крепких «хозяев». Гражданская война еще усилила нажим на деревню.

В мае 1918 г. вводится «продовольственная диктатура» — принудительная сдача зерна государству по твердым ценам. В июне начинается мобилизация в Красную армию пяти возрастов в Приволжском, Уральском и Западно-Сибирском военных округах; за первую половину 1919 г. были призваны еще 14 возрастов. В июле 1918 г. была введена военно-конская повинность: последовали пять мобилизаций лошадей. В августе Совнарком издал серию декретов: «О привлечении к заготовкам хлеба рабочих организаций», «Об организации уборочных и уборочно-реквизиционных отрядов», «Положение о заградительных реквизиционных продотрядах, действующих на железнодорожных и водных путях». В октябре объявляется о единовременном чрезвычайном налоге в 10 млрд руб. Местные органы, в свою очередь, увеличивали это обложение для собственных нужд.

Ответом было «тихое» сопротивление: мужики запутывали учет, дезертировали, убивали лошадей, прятали хлеб. В других случаях — особенно там, где новая власть не выплачивала деньги или применяла репрессии (аресты, распродажу имущества, избиения, купание в ледяной проруби), деревня восставала. Именно крестьянское недовольство позволило относительно легко скинуть советскую власть в Сибири и Поволжье. По данным НКВД, только летом 1918 г. в 22 центральных губерниях произошли 73 восстания и 130 антисоветских выступлений; всего же в этом году было зарегистрировано более 400 крестьянских восстаний. Количество мелких конфликтов едва ли можно учесть. Только в одной Нижегородской губернии исследователи насчитали в том же году 128 «антисоветских выступлений». Даже в Московской губернии восстал весь Верейский уезд. В августе г. Ливны был окружен десятью тысячами крестьян, разобравшими железнодорожные пути. Гарнизон и отряд ЧК были разбиты, город разграблен, советские и партийные работники растерзаны.