из Шипстона в качестве компенсации за свое преступление[1080]. В другом длительном споре между Александром Мирингом и Джоном Таксфордом по поводу владения частью ноттингемширского поместья Маркхэм Клинтон, первоначально переданном в арбитраж в 1411 году, сторонники обеих сторон собрали значительные группы поддержки, что едва не привело к вспышкам насилия. В результате в июне 1414 года уголовные дела были переданы на рассмотрение суду королевской скамьи; однако основная ссора была разрешена двумя годами позже путем равного раздела спорных земель между тяжущимися сторонами[1081].
Генрих понимал, что арбитраж имеет большие преимущества перед навязыванием сурового закона, который, в любом случае, не всегда может быть эффективно применен[1082]. В этом отношении он соответствовал практике того времени; он также был, как показывает его отношение к потомкам политических противников его отца, примирителем, готовым применять закон снисходительно, если можно получить политическую и социальную выгоду. Его обращение со стаффордширскими недовольными является хорошим примером его желания не ухудшить ситуацию, а скорее попытаться удовлетворить некоторые амбиции смутьянов и, таким образом, показать, что он понимает социальные и экономические интересы, которые ими движут. Братья Майнорс, один из которых уже был членом свиты Генриха, а другой был назначен на должность в герцогстве Ланкастер, примирились с королем и были официально помилованы. Уильям Майнорс служил королю в Нормандии в последующие годы а его брат, Джон, передал в последствии свой пост сыну[1083]. Там, где Ричард Бошан потерпел неудачу, Генрих теперь заключил мир между Эдмундом, лордом Феррером, и Хью Эрдсвиком: Феррер сражался под Арфлером, при Азенкуре, а также под Руаном, оставаясь в Нормандии в течение нескольких лет[1084]; Эрдсвик вскоре получил признание, которого он добивался, став сначала мировым судьей в графстве, а затем видным чиновником, по крайней мере, в течение целого поколения[1085].
Такие свидетельства говорят о том, что слишком просто рассматривать таких людей, как Хью Эрдсвик, только как высокородных бандитов[1086]. Проблемы, которые они, несомненно, доставляли закону и местному обществу, проистекали из социальных проблем мест их проживания, главной из которых было отсутствие должного влияния крупных магнатов в этих обществах. Заслугой Генриха стало то, что в период до своего отъезда во Францию в 1415 году (и еще раз, ненадолго, в 1421 году),[1087] он принял активное участие в примирении разногласий на местном уровне. В хронике Brut описывается, как "в первый год его правления в большой ссоре участвовали люди из Ланкестир-шира, и из Йорк-шира; и они собрали сильные отряды из людей, как и они сами, и запугивали друг друга; и некоторые люди были убиты и ранены с обеих сторон". Затем в хронике рассказывается, как обе стороны были вызваны в Виндзор и король приказал им уладить свои разногласия. Мы не знаем имен этих людей, и в том, как рассказывается эта история, есть элемент легенды. Тем не менее, она подводит итог тому, как Генрих продемонстрировал свою решимость положить конец местной вражде и как он активно использовал свою собственную власть, чтобы заставить враждовавших между собой людей прекратить свои ссоры путем примирения[1088].
Различные и разнообразные трудности, с которыми столкнулся Генрих в обеспечении соблюдения закона, могли вынудить его использовать формы юридической практики, которые не совсем соответствовали традициям общего права Англии. Со времен правления Эдуарда I английские короли более или менее серьезно прибегали к произвольным решениям, предлагаемыми римским правом. В частности, закон об измене, выраженный в новых терминах в статуте с таким названием, обнародованном Эдуардом III в 1352 году, пригодился Генриху, чтобы помочь ему справиться с некоторыми трудностями его правления. В 1415 году этот закон был использован в качестве основы для обвинений, выдвинутых против саутгемптонских заговорщиков: их заговор был направлен против короля и общего блага, и лорд Скроуп обвинялся в сокрытии этого заговора. Если это не было активным участием в заговоре со стороны Скроупа, то это было следующим по значению преступлением — "недоносительством", пассивным участием в заговоре, целью которого была смерть короля[1089]. Хотя идея была не совсем новой, термин был новым; концепция была заимствована из римского права. Другие преступления стали рассматриваться таким же образом. Позволить заключенному бежать из королевской тюрьмы стало государственной изменой[1090]. В 1416 году состояние монетной чеканки настолько ухудшилось, что были приняты решительные меры: обрезание или подделка королевской монеты поднялось по шкале тяжести уголовных преступлений от тяжелого преступления до государственной измены[1091].
Однако именно в его ответе на главную проблему — как поддерживать порядок на море, особенно в мирное время или в условиях перемирия, мы видим наиболее драматичные шаги Генриха. Это был вопрос, за который, как принц, он очень сильно переживал, о чем свидетельствовал его ответ парламенту 1410 года, с обещанием принять меры. Кажется очевидным, что Генрих вступил на престол, будучи убежденным в абсолютной необходимости защиты моря, и что и Генри, и Томас Бофорты решительно поддерживали его. Тем не менее, к моменту заседания Лестерского парламента в апреле 1414 года стало очевидно, что и Генрих, и его подданные обеспокоены тем, что условия перемирия не соблюдаются должным образом. Преступники, как сообщалось, нарушали условия перемирия; люди подвергались опасности на море, а тем, кто совершал такие преступления, оказывалась помощь и покровительство. Необходимо было что-то предпринять[1092].
Жалобы, высказанные в общинах, привели к принятию закона, так называемого Статута о перемириях 1414 года, который в своих первых строках кратко излагал предпосылки для предлагаемых действий[1093]. Нападения совершались как на море, так и в портах, к ущербу для чести и достоинства короля. По требованию общин такие действия теперь должны были рассматриваться как государственная измена. Это был важный шаг, за которым должны были последовать другие. Для того, чтобы убедиться, что перемирия соблюдаются должным образом, было установлено, что в каждом порту должен быть "хранитель" перемирий (должность, которая берет свое начало от идей, идущих от римского военного права), избираемый из тех, кто владел землей с доходом в 40 фунтов стерлингов в год или более, назначаемый по поручению адмирала Англии для расследования всех нарушений перемирий, преступлений совершаемых на море или подстрекаемых с суши. Хранитель, которому помогали два эксперта в области права, должен был обладать полным правом дознания как на море, так и на суше; он мог наказывать всех обвиненных перед ним в нарушении перемирия, хотя применение смертной казни оставалось за адмиралом или его лейтенантом.
Условия назначения хранителя были важными. Он должен был получать не менее 40 фунтов стерлингов в год (предположительно для