Поэтому он увидел, как небо начало светлеть. Вместе с ранним утром пришёл и холод: печка давно раздала всё тепло, и воздух в маленьком домике остыл, обволакивая прохладой.
Вскоре проснулась Лэйнерил. Какое-то время она лежала, не решаясь вставать, но потом всё-таки пересилила себя. Она обулась, закуталась в плащ Габриэля, который совершенно очевидно не собиралась ему возвращать, и вышла, тихо притворив за собой дверь.
А пару минут спустя поднялся Люсьен и вышел за ней следом.
Габриэль усмехнулся. Теперь, оставшись один, он решил больше не тратить времени, бессмысленно изучая линии дерева на потолке, а растопить печь. Эти двое сейчас наверняка согреются где-нибудь на сеновале, а вот ему окоченеть от утреннего мороза совершенно не хотелось. Благо, предусмотрительные послушники оставили в домике достаточно дров.
Когда огонь затрещал в кладке камней, Габриэль отыскал бумагу, взял обугленную головёшку, отломив её так, чтобы удобнее было держать в руке, и чёрные линии легко заскользили по чистому листу, с каждым новым движением всё больше приобретая черты необычного кинжала, который сейчас хранился где-то с отщёлкнутым остриём. Может, имеет смысл показать этот чертёж Фьотрейду. Вдруг, он знает мастера?
========== Глава 18 ==========
Первым вернулся Люсьен. Он совершенно не удивился тому, что Габриэль уже растопил печь и теперь, склонившись над листом бумаги, выводил углём уверенные прямые линии — чертёж, привычный руке кузнеца. Уведомитель взял меч, оставленный у изголовья кровати, пристегнул ножны к ремню и, засучивая рукава рубахи, словно невзначай спросил:
— Ты совсем не спал?
— Ни минуты.
— Которую ночь?
— Вторую.
— Значит, дело не в склепе?
— Нет, не в нём. — Габриэлю не нравился этот допрос, и он почувствовал, что начинает злиться. — Не бери в голову, я сам не знаю причины. У меня периодически бывают с этим проблемы, но тебя это не касается.
— Меня это касается в первую очередь, — строго ответил Люсьен. Он тоже повысил голос, будто разговаривал с упрямым сыном, и Рэл понял, что не имел права давать волю эмоциям. Его усталость не должна влиять ни на его работу, ни на его отношения с окружающими. Оправдываться не хотелось, и он промолчал. Тогда Люсьен подвинул к кровати старую шатающуюся табуретку и, сев напротив, поинтересовался уже намного мягче: — Ты что-то пытался с этим делать?
Проще всего было бы ответить, что он не хочет это обсуждать, но Габриэль приказал себе успокоиться и, почесав щёку перепачканной в угле рукой, сдержанно ответил:
— Возможно, дело в том, из-за чего я ездил к Дафне. Последнее время со мной происходят странные вещи, и она считает, что это связано.
— Так ты расскажешь мне, что именно с тобой происходит?
Габриэль быстро придумал отговорку:
— Я сам ничего не понимаю во всей этой магии. Если хочешь, можешь при встрече обсудить это с Дафной. Она наверняка сможет тебе всё объяснить.
Люсьен недовольно прищурился. Конечно, он знал, что Габриэль прекрасно мог ему всё объяснить, если бы хотел. Но почему-то сейчас Лашанс пускать всё на самотёк не собирался, и его слова прозвучали очень неожиданно:
— Это как-то связано с твоей матерью?
Рэл поднял на него недоумевающий взгляд.
— Ты что-то знаешь об этом?
— Дамир как-то обмолвился, что беспокоится, потому что она прибегает к неким сильнодействующим веществам — без них у неё не получается заснуть. Это сказывалось на её психическом здоровье. Он очень переживал за трезвость её рассудка. Кажется, ей тогда было чуть больше двадцати, вот я и думаю, пора ли начинать переживать мне.
После этих слов Габриэль решил, что ему самому пора начать переживать за себя. Он знал, что магия не терпит легкомыслия, но, вопреки этому знанию, относился к ней именно так — легкомысленно. А эта проблема могла оказаться очень серьёзной. Только он не хотел об этом задумываться. Люсьен выжидающе смотрел на него тёмным взглядом, и Рэл поспешил его успокоить:
— Нет. Это не то, что было с моей матерью. В общем-то, никто даже не знает точно, что с ней было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тогда что это?
— Это как-то связано с Анвилом. С теми событиями. — Люсьен понял, о чём он, и кивнул. Габриэль воспользовался моментом, чтобы сменить тему. — Так должен выглядеть тот кинжал.
Люсьен взял переданный ему чертёж, внимательно рассмотрел изображение и вернул бумагу Габриэлю.
— Уверен?
— Конечно. Можешь забрать, если хочешь.
— Не нужно, я запомнил.
— Так что будем делать?
— Я обыщу дом Белизариуса.
Габриэль только и сумел выговорить:
— Ого.
— Честно говоря, я надеялся, что ты заглянешь к Матье. Но учитывая твоё состояние…
— Где он живёт?
— Этого даже Дафна не знает, насколько мне известно. Но у меня есть большие подозрения, что он скрывается в подвале анвильского маяка. Начать следует оттуда. Но Рэл…
— Я займусь этим.
Люсьен осторожно согласился и достал из кармана сумки небольшой ключ.
— Возьми. Если вернёшься раньше меня, то Фаррагут для тебя открыт.
— Спасибо.
— Рэл.
— Да?
— Ты должен понимать, что надежда призрачная.
— Я это понимаю, — заверил Габриэль. — Если не получится, то я буду искать мастера. Не думаю, что в мире много людей, способных выковать такое.
На лице Люсьена появилась снисходительная улыбка.
— Весь Тамриэль объездишь?
Габриэль не шутил.
— Дважды, если понадобится.
Люсьен одобрил его серьёзный настрой и хотел ещё о чём-то сказать, но дверь со скрипом отворилась, заставляя обоих обернуться на вошедшего. Лэйнерил смахнула с плеч снежинки, подарила коловианцу таинственную улыбку и сообщила:
— Нас приглашают к завтраку. Не знаю, как вы, а я отказываться не собираюсь.
Гостить в Храме Мотылька Предка Габриэлю понравилось. Послушники, уставшие от размеренного одиночества в горной обители, оказались очень словоохотливы и были рады слушать истории приезжих. Правда, говорил в основном Люсьен. Отдых нашёлся и лошадям, за которыми ухаживали с заботой и любовью, так что в обратный путь скакуны пустились весело и резво. Гарпия уже начинала привыкать к демонической лошади Люсьена и по привычке норовила вырваться вперёд. Рэл тоже по привычке её сдерживал.
Когда горные склоны остались позади и дорога разветвилась, уходя на восток к Фаррагуту и на запад к Красной Кольцевой, он остановился. Теневая Грива грациозно описала полукруг, развернувшись.
— В чём дело?
— Поеду сразу, — ответил Габриэль. — Не хочу терять время впустую.
Люсьен твёрдо кивнул.
— Как знаешь. Будь осторожнее.
Строгость его взгляда и холодная интонация заставили Лэйнерил насторожиться. Она вывела коня чуть вперёд и обеспокоенно посмотрела на Габриэля.
— Это вроде бы не моё дело, но… может, я ещё могу чем-то помочь?
Его это зацепило. Данмерка, для которой он был никем и которая была никем для него, вновь совершенно бескорыстно стремилась ему помочь и даже переживала за него. Он беспечно улыбнулся и ответил как можно мягче:
— Ты и так очень много для меня сделала. Спасибо, Лэй.
— Осквернила могилу твоего отца? Ну, если для тебя это неоценимая помощь…
— Береги себя.
— И ты себя тоже. Заглядывай как-нибудь.
— Непременно, — пообещал Рэл и, сжав бока лошади, повернул направо.
Сначала он почувствовал нечто сродни облегчению оттого, что остался в одиночестве. Больше не приходилось притворяться и отвечать на вопросы, можно было позволить себе расслабиться и ехать в комфортном темпе. И пока дорога простиралась под копытами лошади узкой лесной тропинкой, петляющей между деревьями и замшелыми мегалитами, ничто не нарушало вновь обретённое спокойствие. Через несколько миль Габриэлю попался небольшой лесной ручей, берущий начало далеко в горах и здесь обретающий безропотное тихое течение. Он спешился, дал напиться Гарпии и наполнил собственную флягу. Уезжать отсюда не хотелось, но Габриэль знал, что не сможет окончательно успокоиться и прийти в себя, пока со всем не разберётся. Так что его путь лежал в столицу, и он не мог себе позволить тратить время зря.