— Ты просто любишь быть сзади.
Люсьен шумно вздохнул. Габриэль напомнил:
— Говорю ведь, они всегда начинают первые.
— Клянусь, если она не прекратит, ночью в аббатстве я согрешу.
Рэл улыбнулся и пустил Гарпию следом за данмеркой. Чего он точно не ожидал, так это того, что между этими двумя возникнет столько напряжения.
Обещанный монастырь показался через несколько часов. Здесь, в горах, местами лежал тонкий слой снега и было намного холоднее, чем у Чейдинхола. Лэйнерил оказалась не готова к такому перепаду температур и ёжилась в седле, пытаясь унять неконтролируемую дрожь. Глядя на неё, Габриэль расстегнул свой плащ и укрыл им её плечи. Данмерка хотела начать возмущаться, но, встретив его измученный, не терпящий возражений взгляд, благоразумно решила промолчать.
Габриэлю было тяжело, и теперь опасения Люсьена о том, что он может вывалиться из седла, казались вполне обоснованными. Когда разговоры прекратились и путь стал монотонным, Рэл выпустил из рук поводья и начал клониться вниз к конской гриве. Сейчас, когда солнце высоко, он не заперт в четырёх стенах, а рядом те, кому он доверяет, возвращения Ярости Ситиса ожидать не приходилось. И Габриэль, почувствовав себя в безопасности, начал засыпать. Но он тут же вздрогнул, схватил ускользающие поводья и выпрямился в седле. И больше такого не допускал.
К счастью, монастырь уже был впереди, и дальнейший путь предстояло пройти пешком.
Недалеко от стен им встретились стадо горных коз и пастух. Ещё издалека на путников звонко залаяла молодая собака, и Люсьен громко поздоровался:
— Доброго дня, почтенный. Мы бы хотели оставить лошадей в ваших конюшнях. Дальше верхом не проехать.
— И вам лёгкой дороги, странники. Спросите брата Хьяра, он как раз должен быть в кельях.
Люсьен признательно кивнул старику и тронул кобылу пятками, ведя её к невысоким постройкам, виднеющимся за редким северным лесом. Когда он догнал Лэйнерил, она шёпотом спросила:
— Что это за место? Никогда не встречала храмы так далеко от города.
— Это Храм Мотылька Предка. Священное место древнего культа, где разводят шелкопрядов. Послушники, как тот пастух, ведут хозяйство и помогают слепым монахам.
— Все монахи слепые?
— Эти монахи читают Древние Свитки, — ответил за Люсьена Габриэль. — После чего навсегда лишаются зрения.
Лэйнерил затаённо вздохнула и не решилась продолжать расспросы. Похоже, не только Габриэль испытывал перед этим местом благоговейный трепет. В детстве он любил слушать истории Фьотрейда об этом таинственном ордене, хотя вряд ли в них хоть что-то было правдой. Кузнец собирал слухи и приукрашивал истории своими домыслами, чтобы ещё больше заинтересовать юного слушателя, но от его рассказов кровь стыла в жилах, потому что Габриэлю неизменно казалось, что они обсуждают что-то загадочное, почти что запретное, прикасаются к тому, о чём им знать не положено. Так что сказок о Мотыльке Предка он наслушался достаточно. Но Дафна однажды разбила все его бурные фантазии сухими фактами: сюда отправляли доживать свои дни слепых стариков, которые стали бесполезны властям, прочитав древний магический свиток. И в этом не было ничего таинственного и захватывающего. Это было грустно.
Когда они скрылись от глаз пастуха и ещё не въехали на территорию монастыря, Люсьен остановил лошадь и спешился. Он не хотел, чтобы у послушников возникли вопросы, и потому, сняв сумку, привычным ласковым движением хлопнул Теневую Гриву, призывая убежать подальше от людей. Лошадь, мелодично цокая копытами, направилась в лес на западе от дороги.
Брат Хьяр убирался в кельях, и появление путников вызвало у него доброе недоумение. Люди редко ходили этим путём, поэтому видеть новые лица для послушников всегда было в радость: живя отшельником в горах успеваешь соскучиться по общению с людьми из больших городов. Но Люсьен отказался от предложенного братом Хьяром отдыха, попросив присмотреть за двумя лошадьми и пообещав вернуться по темноте, чтобы переночевать. Плата, которую он предложил послушнику, пресекла любые вопросы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дальнейший путь в самом деле оказался непростым. Узкая горная тропа круто забирала вверх, петляя между деревьями и валунами, сильный ледяной ветер продувал до дрожи в теле, иногда с неба сыпал мелкий колючий снег, льдинками раня лицо, и Габриэль с беспокойством поглядывал на Лэй, но данмерка никак не выдавала своей усталости. А вот он сам, казалось, скоро свалится, потому что ноги путались и под сапогами то и дело неожиданно появлялись острые шаткие камни, заставляя спотыкаться.
Призрачная надежда вернуться в монастырь к вечеру стремительно таяла, потому что солнце уже давно миновало зенит, а они всё брели по неподатливым каменистым тропам, уходя дальше в горы. Скоро начнёт смеркаться, а никакого подобия склепа в округе видно не было.
Габриэль всё-таки первым не выдержал.
— Мы с самого рассвета на ногах. Ты не собираешься делать привал?
Люсьен оставался неумолим:
— Отдохнём, когда прибудем на место. В пещере можно укрыться от ветра и развести костёр.
Больше Габриэль не стал ни о чём говорить. Лэйнерил тоже молчала, кутаясь в его плащ.
Люсьен внезапно остановился. Осмотрелся, пытаясь узнать местность, и, пройдя ещё несколько шагов, свернул с тропы. Вскоре Рэл заметил, что между скал впереди чернеет узкая расщелина, перед которой вихрем вьётся снег. Проход зарос кустарником, колючей высокой травой, но обманываться не приходилось — это был проход в пещеру.
Приблизившись, он снял рукой свисающую с потолка паутину и шагнул в темноту заснеженной горной пещеры. Когда Лэйнерил осветила пространство вокруг тусклой магией, Габриэль почувствовал нарастающую тревогу. Сумрак, расползающийся по каменным стенам, вновь напомнил о пережитой ночи, и казалось, что там, во тьме, вот-вот сформируется этот призрачный силуэт.
Рэл бросил все свои моральные силы на то, чтобы не пугаться каждого отблеска на чёрном камне.
Здесь росли мхи. Они стелились вдоль стен и под ногами зелёным выцветшим полотном и блестели капельками влаги. Плоские насекомые, не боящиеся морозов, разбегались в разные стороны, когда магический свет Лэйнерил проплывал мимо. Это место ввергало в уныние. Габриэль смотрел на грубую горную породу, сквозь которую они шли, и не мог понять, зачем Дафне понадобилось всё это? Зачем нужно было уносить тело отца в грязную пещеру на севере и оставлять здесь, куда так трудно добраться?
За поворотом неожиданно появилось чистое сияние белых плит, пронзённых разноцветными полудрагоценными камнями, и Габриэль всё же вздрогнул. Это не укрылось от внимания Лашанса, но он промолчал и указал Лэйнерил на айлейдскую дверь.
— Действуй.
Габриэль был уверен, что данмерка и на это могла бы ему ответить что-то острое, но магия этого места настолько увлекла её, что она даже не услышала голоса Люсьена. Лэйнерил уверенным шагом приблизилась к двери и замерла, оказавшись такой маленькой перед величием цивилизации древних эльфов. Пещера, что привела их сюда, являлась только грубой внешней оболочкой, скрывающей истинное, и не было никаких сомнений, что за этой дверью таится нечто, чего их глаза ещё не видели.
Чародейка восторженно выдохнула:
— Это потрясающе…
Несомненно, она говорила о печати, преграждающей путь, но Габриэль не сразу понял это, потому что им овладела красота искусно выполненных узоров, украшающих белый камень, гладкость и многообразие самоцветов, блестящих в монтированных в стену панно. Это поистине захватывало дух.
— Как Дафна… как она нашла это место? — тихо спросил он, но Уведомитель и на этот раз не ответил. Он подошёл к данмерке, смерил её изучающим взглядом и спросил:
— Справишься?
Лэйнерил, словно вырванная из своих мыслей, недовольно предупредила:
— Это займёт больше времени, чем ты думаешь, и я попрошу не отвлекать меня и не торопить. Плетения этой печати — настоящее искусство, и я преклоняюсь перед тем магом, который смог это сделать. Но, думаю, мне удастся разобраться с этой загадкой.