— Ты слишком хорошая, Лис… Почему ты готова быть со мной? Готова меня терпеть, готова меня прощать?
— Потому что ты хороший человек.
Неожиданно даже для самого себя Габриэль повысил голос:
— Ты знаешь, что это не так. Я убийца, лжец и к тому же трус.
— Ты никогда не был трусом.
Он проигнорировал.
— Ответь мне, Лис. Почему?
Элисаэль не знала, как должна ответить. Или побоялась произнести это вслух. Поэтому она молча наклонилась и поцеловала его. Габриэль позволил ей, но довольно быстро отстранил её от себя. Элисаэль отнеслась к этому спокойно.
— Прости. Я сейчас ничего не понимаю и не соображаю.
— Ты действительно сам не свой, Габриэль. Тебе нужно отдохнуть. Вставай. Я провожу тебя.
— Не надо. Я не хочу снова накликать на твой дом беду.
Элисаэль не стала его слушать, настояла на своём, и спорить с ней не получилось. Она отвела его в дом, постелила в той же комнате, принесла ведро воды и даже попросила у отца чистую одежду. А потом, поцеловав Габриэля в щёку на прощание, поспешила вернуться в храм. Но Рэл даже не попытался заснуть в этой комнате. Он переборол себя и прогнал страх, но терять бдительность не хотел. От свечи, оставленной здесь Элисаэль, к утру остался лишь оплавленный огарок. Габриэль слышал, как проснулся Тэниэрисс, но потом незаметно для самого себя перестал прислушиваться к каждому шороху (похоже, всё же задремал) и вздрогнул, когда дверь в комнату приоткрылась. Элисаэль уже вернулась домой и зашла посмотреть, всё ли в порядке.
— Уже не спишь? — зачем-то спросила она, видя, что его глаза открыты. — Как ты?
— Лучше, чем ночью. А ты?
— А я не люблю, когда ты пытаешься меня обмануть.
Это прозвучало без упрёка. Элисаэль плавно прошлась по комнате и опустилась на край кровати. Габриэль напрягся. Ему едва удалось совладать с охрипшим голосом.
— Всего лишь не хочу тебя расстраивать.
Она промолчала, и эта пауза оказалась для Габриэля пыткой. Он сдался. Откинулся на спину, увлекая её за собой, прильнул поцелуем к нежным губам, а руки привычным движением начали стягивать платье с острых плеч. Элисаэль, испугавшись, неосознанно его толкнула и поднялась, удерживая платье обеими ладонями. Габриэль не сразу понял, что произошло. Но рассудок быстро к нему вернулся, и он, ненавидя себя, закрыл глаза.
— Прости меня, Лис. Какой же я идиот…
Элисаэль продолжала молчать, и в наступившей тишине Габриэль решил, что лучше ему уйти из этого дома и никогда больше не появляться здесь. Забавно, что подобные мысли уже не раз посещали его, но он снова и снова возвращался к Элисаэль, потому что эта девушка по непонятной причине значила для него больше, чем целый мир. Вот и сейчас, когда он проклинал себя за поспешные действия и не знал, что ему дальше делать, Элисаэль всё решила за них обоих. Она села сверху и наклонилась, целуя его. Габриэль вздрогнул от неожиданности, пересилил желание взять инициативу на себя и заботливо спросил:
— Ты действительно веришь мне настолько, что готова позволить это?
— Верю, если ты и впрямь меня любишь.
— Люблю, — незамедлительно признался он, и, кажется, впервые это слово прозвучало так, как и должно звучать.
Элисаэль было достаточно такого ответа. Габриэль так и не сумел понять, чем заслужил такое счастье.
*
За окном было тихо и пасмурно, но небо, хоть и затянутое серой пеленой туч, казалось нестерпимо ярким. В комнате было душно. Лицо щекотали растрёпанные волосы Элисаэль, но Габриэль не стал её беспокоить. Он удивился тому, что она заснула с ним, и хотел сохранить это ощущение тепла и любви как можно дольше. Он обнимал её, нежную и хрупкую, и понимал, что рядом с ней ему вдруг всё стало ясно. С ней он ни о чём не беспокоился и впервые за долгое время чувствовал себя счастливым. Ему не хотелось думать о нависших над ним проблемах; хотелось лежать с Лис, слушать её дыхание и улыбаться, когда мягкие белые волосы щекочут лицо. Может, Габриэлю следовало пройти через весь тот кровавый кошмар, через который он прошёл, только ради того, чтобы научиться ценить такие мгновения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вскоре Элисаэль тоже проснулась. Она по-кошачьи потянулась, запуталась пальцами в собственных волосах, и Габриэль улыбнулся. Настолько уютно с ней было.
— Рэл, — сонно позвала она и приподнялась на локте, чтобы посмотреть ему в глаза. — Не уходи сегодня.
Он погладил её волосы, обнажённые плечи, коснулся мягкой груди. Элисаэль всё ещё смущалась и с трудом сдерживалась, чтобы не вздрагивать под его руками. Габриэль был с ней нежен и осторожен.
— Не уйду.
Он не обманул её. Остаток дня они провели вместе. Элисаэль готовила ужин, занималась уборкой, а он пытался помогать, и Лис смеялась над его нерешительностью перед обыденными делами. Габриэль лишь виновато улыбался: он привык к дороге и сражениям и совершенно не умел вести хозяйство. Элисаэль прощала ему это и была хорошим наставником в бытовых вопросах.
На закате вернулся Тэниэрисс. Он не был против того, что Габриэль гостил в его доме. Напротив, казалось, что альтмер видел в этом что-то правильное и важное, будто знал, что рано или поздно так должно было случиться. Он не озвучивал свои мысли и не показывал эмоции, но Габриэль замечал, что отец Лис смотрит на него как-то по-особенному. В этом взгляде не было ни жалости, ни осуждения. Тэниэрисс словно смотрел на осиротевшего ребёнка, которого боги для чего-то привели к его порогу. Может, глядя на Габриэля, он думал о том, каким сейчас мог вырасти его собственный сын, если бы он не отверг тогда желание супруги о втором ребёнке. А может, он прекрасно понимал, что происходит между его дочерью и этим парнем, и относился к этому благосклонно, вспоминая годы своей молодости.
Когда начало смеркаться, Элисаэль отправилась в храм, и Габриэль проводил её. Он не стал оставаться на всю ночь, провёл с ней чуть больше часа, а потом всё же решил вернуться к собственным делам. Он не собирался продолжать сидеть и ждать известий, пока его опасную работу выполняет девчонка из Гильдии Воров.
Но, закрыв за собой дверь, Габриэль увидел, как из заброшенного дома напротив вышел человек, и, к своему удивлению, узнал его.
— Матье? — негромко позвал Габриэль. — Не ожидал тебя тут увидеть.
Матье спокойно обернулся, и его лицо украсила улыбка. Он не выглядел застигнутым врасплох.
— Как и я тебя, — признался он. — Что ты тут делаешь? Работа?
Рэл покачал головой.
— Нет. Навещал друзей.
— В храме? — Белламон безобидно посмеялся, но сразу понял, что это не его дело и что Габриэль не собирается перед ним отчитываться. — Не знаешь, где Лашанс? В Фаррагуте его нет, в Убежище — тоже.
— Он предупреждал, что будет отсутствовать какое-то время.
— Ясно. Спасибо, что сообщил.
— Зачем ты его ищешь?
Матье посмотрел на Рэла с явным сожалением и обречённо ответил:
— Я всё ещё обязан работать с ним, мы Уведомители и должны вести вела вместе.
— Что-то серьёзное?
Матье опустился на развалины невысокого каменного забора, когда-то огораживающего ныне заброшенный дом, и вздохнул:
— На Саммерсете никак не получается навести порядок. Я опасаюсь раскола. А так как Слушатель сейчас слишком далеко, я хотел посоветоваться со старшими братьями. Так что… я даже рад тому, что не застал Лашанса.
— А что Аркуэн? Поедешь теперь к ней?
— С ней я это уже обсуждал. С ней и с Дафной. Но так и не решил, как мне лучше поступить. — Матье осмотрел туманный ночной Чейдинхол, задержал взгляд на витражах храма и уныло спросил: — Так Лашанс правда не подпускает тебя к своим делам?
— Как видишь.
— Значит, ничего узнать тебе не удалось?
— Нет, к сожалению. Люсьен ведёт очень замкнутый образ жизни, он очень скрытен и неразговорчив. Он… не доверяет мне.
— Это странно. — Матье обречённо вздохнул. — Дамира он держал возле себя очень близко, чаще всего действовал именно через него. Я надеялся, что с тобой он начнёт работать так же. Вы говорили о твоём отце?