но ты же у нас самостоятельная, никого не слушаешь. Вот теперь зализывай раны. Ладно, скажи спасибо, что мать есть, я тебя не оставлю.
Диана поначалу ждала звонка, ведь он один во всём виноват, и должен сделать первый шаг, но он не звонил. С замиранием сердца она выходила вечером из офиса в надежде увидеть знакомую машину, нового места жительства он, конечно, не знает, но адрес работы ему известен. Но его не было. Значит всё было зря?
Поначалу одиночество нисколько не гнело его, он так бесконечно давно не жил один, что соскучился по этому состоянию. И Глеб с головой ушёл в работу и даже был доволен таким исходом. Никто не звонил и не спрашивал, когда он приедет, какие планы на выходные, можно было прийти в пустой дом и делать всё, что хочется, а можно вообще не приходить и не давать никому отчёта. Зачем вообще нужна семья? Домом занимается домработница, детей он категорически не хочет, а развлечений вокруг хоть пруд пруди. Нет, всё, больше он в это не ввязывается, Диана попросит развод, он с удовольствием ей его даст.
На 8 марта Глеб обычно делал рассылку с поздравлением всем женщинам, записанным у него в телефоне. В ответ обычно получал, в лучшем случае «спасибо» или смайлик, но в этот раз, вместо обычной реакции, пришёл ответ «Диана мне рассказала, что вы расстались, ты изменил ей, а обещал не обижать». Соня. Глеб опять почувствовал муки совести, он многих влюблял в себя и бросал, но не над кем физически не издевался, неужели он правда был на это способен? Пришло время как-то закрыть этот гештальт, помочь ей и успокоить себя. Он набрал её номер.
– Верность до гроба я не обещал, – сказал он.
– Брак, конечно, этого не подразумевает, – рассмеялась она.
– Чего делаешь?
– Отмечаю с девчонками на работе, в клинике.
– Можно заехать, тебя поздравить?
– Я с тобой никуда не поеду.
– Да я сам приеду. Адрес давай.
– Девочки, к нашей Софийке такой парень приехал, спрашивал её сейчас. Красавчик, с цветами, да ещё на такой тачке! – девушка с регистратуры клиники ворвалась в ординаторскую.
– А мы то думали, почему она ушла в свой кабинет, надо же, а притворялась скромницей, ни на кого не смотрела.
– Машину видите? – кивнула девушка на парковку. – Его.
– Ого, а София то наша не промахнулась…
– У врачей выходных не бывает? – Глеб с улыбкой вошёл в кабинет.
– Мы не работаем, с утра был обход и остаются дежурные, просто отмечали праздник. Цветы? Надо же? Никогда не дарил.
– Пора компенсировать. Ну раз ты не работаешь, поехали, отметим где-нибудь.
– Я с тобой не поеду, – в глазах промелькнул страх.
– Сонечка, – вошла в кабинет коллега, – мне нужны бланки.
– Какие бланки, Наташа? Выходной день.
– Соня, ты переодевайся пока, я жду тебя у машины, – сказал Глеб. – А, вы, Наташа, позовите пока коллег, подарок в машине для всех.
Глеб из машины вытащил ящик очень дорогого шампанского, донёс до регистратуры, и под радостные крики отдал Сониным коллегам.
– А теперь ведите Софию сюда, а то она сопротивляется, – улыбнулся он.
Соню, бледную от страха, привели к нему. Объяснить девчонкам, почему она боится ехать с ним, она, конечно, не могла. Но как было не сесть в машину под их перекрестными взглядами?
– Сонечка, – сказал он, дёрнув с места, – я ничем тебя больше не обижу, поехали, посидим где-нибудь в ресторане.
Но Соня боялась всего, боялась, что он сейчас проедет на красный, бешено проскочит перекрёсток, завернёт куда-нибудь, и… Вся бледная, закрывая глаза каждый раз, как они подъезжали к светофору, она тряслась мелкой дрожью. Но Глеб вёл машину аккуратно, аккуратнее, чем обычно, даже не проезжал перекрёсток на мигающий зелёный свет, как делал всегда, и пытался развлечь Соню разговорами, но пока ничего не помогало снять её напряжение.
В ресторане, на людях, она немного расслабилась. Глеб окружил её заботой, подливал её вино, и она бездумно его пила, подкладывал еду, улыбался своими ямочками, рассказывал всякие истории. Он был совсем другим, чем она его помнила. Прежний Глеб налегал бы на алкоголь, почти молчал и отлучался бы постоянно в туалет для очередной дозы, возвращался бы с расширенными зрачками и сжимал кулаки.
Он подливает, и она пьёт, а сам он пьёт мало, всё-таки за рулём и ответственен за неё. Соня отходит от стресса, словно кто-то ослабил её нервы, и когда он пересел к ней на диван, она привалилась к его плечу. Тихо играла музыка, горела свеча на столе, отражаясь в бокалах с вином, одурманивающе пахли подаренные им цветы, он нежно обнимал её, а голос убаюкивал, и уходили страхи, сомнения…
Соня проснулась в загородном доме. Она слишком расслабилась вчера, выпила на работе с коллегами, потом с ним в ресторане. Она смутно помнила, что Глеб спрашивал её адрес, чтобы отвезти её, но она твердила, что ни за что ему не скажет. Видимо, у него не было выбора, он отвёз её к себе и уложил спать, и даже не воспользовался её состоянием. Странно. Соня оделась и с опаской спустилась вниз. Пахло кофе и выпечкой, так если Глеб сейчас скажет, что он ещё и печёт булочки, она точно сойдёт с ума.
– Доброе утро, – сказал он ей, – кофе готов, завтрак доставлен.
– Я уж подумала, что ты сам готовил.
– Спасибо сервису доставки еды, – рассмеялся он.
– Почему ты меня привёз к себе?
– А куда я должен был тебя отвезти? Если ты адрес мне не хотела говорить.
Соня подошла к панорамному окну.
– Как красиво загородом, снег, а в городе мартовская грязь.
– Ты ведь не работаешь сегодня? Останься со мной до завтра.
У неё захолонуло сердце. Она побелела, сжалась. Они одни в большом загородном доме, никто не увидит и не услышит, если он… Но Глеб обнимает её, и шепчет в ухо, просит простить, дать шанс всё исправить, пусть она всё забудет, для неё сегодня всё будет в первый раз. Её обжигает дыхание, пахнет кофе, корицей и его парфюмом, потрескивают дрова в камине, мартовская метель залепляет окно мокрым, тяжёлым снегом. Он целует её обмякшую, дрожащую, и его губы так нежны. Раньше они были сухие, жёсткие, плохо выбритое лицо царапало её, теперь всё было по-другому.
Глеб опускает её на мягкую шкуру около камина, продолжая целовать, она всё ещё боится, её трясёт мелкой дрожью, он приподнимает ей джемпер, целует живот, грудь, пальцы бегают по телу, ей хорошо, но воспоминания душат её. Он