как бывает. Попадет корабль в штиль на несколько дней — хоть богам молись, хоть жертву Кракену приноси, все едино. А гравитон вроде движителя…
— Да, я это знаю, дорогой виконт. Что насчет теории?
— Монтесс первым увеличил количество гравитонов до четырех, провел их сопряжение и оторвался на испытательном корвете от земли, тем самым доказав возможность полетов кораблей среднего тоннажа.
Ну да, первый воздушный флот в Сиверии появился около двухсот лет назад. Правда, преподаватели в Академии утверждали, что теорию воздухоплавания на гравитонах разрабатывал граф Сальваторе, он и поднял первым фрегат «Стражник» в небо. Получается, дарсийцы имеют свою версию, или же разработки велись параллельно в двух воинственных державах.
— Виконт, вы упомянули что-то о наших целях, — напомнил я.
— А, да! Чуть не забыл! — кажется, вино начало действовать. — Граф Абра, чтоб ему пусто было, серьезно взялся за мою жизнь. Если он посылает убийц, то не остановится на этом. Вот я и думаю, не привлечь ли купеческую гильдию для блокады Натандема?
— Как вы себе это представляете?
— Надавим на Боссинэ, пригрозим ему, что выдадим его тайну, если он не подговорит своих друзей не поставлять товары в провинцию. Я смогу разыграть эту карту. Когда крестьяне и горожане будут доведены до отчаяния невозможностью купить обыкновенную иголку для штопки одежды, появятся люди и начнут шептать, что граф Абра сознательно не допускает купцов в Натандем. Дескать, требует от них непомерные пошлины, на что гильдия ответила отказом.
— Чем безумнее ложь, тем лучше в нее верится, — пробормотал я.
— Именно! — щелкнул пальцами виконт. — Заставим людей поверить в ложь, а когда зад у Абры заполыхает, вот тут я и объявлюсь.
— Раньше у вас была идея оружием отвоевать родовое поместье, — напомнил я.
— От нее я не отказался, но иногда приходит мысль ударить побольнее, чтобы ублюдок в полной мере осознал свою никчемность. Даже Шампернон достоин быстрой смерти, чем граф Абра.
Я не был полностью согласен с идеей торговой блокады целой провинции. Да и не согласятся купцы на такую авантюру. Это, во-первых, принесет большие убытки для них. Во-вторых, о самовольстве гильдии непременно узнает король и обрушит на них свой гнев. Даже если Боссинэ согласится под угрозой разоблачения своих шашней с проводниками-контрабандистами пойти на подобный шаг, он не сможет уговорить своих компаньонов. Возможно, кто-то и согласится, но самые разумные не пойдут на авантюру.
Об этом я и сказал виконту. Не мог не сказать.
Ним Агосто задумался, покачивая в руке бутылку.
— Может, вы и правы, командор. Целая провинция — конечно, перебор. Но вот сам Натандем слегка обескровить…
— Виконт, не думали ли вы, что своими действиями уподобляетесь графу Абре? — я укоризненно покачал головой. — Со шпагой и отрядом головорезов можно добиться гораздо большего. Тут вам и почет, и уважение.
— Я подумаю, — сухо обронил Ним. — Давайте уже пойдем к Боссинэ и прищемим ему хвост.
Мне показалось, что виконт уже мается от безделья. И оно началось не вчера, не с того момента, когда караван готовился выйти из Скайдры. А еще с той минуты, когда мы познакомились в таверне Грашара. Дворянин, лишенный своего родного гнезда, и вынужденный скитаться по разным углам, вынашивает месть и ищет союзников. Судя по тому, как он схватился за соломинку в виде моих штурмовиков, Агосто находился в плачевном состоянии, и его можно было сравнить с отбившимся от своей стаи птенцом. Прибившись к нам, виконт обрел твердую почву под ногами, и если бы не контракт на проводку каравана, он уже давно увлек бы меня за собой восстанавливать справедливость.
Непоседливый, горячий, рисковый — это все мой приятель, виконт Агосто.
Боссинэ был удивлен, когда мы ввалились в его каюту. Купец как раз собирался откушать овощное рагу. Он нахмурил брови и отодвинул от себя тарелку с аппетитно пахнущим обедом, когда виконт бесцеремонно подставил стул к столу и сел боком, закинув ногу на ногу. Я закрыл дверь на защелку, чтобы в неподходящий момент никто не посмел нас побеспокоить, и присел на лавку.
— Господа? — негоциант обвел нас тяжелым взглядом. — Что-то случилось?
— Лесс, поясните нам один момент, — разговор вел я, а виконту оставалось лишь пристально глядеть на Боссинэ, который от этого чувствовал себя неуютно. — Вы утверждаете, что ваша прибыль складывается из удачной продажи товара. У вас есть минимум четыре корабля, устойчивое финансовое положение, в гильдии ваше имя на слуху, вы уважаемы и богаты. Какого же черта вы путаетесь с людьми, чья репутация, мягко говоря, не внушает доверия?
— Вы о чем, командор? — ловко играя удивление, спросил Боссинэ, но по глазам было видно, что все он понял. Вернее, не хотел принимать очевидное.
— Давайте начистоту. Ночью я стал свидетелем вашего сговора с Бодегом Даффом. Зачем вы согласились взять на борт «Лаванды» боевые гравитоны? Неужели две сотни лишних золотых дороже личной репутации? Чем грозит подобная контрабанда, вам хорошо известно?
Боссинэ помрачнел и осушил стакан с вином. Потом погрозил мне пальцем:
— Было же у меня предчувствие, что за нами следят. Говорил я Даффу, не стоит торчать на улице и вести разговоры. Вот, пожалуйста… Командор, вы очень опасный и неудобный человек. Кажется, я начинаю жалеть, что законтрактовал именно ваш отряд.
— Зачем вы согласились на перевозку боевых гравитонов? Или вы не знали об их предназначении? — надавил я.
— Знал, — облокотился на стол купец и посмотрел почему-то на виконта. — Неужели я, исходивший тысячи миль по морям и рекам, не могу различить, где боевой, а где обыкновенный тяговый гравитон? Знал, поэтому и решил рискнуть. Я и до этого оказывал разные услуги речным проводникам, и они всегда платили по счетам. Очень щедро, кстати. Дафф, поэтому, и попросил меня помочь.
— Вы постоянно перевозите кристаллы? — поинтересовался я.
— Если только есть официальный контракт на их перевозку, — пожал плечами Боссинэ, — и то лишь на тяговые. Зачем мне лишняя морока? А вот боевые кристаллы — это впервые. Но я точно знаю, что мой караван не остановят на досмотр посреди реки, поэтому и решил рискнуть. Что вы так смотрите, виконт? Думали, что все негоцианты пушистые, нежные и добропорядочные люди? Ха-ха! Если не рискуешь, не обходишь закон и не убиваешь, когда этого требует жизнь — то вряд ли станешь тем, кем стал я.