Читать интересную книгу Время дня: ночь - Александр Беатов

Рассмеялся и Санитар.

— Да, у страха глаза велики! — проговорил он. — Впрочем, тогда все опасались возможных обысков. И ты, как я вижу, тоже…

— Кроме Никанорова больше никто не мог там быть… — заметил серьёзно Саша. — Я много размышлял об этом. Но потом, после истории с кражей, как-то забыл. А ведь это нетрудно проверить! Стоит лишь спросить, есть ли у него лыжи. И если да, то попросить на время. Наверняка будут мои!

Санитар снова рассмеялся. Сашка остановил свою речь, посмотрел на своего старшего брата в недоумении.

— Да! — продолжал улыбаться Санитар. — Ещё лучше предложить ему лыжную прогулку по Зюзинскому лесу и при этом привести его к тому самому месту… Не так ли?

— Да! — воскликнул Сашка в восторге. — Это было бы неплохо! Привести к той ёлке, где висит мой тайник. Он подумает, что это его тайник каким-то чудом поднялся так высоко… Полезет, снимет, а там совсем другой криминальный материал…

— Только… — Санитар взглянул на Сашку серьёзно.

— Что "только? — не выдержал его собеседник.

— Только сейчас не зима! Вот беда!

— Ах, да! — согласился юноша, посмотрел в окно на всё ещё зелёные макушки тополей, снова заулыбался. — Но всё равно. Как-то можно проверить иначе… А что, если устроить собрание в лесу, на том самом месте?

Санитар не ответил, замолчал, о чём-то соображая. Саша понял, что его наставник о чём-то напряжённо думает, и что мешать ему нельзя. Так бывало и раньше. Старший брат неожиданно переставал смеяться, улыбка сменялась напряжённым выражением мыслителя. Несколько томительных минут — и после этого он обычно переходил к делу, объяснению чего-то важного. Вот и сейчас, после пяти или семи минут глубокой паузы, во время которой Саша неспешно допил весь свой чай, Санитар, наконец, вернулся к действительности и сказал.

— А, ведь, выходит, что ты не зря пошёл прятать свои материалы… Скажи, а что было у тебя?

— Книга о Фатимской Божией матери, — начал перечислять Саша, — Несколько журналов "Логоса", "Вестник", "Самиздат" — не помню, какой, но больше политический, чем религиозный…

— Жалко книги… Но сейчас их лучше там и оставить…

— Да… Ты прав…

— А знаешь ли ты, брат Андрей, кто автор тех книг, что попали тебе в руки таким странным образом?

— Иван Крестов, — ответил Саша.

— Нет. "Иван Крестов" — это лишь псевдоним, — пояснил Санитар. — На самом деле их написал священник отец Алексей, в приходе которого находится Никаноров. — Санитар на секунду задумался и добавил. — Я бы хотел, чтобы ты рассказал ему эту историю от начала и до конца, показал или вернул ему эти книги…

— Священнику? — удивился Саша. — Или Никанорову? Но это, вроде бы, не очень хорошо… Одно дело я рассказал это тебе, как своему духовному руководителю… Но другое дело… — Саша замялся. — Это получится вроде доноса…

— Видишь ли, брат, мы с отцом Алексеем делаем одно дело. И он, и я доверяем многое, полагаясь на людей. Поскольку он — духовный руководитель Никанорова, мне кажется, будет лучше для них обоих выяснить кое-какие вещи. Прежде всего, мне не хотелось бы, чтобы отец Алексей посчитал, будто я переманиваю от него людей… Ведь, Володя Никаноров, будучи православным, вдруг увлёкся католичеством. И не только он. Мне кажется, что обо мне сложилось превратное мнение в православных кругах: будто бы я переманиваю христиан из православной церкви и перекрещиваю их в католичество. Твой рассказ может прояснить кое-что относительно Володи Никанорова. Не хотел бы ты поехать со мной к отцу Алексею?

— Да, конечно, Санитар! А когда?

— Завтра, если можно…

Саша был рад возможности познакомиться с автором таких замечательных книг, одна из которых в своё время произвела на него неизгладимое впечатление и даже больше — открыла ему подлинное видение духовного мира. Однако, он не хотел показать этого Санитару из опасения, что тот истолкует это за любопытство и в последний момент воспрепятствует знакомству, подобно тому, как он не позволяет Саше так просто встречаться с Ольгой.

— Встретимся на Ярославском вокзале, под табло… — И он назначил время.

Отпросившись с работы, утром четвёртого сентября Саша отправился на Ярославский вокзал.

Час пик прошёл. Но в метро всё равно было людно. Проезжая через застеклённую станцию "Ленинские горы", он залюбовался открывшейся взору панорамой речного изгиба Москва-реки и за ней — Нескучного Сада. Деревья на берегу уже подёрнулись желтизной, но всё ещё в общей массе оставались зелёными. Яркое утреннее солнце ничем не напоминало о приближении осени.

"Как давно я там не был!" — подумал Саша. — "Хорошо было бы побродить по шуршащей листве…"

Поезд въехал в туннель, с жёлтыми скучными огнями, возвращая мысли пассажиров в прежний порядок. Пейзаж ещё некоторое время оставался у юноши перед мысленным взором, но затем стёрся, заслонённый осознанием самодовлеющего течения времени. Саша осторожно вытащил из внутреннего кармана книгу Орвела и, удостоверившись в отсутствии любопытных глаз, стал читать…

На станции Фрунзенская в вагон вошла целая толпа людей, так что книгу пришлось тут же спрятать. Среди них было много военных, вероятно, из Академии имени Фрунзе.

"Какая разница между моим и их самосознанием?" — размышлял Саша, всматриваясь с открытые простые лица. — "Видно, их здорово обработали", — думал Сашка. — "Ничего своего не осталось. Да и было ли? Задумываются ли они о жизни и смерти, о Боге? Такие вопросы, наверное, им кажутся пустыми, бессмысленными… И заикнись при них о чём-то духовном — сочтут за сумасшедшего! Какая же бездна между двумя мирами! А всё же есть люди, которые могут меня понять, и которых я понимаю! Санитар… Отец Алексей… Кто он? Что за человек?.."

"Если он написал такие книги, издал их на Западе", — размышлял далее Саша, — "Почему до сих пор его не посадили? Неужели КГБ ещё не проведал? Поистине, нас не так много — тех, кто знает такие вещи… И стоит "погореть" одному… И эти единицы погибнут… И останутся лишь одни военные, с простыми лицами и плоскими мыслями…"

Хотя он мог доехать до Комсомольской напрямую, на станции Парк Культуры по ошибке Саша сделал пересадку на Кольцевую линию.

В другом поезде военных оказалось будто бы меньше из-за большого количества обычных пассажиров. Многие были с тяжёлыми сумками, чемоданами — приезжие, перебиравшиеся с одного вокзала на другой. Другие — налегке, по-видимому, прибывшие в Москву для основательного прочёсывания столичных магазинов.

На станции Комсомольская, оказавшись в гигантском подземном зале, Сашка двинулся в толпе людей к видневшимся вдали ступеням. Он не любил эту станцию, всегда людную и — без эскалатора. Невольно, как и многие, он задирал голову, чтобы взглянуть на открывавшуюся на потолке одну за другою мозаику оптимистического соцклассицизма Корина, игравшую яркими, хорошо освещёнными красками.

Невольно поражала мощь, потребовавшаяся для создания этого подземного капища, одного из полусотни. Посещение таких "капищ" не было для граждан ни обязательным, ни добровольным. И тем не менее, все посещали их, проводя под землёю от часа до двух в день, добираясь на работу и домой.

"Хорошо, что в самих вагонах не вешают плакатов!" — подумал Саша. — "А то бы совсем некуда было деться! Наверное, всё же, кто-то и это продумал. Иначе бы всех бы воротило от этой "краснухи", и фрески на потолках не воздействовали бы на иностранцев и приезжих обывателей из провинции. А так, вернётся какой-нибудь Степан в родное село… — Где был, Стёпа? Что видел? — спросит жена. — Был тута, — ответит Степан, — Тама… А еш-шо в метре ихнем ездил… Какия тама картины на потолках! Вот бы нам в клуб! — Что же на картинах-то? — спросит жена. — А на картинах тех, — ответит муж, — Мы, как есть! Колхозники и рабочие, и вся наша жисть! Прям как в кино! И всё-то Советска Власть нам даёт!.. Токмо работать надоть еш-шо лучше…"

Сашка усмехнулся образу колхозника, созданного воображением, прошёл мимо освещённой прожекторами статуи Ленина и, поднимаясь по лестнице подумал: "Как на Заводе, в коридорах: из-за множества ламп от человека нет даже и тени."

Длинный подземный переход пошёл в гору. Куда бы он ни вёл, полагаясь на его создателей, все шли — в едином направлении.

"И почему не сделать эскалатор?" — подумал Саша, чувствуя усталость в ногах. — "Ведь есть же эскалаторы, и короткие, и длинные! Нет… Тут советский человек может пройти своими ногами, потому что не так тут ещё круто! Эскалаторы полагаются только там, где на "своих двоих" ему никак ни подняться — ни спуститься!"

И будто делая небольшую уступку, переход заканчивался входом на эскалатор, где поток людей замедлял движение, приводя всякого в ещё большее уныние от образовавшейся вдруг людской толчеи.

"Когда же конец?!" — с возмущением подумал Сашка, как, вероятно, и все его окружавшие люди, большинство с багажом в обеих руках. Толпа медленно вливалась в русла двух конвейерных лестниц, каждая из которых пожирала сразу по два человека. Третья линия не функционировала.